«Я так много должна сказать тебе».

Но она так устала. Так измучена. Приступ боли пронзил ее, а следом накатила волна головокружения и тошноты. Элизабет старалась не терять сознания, собраться с мыслями, но темнота со всех сторон наступала на нее, постепенно погружая в забытье. Беспощадная боль терзала ее тело. Веки становились невероятно тяжелыми, и она поняла, что не сможет рассказать ему то, что хотела. Но одно он должен был обязательно узнать.

Глядя на него, Элизабет попыталась улыбнуться, но не знала, удалось ли ей это.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Ее глаза закрылись. Она слышала, как он зовет ее, снова и снова с мольбой повторяя ее имя, но она уже больше не могла преодолевать слабость и боль. Ее уносило туда, где никогда не бывает боли.

Остин сидел на ступенях дома, в душе его была пустота, а сердце наполняла невыносимая боль.

Обхватив голову руками, он старался не думать о самом страшном, но это было невозможно, свыше его сил.

— Господи, пожалуйста, — шептал он, — не говори мне, что я убил ее тем, что привез сюда!

Прошел уже час, а доктор все не выходил, и каждая следующая минута усиливала душившее Остина отчаяние.

Приезжал судья со своими людьми, и они увезли тело Гаспара. Остин, Уильям и Клодина ответили на вопросы судьи. С помощью Клодины, которая послужила переводчицей, Остин объяснил, что Гаспар посылал ему письма с угрозами, и он нанял сыщика с Боу-стрит, чтобы найти его. Он не стал возражать судье, полагавшему, что именно сыщик сообщил ему о местонахождении Гаспара. После отъезда судьи Уильям снова отправился в город, чтобы купить еду и необходимые вещи.

А Элизабет все еще не приходила в сознание.

Проклятие, если доктор сейчас не выйдет, то он ворвется в дом, схватит его за горло и заставит пообещать, что Элизабет поправится!

Дверь открылась, и Остин вскочил на ноги. Вышел доктор, и с ним Клодина.

— Как она? — потребовал ответа Остин, переводя взгляд с одного на другую. Он понимал, что они видят его страх, который он не мог скрыть.

— Спокойно отдыхает, — с сильным акцентом по-английски ответил доктор.

Остин сжал вместе колени, чтобы устоять на ногах.

— Она не… умрет?

— Напротив, я считаю, что ваша супруга полностью выздоровеет, хотя сейчас она слаба и очень страдает от боли. Я сделал ей перевязку и дал дозу настойки опия.

Полное выздоровление. Она будет жить! Остин ухватился рукой за стену, чтобы не упасть.

— Она пришла в сознание?

— Да. Она спрашивала о вас, и я заверил ее, что вы здесь, рядом. Я рекомендую не трогать ее по крайней мере неделю, но как только она будет в состоянии, она сможет вернуться в Англию. — Доктор снял пенсне и протер его о рукав. — Удивительная женщина. Очень крепкий организм.

Остин чуть не расхохотался, хотя думал, что уже не способен на это.

— Да, действительно, моя жена отличается крепким здоровьем. Слава Богу.

— Вы можете пойти к ней прямо сейчас, — сказал доктор, и Остин, не медля ни минуты, воспользовался его разрешением.

Он вошел в дом, ноги плохо его слушались. Элизабет лежала на узкой постели в углу комнаты, заботливо укрытая одеялами.

Остин опустился около нее на колени и с тревогой вглядывался в ее лицо. Она была все еще бледна, но ее кожа уже утратила восковой оттенок, и дышала она ровно. Он отвел каштановый локон с ее лба. Радость и любовь, которые он испытывал, были так сильны, что у него перехватывало дыхание.

Элизабет, его чудесная непредсказуемая Элизабет, возвращалась к жизни. Она сказала, что любит его, и даже если это было сказано в бреду, он верил, что у них остается надежда. Он добьется ее любви. Чего бы это ни стоило. Каким-то чудом они получили еще один шанс, и, видит Бог, он сделает все, что в его силах, чтобы убедить ее не возвращаться в прошлое и остаться с ним. Он слишком сильно любит ее и не в силах даже подумать, что сможет жить без нее. Она принадлежит ему, и всю оставшуюся жизнь он будет стараться доказать это ей.

Опустив голову, он прижался лбом к одеялу и прошептал только два слова, на которые у него хватило сил:

— Люблю тебя.


В тот же вечер Остин сидел за старым деревянным столом, грея руки о щербатую кружку с горячим чаем. Слабый огонь теплился в камине, и его отблески чуть освещали комнату.

Элизабет не просыпалась, но ее дыхание оставалось ровным, и не появилось никаких признаков лихорадки. Жозетта спала на маленькой кровати в углу комнаты, а рядом с ней сидели Уильям и Клодина и вели семейный разговор.

Сидя за кружкой чая, Остин приглядывался к Клодине. Очень хорошенькая женщина, небольшого роста, с черными волосами и большими светло-карими глазами. Очень спокойная и, кажется, деловитая. Он заметил на ее руках мозоли, и она хлопотала по дому с ловкостью человека, привыкшего к домашней работе. Женщина явно невысокого происхождения и не из богатых.

Он видел, как брат осторожно провел пальцем по синяку, обезобразившему щеку Клодины, и его губы плотно сжались в твердую узкую линию. Клодина взяла руку Уильяма и пылко поцеловала его ладонь. Любовь, соединившая их, бросалась в глаза. Уильям помог Клодине устроиться возле Жозетгы и, как только она легла, сел за стол напротив Остина.

Остин смотрел на брата, на его заметную хромоту и изменившееся лицо. Уильям похудел, глубокие складки пролегли по обе стороны рта, на лбу появились морщины. В этом суровом человеке трудно было узнать того шаловливого мальчишку, которого Остин знал раньше, и его сердце сжималось при мысли о страданиях, перенесенных Уильямом. Так много надо было сказать, спросить. Остин не знал, с чего начать. Кашлянув, он наконец произнес:

— Жозетта так на тебя похожа.

— Да, очень.

— Сколько ей?

— Два. — Уильям посмотрел в глаза Остину. — Твоя жена спасла ей жизнь. Я никогда не смогу вернуть такой долг.

— Твоя жена помогла спасти жизнь Элизабет, и я никогда не смогу вернуть такой долг. — Перегнувшись через стол, Остин обнял Уильяма и обрадовался, когда тот ответил ему тем же. — Не могу поверить, что сижу здесь с тобой, говорю с тобой. Что ты жив. Бог мой, матушка, Роберт и Каролина — они будут…

— Как они?

— Прекрасно. Они будут потрясены… и страшно обрадуются, когда увидят тебя. — Остин собрался с духом. — Я слышал, как Гаспар говорил с Элизабет, и я сам говорил с ним, поэтому я знаю почти все о том, что произошло, но почему ты заставил нас все это время думать, что тебя нет в живых?

— У меня не было выбора. Я не мог рисковать, Гаспар мог найти Клодину и Жозетту. Если бы я сообщил вам, что жив, я бы подверг опасности и себя, и их. Это могло также оказаться опасным для тебя и всей семьи.

— Нашлись солдаты из твоего полка, видевшие тебя перед боем.

— Так и было. Мою лошадь убили, но, к счастью, она не раздавила меня, когда упала. После сражения у Ватерлоо была страшная неразбериха, повсюду лежали сотни убитых и раненых. Мне удалось бежать, и я подсунул свои часы под тело убитого солдата, которого, как я знал, никто не сможет опознать.

Уильям сжал руки Остина, затем сел на место.

— Я вернулся к Клодине и Жозетте. Я знал, что Гаспар, если он выжил, будет их искать, чтобы отомстить за мое предательство. Мы были вынуждены скрываться, пока я выяснял, жив ли Гаспар. Вскоре я узнал, что он жив.

— Как ты встретился с Клодиной?

— Три года назад она спасла меня. Меня ранили в ногу штыком. Когда я очнулся, я увидел перед собой самые добрые, самые нежные глаза на свете. Она рассказала, что нашла меня в лесу в двух милях от поля боя. Думаю, я дополз туда, хотя и не помню как. Клодина выходила меня.

— Почему она помогла британскому солдату?

— Она рассказала, что недавно потеряла на войне младшего брата. Клодина не хотела, чтобы кто-то еще испытывал боль от потери любимого, да и не хотела иметь на своей совести мою смерть. Она решила сделать все, что в ее силах, чтобы помочь мне выздороветь, а потом отправить меня туда, куда я сам захочу.

Уильям в волнении сжал лежавшие на столе руки.

— Мы совсем не хотели влюбляться, но так случилось. Через пару недель я уже настолько поправился, что мог бы вернуться в полк, но не смог оставить ее. Клодина отказывалась выйти за меня замуж, опасаясь, что, имея жену-француженку, я могу попасть в трудное положение, но я оказался упрямым. Мы отправились в деревню, находившуюся в нескольких часах езды от дома, и тайно там обвенчались. После этого я поселил ее в другой деревне под чужим именем. Я хотел держать ее подальше от Гаспара, чья неукротимая ненависть к англичанам после гибели Жюльена перешла в безумие. Необходимость прятать ее в безопасном месте стала еще более насущной, когда я узнал, что она ждет ребенка.

Уильям бросил быстрый взгляд в сторону мирно спавших жены и дочери.

— Гаспар нашел церковь, в которой мы венчались, затем явился ко мне. Он собирался убить меня, а потом найти Клодину и тоже убить. Мне удалось убедить его, что я сочувствую французам: ведь у меня жена — француженка, как же я могу хранить верность англичанам? Чтобы доказать свою преданность французам, я обещал достать оружие для него и его людей.

— Чем ты и занимался в ту ночь в порту, — заметил Остин. — Только оружие было непригодным.

— Да, кроме нескольких штук, лежавших сверху, — на тот случай, если Гаспар захочет его проверить, что он и сделал. — Он провел ладонями по лицу. — Когда я увидел тебя там, я пришел в ужас. Я ничего не мог объяснить тебе, и я не должен был допустить, чтобы Гаспар увидел тебя. Это стоило бы нам обоим жизни.

— Я хочу, Уильям, чтобы ты знал, как я сожалею об этой ночи. Назвать тебя изменником, отречься от тебя, от брата…

— Ты же не мог знать, Остин.

— Я должен был доверять тебе, понимать, что ты никогда не изменишь.

— Ты поверил тому, чему я хотел заставить тебя верить. Я мог бы признаться тебе, объяснить, что происходило во время нашего разговора, но я не мог рисковать, ведь нас могли подслушивать, могли допросить тебя. Я был готов сказать любую ложь — любую ложь, чтобы защитить Клодину и Жозетту, даже притвориться изменником перед родным братом.