Я с трудом нашла нужную кнопочку и решительно ее нажала.

– Слушаю вас! – Девушка появилась незамедлительно, а я подметила на ее лице вежливо-внимательное раздражение.

– Скажите, а можно… – Я замялась. Что-то во взгляде стюардессы меня смутило. – Скажите, можете вы мне принести газеты и журналы? Кино смотреть не могу – очки забыла в багаже.

Зачем я соврала про очки, я не знала, но водки попросить постеснялась.

– Конечно, – через минуту стюардесса вернулась со стопкой журналов и газет.

Делать было нечего – я стала не спеша просматривать прессу. На это занятие я угробила совсем немного времени – статьи читались легко, я ни черта не понимала, о чем идет речь. В голове у меня еще шумела водка, глаза немного слипались, а остатки страха не давали успокоиться.

– Вот, не хотите ли почитать? Я в дорогу взяла – но времени нет.

Проходя мимо, моя стюардесса протянула книжку.

– Большое спасибо, – поблагодарила я, открыла ее и прочла первые строчки: «Бог иногда улыбается. И тогда неожиданно в твоей жизни случается то, в чем ты больше всего сейчас нуждаешься…»

В это время самолет как следует тряхнуло, но на этот раз я этого даже не заметила.

Глава 12

Мохер для доктора Ватсона

– Лида! Ты меня слышишь?! Представляешь, напротив меня дом Шерлока Холмса! – Я стояла посреди Бейкер-стрит и орала в телефон.

Прохожие почти не обращали на меня внимания, ибо прохожие здесь были сплошь туристы. И они сами вели себя точно так же. И Лида, чей голос был ясен и громок, тоже меня отлично понимала. Она знала мою страсть к чтению записок о Шерлоке Холмсе. Еще когда я училась в школе, я терпеть не могла каникулы. Сами посудите, куда можно было деться в нашем городке во время каникул? На поездку в Москву или Питер не было денег. В городе было несколько клубов, куда приличным девушкам ходить не рекомендовалось. Имелся Дом культуры, который почти не работал. Оставалось ходить по улицам, но это было сомнительное удовольствие. И еще оставался дом. И именно поэтому мы с Лидой терпеть не могли каникулы. Провести день в нашем доме было и скучно, и противно. В конце концов я придумала свой способ убить каникулярное время. Мы запирались в своей комнате, брали с собой несколько трехлитровых банок компота, книжки. Лида что-то шила, я ела ягоды и яблоки в сладком сиропе и читала вслух Конан Дойла. И все рассказы мы уже знали наизусть, и каждая деталь одежды или интерьера нами была представлена воочию, все возможные сюжетные линии были обговорены. Мы знали о Шерлоке Холмсе и его друге даже больше, чем сам автор. Во всяком случае, так нам казалось тогда.

– А Ватсон – бедный, – как-то сказала Лида. – Да и сыщик не богат. Они снимают одну квартиру на двоих. Неужели врачи и сыщики там так мало получали?

– Можно подумать, у нас они получают больше, – резонно отвечала я.

– Ну, я тебе хочу сказать, что, если бы не Ватсон, Шерлок Холмс стал бы обычным наркоманом.

– Это еще почему?

– Ну сама читала же…

– Нет, а при чем тут Ватсон?

– Он врач, он сдерживающий фактор.

Мы могли часами обсуждать героев, словно они были нашими соседями, и каждая из нас представляла этот далекий город, уютную квартиру с камином. Мы убегали от нашей реальности в эту, по сути, детскую книжку. Сейчас я стояла напротив дома, который стал достопримечательностью, и очень жалела, что сестры нет рядом. Весь Лондон теперь умещался для меня в эту маленькую улочку и домик, осаждаемые толпами туристов. Я не пошла в музей сыщика – в моей голове была своя картинка, наполовину нарисованная самостоятельно, наполовину срисованная с шедеврального отечественного фильма. Устоявшиеся вещи всегда привлекали меня намного больше.

Надо сказать, что этот огромный и великий город я до конца не разглядела, но уяснила навсегда, что история здесь в любом месте на переднем плане. В определенном смысле английские города были похожи на английскую моду. Даже кварталы, куда время пришло в виде уродливых строений и неуютных площадей, даже эти кварталы хранили черты прошлого. Как это получалось у англичан, я не знаю.

Я купила открытки с изображением мест, которые хотела посмотреть. Наборы для туристов стоили немало, зато там было все – все самые интересные места. Мне казалось, что понять до конца этот город невозможно, осмотреть сложно, а полюбить у меня не хватит времени. Я решила, что просто проживу в нем эти десять дней, не пытаясь сделать что-то сверхъестественное. Мой отель находился далеко от центра, но в районе приличном и тихом. При заселении я с благодарностью вспомнила Димку – мой багаж произвел впечатление. Сумки явно выделялись на фоне всех демократических туристических рюкзаков и обшарпанных чемоданов. Утром я уезжала в тот самый пригород, где находились склады суконщиков. Первая поездка не обошлась без курьезов – в этой стране не только автомобильный руль там, где не положено ему быть, но и многое другое устроено хитро – с первого раза не поймешь. Но даже если один лондонский житель попадет на Арбатско-Покровский пересадочный узел, можно считать, что будут отмщены все туристы, пытавшиеся разобраться в системе железнодорожного сообщения Англии.

Добравшись до нужного места, я храбро прошла почти километр по дороге среди зеленых полей, и в моей голове почему-то всплыло слово «пустошь». В конце концов дорога привела к старой заброшенной мануфактуре, из которой сделали огромный текстильный маркет. К моей удаче, все нужные компании свой товар держали под одной крышей. И мне оставалось только обойти всех, познакомиться, взять визитки, пощупать ткани и записать цены. Попадая в это царство прекрасной шерсти, я теряла голову. Рулоны мягких, плотных, колючих, жестких, ворсистых, гладких, буклированных и прочих материалов занимали огромные пространства старой фабрики. Меня поражали цвета, выделка и рисунки. Очень скоро я поняла, что если отнестись к этому месту, как к музею, то к отъезду я не успею ничего сделать. Поэтому в отеле я составила список моделей, выкройки которых сейчас рисовали в Москве, и дальше уже стала обращать внимание только на нужные мне вещи. Исключение я сделала только для мохера. Трикотаж с мохеровой ниткой я решила купить как можно скорее. Тем более что ткань была не очень плотная, весила немного. Я выбрала ту самую темно-синюю, о которой говорила Лида, когда обсуждала показ юбок и брюк. То, что я нашла, просто идеально подходило для этой цели. Но помимо всего этого, как только я взяла в руки эту теплую ткань, я почему-то сразу же вспомнила наши с Лидой каникулы и книжки Конан Дойла. Я вспомнила, как мы зябли в нашей комнате – рамы были старыми, в щели дуло, а отцу все некогда было их поправить. Я вспоминала вечно перешитые пальто сестры. Ее несчастное синее платье, проданное отцом. Мне было обидно до слез за ее нищее детство и за наш вечно озябший вид. Сейчас, когда Лида была замужем и муж заботился о ней, покупая все необходимое и даже больше, я все равно ее жалела.

Взяв в руки этот роскошный теплый, чуть блестящий мохеровый отрез, я захотела сделать для Лиды роскошное длинное пальто-кардиган. Широкое, уютное, элегантное. Такое пальто, которое бы олицетворяло собой свободу, какая приходит к человеку, когда он достигает определенной жизненной ступени. Я понимала, что только женщины могут мыслить категориями пальто, но я и была женщиной, и моя сестра, работающая как вол, обладающая железной волей и терпением, тоже все-таки оставалась женщиной. Наверное, она и сама могла уже себе купить или сшить дорогую вещь, но я чувствовала, что должна ей подарить нечто подобное.

Заметив мой просто-таки нездоровый восторг, с которым я разглядывала ткань, продавец сделал мне приличную скидку и к тому же обязался сам отправить огромный рулон прямо в гостиницу. После этой покупки я уже спокойно и не спеша, словно почувствовав уверенность в своем положении, продолжила знакомство с суконщиками.

Вечер у меня наступал рано – текстильный маркет закрывался уже в четыре. Я возвращалась в Лондон, к своему отелю, бродила по окрестным улочкам, наблюдала за прохожими и все удивлялась, откуда взялся этот призрак – «английский стиль». Был ли он фантомом или привидением, которое появляется на глаза тому, кто этого очень хочет. Я думала так, потому что за все то время, что была в Лондоне, ни разу не увидела человека – мужчину ли, женщину ли, хоть немного похожих на тех денди, о которых мы не раз читали в журналах или которых видели в рекламных проспектах. Все, что я видела, больше напоминало мне улочки моего родного городка, где мода имела вид прилавка зеленщика – всего много, ярко, размашисто, немного небрежно и всегда вызывающе. К тому же у англичан было явное непонимание роли обуви в жизни человека. Кроссовки и шлепки с подобием делового костюма – уличная норма. Все, что можно было заснять, я сфотографировала. Делала я это больше из любопытства, а не для каких-то деловых целей.

Ужинала я в одном и том же месте одним и тем же блюдом – напрягаться с языком к вечеру уже не хотелось. А здесь ко мне привыкли за три дня и без лишних вопросов подавали картошку и кусок говядины с густой подливкой. Потом я пила чай и сидела, наблюдая за прохожими.

Ночь принадлежала мне и только мне. Поднявшись к себе в номер, я принимала душ, писала короткие письма в Москву и быстро забиралась в постель. Кровать была высокой, а матрас – мягкий. Укутавшись одеялом, я брала с тумбочки ту самую книжку, которую мне одолжила стюардесса, и читала…

– Скажите, вам что-нибудь еще попадалось этого автора? – помнится, спросила я, когда до посадки оставалось каких-то сорок минут.

– Нет, хотя, говорят, он написал еще несколько романов. Я взяла только эту книжку.

– Мне неудобно, но я бы хотела попросить вас – отдайте мне ее. Я в Лондоне совсем одна буду. И как раз дочитаю. Если вы оставите адрес, я вам ее вышлю или подвезу прямо в Шереметьево. – Я говорила скороговоркой, чтобы создать впечатление слегка тронутой. А с тронутой – какие взятки? Ей надо отдать эту книгу, чтобы она оставила в покое.