Дзюнъити Ватанабэ - Свет без тени

– Хочет сделать аборт.

– Ого!

Ютаро хмыкнул. Ему нравилась Дзюнко. В этой девушке была какая-то странная червоточинка, намек на порочность, вводивший в искушение солидных, степенных мужей.

– Кто же виновник?

– Это мне неизвестно.

– А почему именно в нашу клинику? Ей кто-нибудь вас порекомендовал?

– Да, один мой университетский приятель. Он близко знаком с ее импресарио. Тот попросил его уладить это дело – в хорошей клинике и, разумеется, втайне.

– Вот оно что… – Ютаро вздохнул и уставился на Наоэ с новым интересом. – Вы ее уже смотрели?

– Вчера.

– Вот как? Она приходила сюда?

– Да. В темных очках и весьма скромном наряде, чтобы никто не узнал.

– Дзюнко Ханадзё – ее настоящее имя?

– Нет, псевдоним. В жизни ее зовут Акико Ямагути.

– Довольно заурядно.

– Она может пробыть здесь только один день. Попросила поместить ее в самую лучшую палату – ту, на шестом этаже.

Палата экстра-класса стоила 15 тысяч иен в день – не так уж и много за сохранение тайны…

– Вы сами будете ее оперировать?

– Да. Импресарио лично просил меня об этом.

– Страшновато, наверное?.. – В притворном сочувствии главврача слышалась неприкрытая зависть. – Покажете мне ее хоть разок, пока она будет здесь?

– Пожалуйста.

– Такая молоденькая, и надо же…

– Ей просто не повезло.

– Не повезло?

– В их среде на все смотрят просто. Но не следует терять голову. А она чересчур увлеклась – вот и поплатилась… Ей удобнее всего прийти сюда в среду. Она просила, чтобы к среде все было готово.

– Да-да, конечно.

– Но это только между нами.

– Разумеется.

Наоэ поднялся, чтобы откланяться, но Ютаро жестом задержал его.

– Пожалуйста, проследите, чтобы с этим пьянчужкой не было никаких осложнений.

– Не беспокойтесь.

Наоэ поклонился и вышел из кабинета.

Стояли погожие, ясные дни, неожиданно теплые для ноября. В пять часов Норико сошла с автобуса у станции Сибуя и медленно побрела по улице, заглядывая в магазины. В том году в моду вошли удлиненные юбки, но пока что «миди» и «макси» встречались на улицах редко. Они плохо сидели на невысоких и коренастых японках, материи на них шло немало, и обходились они весьма недешево.

Глаза у Норико были не слишком хороши, и лицо, пожалуй, несколько грубовато, но к ее тоненькой, гибкой фигурке и стройным, красивым ногам, без сомнения, пошло бы «миди». Однако такая покупка была бы весьма чувствительным ударом по карману, да и на простой медсестре подобный наряд смотрелся бы, пожалуй, слишком экстравагантно.

Побродив по отделу готового платья, Норико окончательно отказалась от мысли о «миди» и поднялась на второй этаж, в отдел обуви. Там толпилось множество молодых женщин.

Перемерив несколько пар сапожек, Норико наконец остановила свой выбор на высоких, до колен, черных сапогах на шнуровке – они очень подходили к ее коротенькой юбке. Она переобулась, продавщица упаковала в коробку туфли, в которых Норико пришла в магазин, и Норико вышла на улицу. Электрические часы у станции показывали четверть седьмого. Наоэ должен прийти в половине седьмого, так что минут пятнадцать можно еще погулять…

Норико пересекла улицу и не спеша побрела по Догээндзака, заходя во все лавки подряд. А вот и кафе. Норико открыла дверь, вошла и села за столик. Было уже шесть двадцать пять, но Наоэ, как и следовало ожидать, еще не приходил. Они встречались уже давно, однако Наоэ еще ни ризу не пришел раньше назначенного времени. Либо опаздывал, либо в лучшем случае являлся минута в минуту. Норико уже привыкла и не обижалась.

Кафе называлось «Феникс». Норико начала встречаться с Наоэ в августе, спустя месяц после того, как он пришел на работу в клинику, и первое их свидание состоялось тоже в «Фениксе».

Поначалу Наоэ показался Норико неприветливым и сухим. Холодный, бесстрастный медик. И с больными, и с медсестрами Наоэ разговаривал мало, только о самом необходимом; неприветливость его подчас граничила с грубостью. Медсестры недовольно шептались:

– Доктор Наоэ слишком высоко себя ставит. Подумаешь, пришел из университета…

Старшая сестра придерживалась этого мнения и по сию пору. Норико вначале не испытывала к новому врачу решительно никакой симпатии. Однако в первую же неделю ей пришлось ассистировать Наоэ при операции, и ее поразила красота и отточенность его работы. Удаление аппендикса – простейшая операция, несложная для любого хирурга, и уж тем более для врача, доцента университетской клиники. Но виртуозность Наоэ заключалась не в том, что шов получался маленьким и аккуратным, и даже не в том, что вся операция длилась считанные минуты: ни единого лишнего движения, неуверенного нажима скальпеля… Ни разу не замешкался, не замер в раздумье. Длинные, тонкие пальцы Наоэ, словно точные механизмы, безошибочно прикасались к телу именно там, где требовалось. Норико была хирургической медсестрой и видела немало операций, но такое совершенство встречала впервые. Наоэ редко открывал рот, чтобы сказать что-то, но если уж говорил, то только по существу. Пациенты – даже те, кто не знал о его блистательном университетском прошлом, – быстро оценили достоинства нового хирурга.

Да, Наоэ обладал поистине виртуозной, недосягаемой техникой, но был странно холоден к людям. Казалось, он искренне заботился о больных, но в то же время словно отстранял их от себя. Его равнодушие тревожило Норико, будило смутное, неосознанное беспокойство.

Они стали близки в первое же свидание. Из кафе отправились в ресторан, потом в гостиницу. Со стороны все выглядело так, будто это Наоэ завлек и соблазнил Норико, на самом же деле он, сам того не подозревая, просто скатился по проложенным Норико рельсам…

Норико уже не была невинной, неопытной девушкой. Три года назад» когда она только что окончила школу медсестер, Норико познакомилась с одним парнем, старше ее на пять лет. Он служил в торговой фирме, и встретились они совершенно случайно – в клинике, когда он пришел на осмотр. В один прекрасный день он грубо, силой овладел Норико. Их связь тянулась с полгода, а потом его перевели в Сэндай, и отношения оборвались. В общем-то, и с самого начала было ясно, что для него это не более чем забава, и Норико поклялась себе никогда в жизни не иметь дела с мужчинами. А теперь не могла отвести от Наоэ глаз. Даже нетерпеливое ожидание вечно опаздывавшего на свидания Наоэ не было ей в тягость.

Она взглянула на часы. Без двадцати пяти семь. Кафе было в подвальчике, и сквозь окно Норико видела только шагающие по тротуару ноги. Туфли на высоких каблуках… Лодочки… Высокие сапожки… Изредка мелькал подол длинной юбки. Иногда ноги замирали на месте, а потом, повернув, спешили в обратную сторону.

Наоэ появился вскоре после того, как мимо окна проплыла длинная юбка в окружении трех пар мужских ботинок. По своему обыкновению и не подумал объяснить причину опоздания, молча сел за стол и расстегнул пальто.

– Только что встретил старшую сестру, – сообщил он.

– Одну?

– С Каору Уно.

– Где?

– Да тут, на перекрестке.

– А сюда они не придут? – испугалась Норико.

– Не придут. Они переходили на ту сторону. – Наоэ неопределенно кивнул куда-то в сторону окна.

– По-моему, она что-то подозревает.

Наоэ подозвал официантку и заказал чашку кофе.

– Вот вчера: только пришла с дежурства, как стук в дверь. Сэкигути. Явилась выведывать, что было прошлой ночью.

Наоэ молча достал сигарету и закурил.

– Кстати, она спрашивала, не пили ли вы во время дежурства.

– Ну и что ты ей ответила?

– Сказала, что точно не знаю, но, по-моему, ничего такого не было.

Наоэ выпустил дым и едва заметно улыбнулся.

– Потом она допрашивала Каору, а та, кажется, попалась на удочку и все ей выложила.

– Да ну-у! – Наоэ насмешливо усмехнулся.

– И нечего смеяться! Старшая сестра обо всем доносит жене главврача. – Норико сердито хмурилась, но в голосе сквозила нежность. – Она и про нас все ей докладывает…

На слове «нас» Норико сделала многозначительное ударение.

– Ну-ка, ну-ка! Норико смутилась.

– Так что же она докладывает? – настаивал Наоэ. Подошла официантка и поставила перед ним кофе.

– Я давно уже подумываю, не выехать ли мне из общежития, – потупившись, едва слышно проговорила Норико. – Конечно, там и удобно, и дешево, но… Слишком много злых языков. Я больше так не могу.

Наоэ слушал молча.

– Сниму комнатку где-нибудь неподалеку…

– Когда?

– Не знаю. Я еще не решила окончательно.

– Решишь – скажи. Денег я дам.

– Я не для этого рассказала! – Норико вспыхнула и обиженно отвернулась.

– Ну ладно, ладно. Ты сегодня свободна?

– Да.

– Поедем ко мне, в Икэдзири.

– А я вам не помешаю?

– Да нет, не особенно.

Норико заглянула Наоэ в лицо и кивнула. Так и не притронувшись к кофе, Наоэ взял со стола чек и направился к кассе.

Дом Наоэ стоял в маленьком, удивительно тихом переулке, неподалеку от оживленной улицы Тамагава.

В квартире было две комнаты: небольшая гостиная, обставленная в европейском стиле, и кухня, одновременно служившая столовой. Кухня была заставлена всевозможной посудой, хотя Наоэ, как правило, дома не ел и никогда себе не готовил. В гостиной на полу лежал ковер, в углу стоял низенький столик, у стены – диван, у другой стены – кровать.

Когда Наоэ с Норико вошли в квартиру, Норико направилась было на кухню, поставить чай, но Наоэ нетерпеливо обнял ее. Она попыталась высвободиться.

– Чай можно и потом. – Наоэ снова привлек ее к себе.

Платье скользнуло на пол. Наоэ подхватил Норико на руки и отнес на кровать. Обычно сухой и сдержанный, сегодня он искал ее ласк с неожиданно грубой страстью. Норико переполнял стыд, смешанный с наслаждением.