Дзюнъити Ватанабэ - Свет без тени

– Артериальное давление?

– В норме, – подал голос Кобаси, кинув взгляд на монитор.

– Все верно. Так и должно быть: потеря крови незначительная. – Наоэ с вымученной улыбкой отнял руки от живота Исикуры. Норико быстро подошла к нему сзади и развязала тесемки халата.

Наоэ повернулся к ней.

– Пускай еще с полчасика поспит здесь. Норико кивнула.

– И поставь ему капельницу. Достаточно пятипроцентной глюкозы.

– А это куда? – Норико подняла над столом пузырек из-под пенициллина, в котором лежали два удаленных лимфатических узла.

– Отправим на исследование.

Он взял у Норико пузырек и, отерев пот, мелкими бисеринками усыпавший лоб, ушел в ординаторскую.

Ёсидзо Исикура пришел в себя через час. Наоэ осматривал в амбулатории пациента, пострадавшего в автомобильной катастрофе. Такси, в котором он ехал, затормозило у светофора, и в этот момент сзади в него врезалась другая машина. От сильного толчка голова пассажира дернулась, и его пронзила острая боль. Сейчас он жаловался на тяжесть в голове и болезненные ощущения у основания шеи.

После беглого осмотра Наоэ направил его на рентген, а сам пошел в палату.

Лежавшего на кровати Исикуру было почти не видно под толстым одеялом. Услышав шаги Наоэ, он открыл глаза и приветливо заулыбался.

– Проснулись?

– Сэнсэй! Какое же вам спасибо.

Исикура говорил еще чуть с хрипотцой, но голос был бодрый.

Наоэ пощупал пульс, проверил капельницу. У кровати Исикуры сидели невестка и какая-то молоденькая девушка – судя по возрасту, внучка.

– Вы мне все вырезали, доктор?

– Кое-что удалить оказалось невозможно, но сам очаг ликвидировали.

Отвечая, Наоэ взял у Норико стетоскоп и приставил к груди Исикуры. Жадно выслушав Наоэ, Исикура закрыл глаза. В сердечных тонах изменений не было. Кобаси, час назад докладывая о состоянии больного, уже сообщал об этом. Собственно говоря, другого просто и быть не могло. Какие могут быть отклонения в совершенно здоровом сердце после такой «операции»? Отложив стетоскоп, Наоэ проверил у Исикуры белки глаз, попросил показать язык.

– Все хорошо, волноваться не о чем. Теперь вам нужно хорошенько поспать.

– Доктор, а когда мне можно будет есть рис? – нетерпеливо спросил Исикура.

– Дня через четыре разрешим кашу.

– Дня через четыре? Значит, целых четыре дня будет больно?..

– Придется потерпеть. Все-таки резекция желудка.

– А меня-то пугали: согласишься на операцию – умрешь. Я с самого начала знал, что все это чепуха. Говорил – пусть режут. И вышло по-моему! – Исикура торжествующе оглянулся на невестку. – Вон мне уже сколько лет, а я ничем по-настоящему не болел. Еще и с молодежью могу потягаться!

Наоэ улыбнулся.

– Когда мне разрешат ходить?

– Думаю, дней через десять.

Исикура устремил задумчивый взгляд в пустоту – видимо, считал про себя дни.

– А выпишут когда?

– Дедушка! – не выдержала невестка. – Вам нельзя столько разговаривать. Вы ослабеете.

– В феврале я уже выйду отсюда?

– Мне трудно загадывать так далеко.

– Да-да, конечно… – Исикура послушно кивнул.

– Отдыхайте. – Наоэ встал.

– Спасибо, доктор.

Женщины поклонились, а Исикура слегка приподнял голову от подушки.

На этаже, где находились палаты высшего класса, было очень чисто, стены сверкали белизной, в коридорах в кадочках росли каучуковые деревца и ананасы. Едва поспевая за Наоэ, Норико с тревогой спросила:

– Разве можно так обманывать человека?

– А что еще делать?

– И мы должны говорить ему то же самое?

– Естественно.

Наоэ шагал, засунув руки в карманы халата и глядя прямо перед собой.

В амбулатории его дожидался пациент. В истории болезни значилось: «тридцать пять лет», но на висках уже пробивалась седина, волосы заметно поредели, да и вообще он выглядел гораздо старше своего возраста.

– Где вы служите?

– В Токийском муниципалитете, – ответил мужчина, держась рукой за голову. Его звали Кувана.

– Значит, вы собирались…

– По делам, а потом назад, на работу. Рентгенотехник принес срочно проявленные снимки шейных позвонков Куваны и выставил их в ряд, прикрепив к рейке-держателю. Снимки были сделаны в разных проекциях: спереди, сбоку, при наклоне головы вперед и назад – всего шесть штук. Ни на одном из них Наоэ не нашел отклонений.

– Позвоночник цел.

Наоэ начал вписывать заключение в историю болезни. Кувана задумчиво изучал подсвечиваемые экраном контуры собственных костей. Над столбиком из семи громоздившихся друг на друга позвонков светилась большая тень – черепная коробка.

– В момент столкновения, когда голова резко откинулась назад, могли быть частично повреждены некоторые мелкие кровеносные сосуды и мышечные волокна. Это, вероятно, и вызывает головную боль и неприятные ощущения в основании шеи, но ни перелома, ни смещения позвонков у вас нет.

– Выходит, у меня просто растяжение шеи?

– По-научному это называется не так. Выражение «растяжение шеи» скорее определяет причину вашего недуга, но не само заболевание.

– А как это будет по-научному?

– Дисторзия связочного аппарата шейного отдела позвоночника.

Мужчина снова уставился на рентгеновские снимки. Над челюстью тянулся ряд зубов, среди них особенно выделялся один, металлический. Кувана осторожно потрогал шею.

– Иными словами, связки, соединяющие эти позвонки, временно ослабли, – пояснил Наоэ.

Внезапно отворилась дверь, и на пороге возник полицейский. За ним маячила фигура какого-то парня. Лицо полицейского показалось Наоэ знакомым. Это был тот самый дежурный, что три дня назад доставил в клинику пьяного.

– Что вы мне посоветуете, доктор? – спросил Кувана.

– У вас ничего страшного нет. Но боль пройдет через месяц, не раньше.

– В больницу ложиться не надо?

– Нет. Просто постарайтесь соблюдать пока полный покой. При этом заболевании боли нередко усиливаются на второй-третий день.

– А кости в порядке?

– Не волнуйтесь.

– Значит, кости целы… – сказал полицейский, обернувшись к стоявшему сзади парню.

– Это что, виновник аварии? – спросил Наоэ. При звуке его голоса парень испуганно поднял голову. – Адрес?

– Район Сэтагая, улица Сангэндзяя…

Парень оказался студентом второго курса университета.

– Как все это случилось?

– Влепился в такси на своей спортивной машине, – ответил за парня полицейский. – Такси-то ничего, только задний бампер поцарапан немножко, а у этого обе передние фары вдребезги.

– Со страховкой у тебя все в порядке?

Парень кивнул и отвел глаза в сторону. Норико записывала в историю болезни адрес и телефон.

– Пройдите на укол.

Кувана, еще раз кинув взгляд на парня в свитере, поплелся в процедурный кабинет.

Полицейский повернулся к парню.

– Обожди в приемной. Мне тут надо с доктором кое о чем потолковать.

Парень покорно вышел.

– Доктор, а как там тот пациент?.. Которого закрыли в уборной… Не дебоширит?

– Да нет.

– А дружки его больше не заявлялись?

– Кажется, приходили раз, но я их не видел.

– А то я боялся, что у вас могут быть неприятности.

– И правильно боялись.

– А? – Полицейский растерялся. – Что-нибудь случилось?

– Те тридцать тысяч, которые они внесли как задаток, уже на исходе.

При упоминании о деньгах полицейский пристыженно сник, словно это он не заплатил.

– На сколько еще хватит?

– Я вчера справлялся в канцелярии. Дня на два.

– Всего?!

– Его палата и без лечения стоит три тысячи иен в день, так что тридцать тысяч – это фактически ничто. Даже на то, чтобы сделать рентгеновский снимок, уже не хватит.

– Вы уж извините меня, доктор.

– Что проку в ваших извинениях?

– Не может быть, чтобы у его дружков не было денег…

– Я же сразу сказал: как только кончатся деньги, выписываю.

– А как он себя чувствует?

– Рана немного гноится… Ничего. Долечится амбулаторно.

Наоэ подошел к раковине и начал мыть руки.

После пяти вечера уже начинало темнеть. Промозглый холодок осенних сумерек пронизывал до костей. Наоэ собирался домой. Завязав галстук, он подошел к окну ординаторской.

Под низким, занавешенным тучами небом тянулись бесконечные крыши домов, устремлялись ввысь огромные небоскребы. Словно прорастая из-под земли, один за другим замелькали бесчисленные огоньки, и, по мере того как их становилось все больше, густела тьма. Наоэ любил это время суток: когда сумерки медленно перетекают в ночь. Именно в этот час – на мгновенье – проявляется, словно нарисованное волшебными чернилами, истинное лицо города. Лицо, столь не похожее на дневное… «Вот так же пробуждается в человеке его второе, скрытое "я"», – подумал Наоэ, любуясь вечерним городом. Странное сравнение… Но оно почему-то испугало его. Рядом нескончаемым потоком текли машины, шли люди, а с высоты огромных зданий город, должно быть, казался застывшим и безмолвным…

В дверь постучали. Наоэ оторвался от окна.

– Войдите.

В комнату несмело вошла дочь главного врача, Микико.

– Вы еще не ушли? Микико слегка запыхалась.

– А что случилось?

– Пожалуйста, если не очень торопитесь, загляните перед уходом в канцелярию. Там вас ждут.

– Ваш отец?

– Нет, мама.

Микико взглянула на Наоэ в упор.

Он кивнул, надел пиджак и перекинул через руку пальто. Микико безмолвно дожидалась у дверей.

– Ну, пошли?

Микико распахнула дверь и первой шагнула в коридор. Мимо прошла уборщица. Заметив Наоэ и Микико, она почтительно поклонилась.

Канцелярия находилась на том же этаже, что и ординаторская. Здание было построено буквой «П», и для того, чтобы попасть в канцелярию, нужно было пройти по коридору и завернуть за угол. Одной стеной канцелярия выходила на лестничную клетку. Дойдя до лестницы, Микико остановилась.