– Я вовсе не требую объяснений, я был немного бестактен…

– Почему бестактен? Я ничего страшного в вашем вопросе не вижу. Он нормальный, тем более что мы беседуем о литературе.

– Ах, ну да! – В этом возгласе таилось ехидство. – И вы хотели бы побольше узнать об авторе?

– Ну да, – растерянно подтвердила я то, что озвучила только что.

– Увы, я вам не могу помочь. Автор книги не встречается ни с кем. Не говорит по телефону, не дает интервью. Литагент такой же смурной и молчаливый. Одним словом, шансы невелики.

– Ну вы же хоть раз встречались с ней? Я поняла из статьи, что вы были единственным, кто с ней разговаривал. Другие…

– Какие – другие?

– Ну, еще же было несколько публикаций, посвященных Монк, – пояснила я.

– А, вы про это! Я читал. Ничего серьезного. Так, списали аннотацию из книги и три слова от себя добавили. Это не рецензии.

– Вот-вот. Полностью согласна с вами. Поэтому я и позвонила вам.

– Правильно, я вспомнил, кто писал. Они не заслуживают внимания, вы правы!

– И все-таки, – опять вернулась я к вопросу. – Вы ее видели? Автора, я имею в виду.

– По телефону разговаривал. Совсем коротко. Она оборвала разговор. Я вот думаю, что это специально. Это игра такая, чтобы интрига была.

– Такая фишка, да?

– Что? – Поспелов удивленно посмотрел на меня.

– Ну, фишка. Что-то, что поддерживает интерес. Что держит в напряжении.

– Ах, ну да. Я вас понял. И согласен. Скорее всего так.

– И все же, что она вам сказала? Как она разговаривала с вами?

– Что – как? Ничего толком не понял. Она на все согласна, все принимает… Мне даже рассказать о ней нечего! Односложный разговор. Говорил только я. Почти.

Я молчала, слушая его объяснения. Вся моя сыщицкая затея зашла в тупик. Зачем мне нужна была эта тетка? Что я там себе наговорила? И какая мне разница, что случилось с тем, что когда-то написала я? За усталостью моей маячили раздражение и зависть. Я бы многое сейчас отдала за ясность – вот рукопись, вот моя фамилия. Вот меня ругают, вот хвалят. Или только ругают. Мне уже было все равно, кому и насколько понравился мой роман, хотелось, чтобы он считался только моим. Но этого никогда не случится – в моей книге появилось что-то, что мне не принадлежало, она была издана, на ней стояло имя другого человека.

– Спасибо, я только отняла у вас время.

– Да что вы. – Поспелов даже немного повеселел.

«Он, наверное, радуется, что отвязался от меня. Ведь, по существу, помочь он ничем бы и не смог. А человек, видимо, неплохой, не хочет просто так «отбрыкиваться», – думала я, направляясь к двери.

– А вы чем занимаетесь? – спросил Поспелов, повинуясь законам вежливости.

– Я? У нас с сестрой свой Дом моды.

– Понятно, – протянул Поспелов, и мне стало ясно, что это его интересует так же сильно, как проблемы хлопкоробов Средней Азии. Но вместо того, чтобы попрощаться, я, вспомнив вдруг все уроки нашего Димки, остановилась и с выражением затараторила:

– Мы шьем одежду в традиционном английском стиле, используя только натуральные ткани, которые нам поставляют мануфактуры Англии и Шотландии.

– Даже Шотландии?! – изумился Поспелов.

– Да, – кивнула я, – сейчас мы готовимся к Неделе моды. Рабочее название нашей коллекции – «Английский детектив».

– Почти «Английский пациент», – пробормотал Поспелов.

– Что? – не поняла я.

– Почему детектив?

– Традиции английской детективной литературы в одежде. Очень широкая тема…

– А это как? Традиции литературы – в одежде?

– Ну, – тут я немного сбилась, но потом продолжила с тем же энтузиазмом: – Вот например, Пуаро, известный персонаж. Время, в которое он действует, – это время ар-деко. Мы несколько костюмов сделали в такой стилистике.

– Ага, теперь понятно. – Поспелов кивнул. – Ну, это же почти наша тематика! Литература… Пуаро, Ар-деко… Аккредитацию сделаете на Неделю моды? Я с удовольствием напишу о вашем эксперименте с английским классическим детективом.

– Пришлю. Если захотите, приходите к нам. – Я наконец взялась за ручку двери. – Спасибо вам, извините, что оторвала вас от…

– Анекдотов и практиканток, – подсказал Поспелов, – ну это ничего…

– Если вдруг сможете меня свести с этой загадочной теткой – дайте знать, – неожиданно попросила я.

– Далась она вам, – усмехнулся Поспелов. – Но постараюсь. Если только получится ее разговорить.

Еще через два дня я поехала в свое так называемое издательство.

Внизу сидела та самая секретарь. Я даже обрадовалась, увидев ее.

– Добрый день! Вы узнаете меня? – Я улыбнулась своей самой доброй улыбкой.

Девушка смотрела на меня строго.

– Вы на работу устраиваться? – наконец спросила она.

– Нет, я у вас работала какое-то время назад! Понимаю, что людей здесь много трудится и вы всех не помните…

– Совершенно верно, – кивнула девушка. – У вас есть какой-нибудь документ, который бы свидетельствовал о том, что вы с нами сотрудничали?

Я ожидала этот вопрос.

– Нет, но я не по поводу работы. Во всяком случае, прошлой. Мне хотелось бы переговорить с Виталием.

– Это кто такой? – Девушка подняла на меня глаза.

– Это… Это… Он называл себя куратором. Он в конце дня забирал у меня распечатанный текст. Мне очень нужен этот Виталий. Буквально на пару слов.

– Мы не имеем права вызывать сюда сотрудников. Тем более я никак не могу вас представить.

– Я работала у вас. Писала роман. Или повесть…

– Вот видите, вы даже не знаете, что вы писали. – Девушка мастерски ухватилась за мои слова.

– Да какая разница! Мне нужно два слова человеку сказать.

– Послушайте, как вы себе это представляете?! Я должна позвать какого-то Виталия, которого и в глаза не видела. У нас шесть этажей, огромное здание. Я не могу вас никак представить! У вас нет документов!

– У меня есть паспорт!

– И что? У всех есть паспорт!

– Вы просто охраняете дурацкие секреты! Тайны! Вы боитесь, что вас выведут на чистую воду! – не выдержала я.

– Я сейчас вызову охрану, – пригрозила девушка.

Она сохраняла удивительное спокойствие, в то время как я вела себя точно неуравновешенная особа, состоящая на учете в специальном учреждении.

– И вызывайте! – Мне захотелось топнуть ногой. Возмущало больше всего то, что меня принимали за дуру.

– Прошу, перестаньте кричать! – Девушка повысила голос.

– Это я еще не кричу! Вы мне не угрожайте! Можете вызывать кого хотите, но имейте в виду, что я тоже могу о вас написать! И пожаловаться! И рассказать, что здесь происходит. И вообще все эти ваши таинственные комнаты, пустые коридоры, вся эта конспирация – здесь есть в чем разбираться соответствующим органам! – Я вдруг почувствовала себя бдительной гражданкой, стоящей на страже правопорядка. В душе же кипело бессилие.

– Господи, вы знаете, сколько вас сюда ходит! – вдруг не выдержала девушка. В ее голосе появились и усталость, и злорадство.

– Сколько? Сколько же нас сюда ходит?!

– Не важно. Только вы сначала делаете глупость, потом начинаете здесь скандалить!

– Значит, вы признаете, что для скандала есть основания? И что мы, явившиеся сюда, сделали глупость?

– Вы ничего не измените, ничего не докажете! Это просто работа, и она ничем от любой другой не отличается! – прошипела секретарь. – И не надо потом сюда ходить и скандалить, и вынюхивать. Только потеряете время. И нам мешаете!

– Почему вы так разговариваете? Ведь я ничего не докажу – вы сами это сказали. Но я и не собиралась ничего доказывать!

– Зачем сюда пришли тогда?

Я посмотрела на нее. Она была по-своему несчастна, выступая сторожем чужих тайн. Она обороняла чужие рубежи, не будучи уверенной в собственной правоте.

– Извините, я не хотела вас отвлекать и… Вообще простите. – Я повернулась к двери.

– Виталий больше здесь не работает. А кроме него, вас никто не знает, я думаю.

– Собеседование проводил человек такой… Серый какой-то…

– Он вам не поможет. Он ровным счетом ничего не знает. Как и я. У нас инструкции. Вы не первая сюда приходите. И я знаю почему.

– И что делать?

– Зачем что-то делать?

– Ну хорошо, делать не надо и бесполезно, но хоть разобраться… Ведь интересно.

– Разобравшись – огорчитесь, разозлитесь, позавидуете. И прощай спокойствие.

– Вы правы, – согласилась я с ней. Кроме головной боли, я ничего не приобрету. И мне вдруг стало противно оттого, что я вела себя как мелочная придира. – Извините. Мне просто интересно. У вас тут все так загадочно, что невольно ожидаешь каких-то серьезных тайн, секретов, разгадок.

– Понимаю. – Девушка вдруг опять стала суровой.

– Что вы хотели? – За моей спиной вырос охранник.

– Ничего. Я просто зашла кое о чем спросить.

– Вы здесь уже долго. Прошу вас покинуть помещение.

Я кивнула девушке. Она опустила глаза.

Здесь я действительно ничего не узнаю. И может, это и не нужно.


Необходимость в отпуске, который мне так любезно предоставили Лида и Димка, отпала. Узнать, я ничего не узнала. Найти, никого не нашла. Шансы поговорить с этой удачливой романисткой равнялись нулю. Сама затея показалась глупой, и тратить на нее столько времени и сил казалось неразумным. Обида от того, что все понимаю, но ничего не могу доказать и окончательно понять, превратилась в холодное раздражение. Сейчас мне не хотелось ничего – ни валяться дома, ни ходить в гости, ни возвращаться на работу. Я слонялась по дому, пытаясь найти себе место. Привычный пейзаж за окном, который меня всегда успокаивал, теперь разбудил угрызения совести – я давно не была у родителей. Но заставить себя поехать к ним я сейчас не могла. «Навещу их чуть позже. Скажем, накануне Нового года. Подарки привезу, уберу, приготовлю. До праздников ведь совсем недалеко», – подумала я, пытаясь успокоить собственное чувство ответственности и перебирая покупки, которые сделала для родителей. К тому же после поездки в Лондон, я неожиданно задумалась, насколько мне нравится теперешнее мое занятие. Шить я не умела, не любила, но организовывать собственное дело было увлекательно, особенно, когда ясно видишь цель и когда понимаешь, ради чего и ради кого ты это делаешь. Но Лондон разбудил во мне то, что чувствовалось слабо, почти не проявлялось. Новые впечатления, новые люди, отдаленность от дома и жизнь, не похожая на прежнюю, – все это разбудило во мне любопытство. Я вдруг поняла, что мир огромен и, несмотря на это, – он в моей власти. Я заработаю деньги и уеду путешествовать. Я буду переезжать из страны в страну, останавливаться ненадолго в маленьких городках, буду наблюдать жизнь в незнакомых местах. И еще я буду писать – наблюдения, впечатления, мысли – все это я буду записывать. Для себя.