Наталия Миронина - Свадебное платье мисс Холмс

Она, каждый раз говоря это, вкладывала в свои слова разный смысл – это следовало из ее дальнейших комментариев. Но все же «девичья честь» – была темой номер один.

Тот самый Жорка, который мне казался в восьмом классе и умным, и бойким, уже к одиннадцатому превратился в персонажа, мне неинтересного. Он совсем не менялся.

В Москве мне было не до романов. Мы пытались удержаться на плаву, и я работала как проклятая, не замечая никого вокруг. Однажды вечером я брела домой, держа обеими руками пакет, ручки которого порвались.

– Послушайте, дайте мне, помогу. – Кто-то меня обогнал и преградил путь.

Этот кто-то был мне знаком. Я смотрела на широкое лицо с голубыми глазами, густые волосы, зачесанные назад, на еле заметную вечернюю щетину и не могла вспомнить, где я видела этого человека.

– Спасибо, мне уже недалеко. А потом, если я его сейчас выпущу из рук – все рассыплется. – Я попыталась с благодарностью улыбнуться.

– Ничего не просыплется, – решительно произнес мужчина и перехватил пакет из моих рук. В это самое мгновение на асфальт шмякнулась пачка творога и покатились картошка, яблоки.

Я даже ничего не смогла сказать. Больше всего мне было жаль творог, но не стану же я отскребать его с асфальта!

– Не волнуйтесь. – Мужчина, к моему удивлению, не потерял присутствия духа, не стушевался и даже не испугался возможного женского гнева. – Я сейчас все куплю и принесу вам домой.

– Не надо, у меня есть деньги. Просто у меня нет сил и времени опять идти в магазин.

– И не нужно. Ждите меня дома. Номер квартиры напомните? – Мужчина готов был просто испариться на перекрестке Хорошевки и Силикатного проезда.

– Двадцать четыре, – машинально ответила я.

«Тоже выход – вот так напортачить и исчезнуть. Квартиру спросил, а адрес? – Я наконец рассердилась. – Не пойду в магазин. Дома что-нибудь сообразим с Лидой».

Дальше я пошла вполне бодро – ведь у меня не было тяжелого пакета.

Дома было хорошо – тихо, прохладно, в холодильнике нашлись остатки сыра – я запекла бутерброды и, накинув халат, улеглась на диван. Через минут пять я перестала жевать и задремала. Звонок раздался в тот самый момент, когда мой мозг решал показать мне сон.

– Кто там, – прокричала я, направляясь к двери и слегка пошатываясь от внезапного подъема.

– Андрей! Андрей Николаевич!

– Кто? – Одновременно с вопросом я открыла дверь.

– Еще раз здравствуйте! Вот принес, тут еще кое-что… Ну и творог, понятное дело. – Тот самый «помощник», который рассыпал мои продукты, перешагнул порог и двинулся в сторону кухни.

– У нас снимают обувь, – сказала я.

– Извините, не буду снимать, боюсь и вас, и себя поставить в неловкое положение. Видите ли, целый день на работе, носки могут оказаться не такими свежими…

– О господи! – Я даже не нашлась, что сказать на это. В общем-то человек прав. С одной стороны.

– Извините, если натоптал, до завтра…

– Мы знакомы? – наконец решила я спросить.

– Мы работаем в одном здании. Встречаемся в столовой. Иногда. В одно время приходим на работу. Я начальник отдела исследования почвы. Есть такой в нашем институте. Отдел молодой, эту тему выделили в особое направление. Я там руковожу.

– Точно! – Я обрадовалась – хоть не будет этой головной боли с догадками. – Вы еще ходите с таким маленьким, толстеньким…

– Совершенно верно – это мой зам. Толковый парень. Ну извините еще раз, если хотите, завтра заеду за вами. Я ведь живу здесь неподалеку. Я на вас поэтому и обратил внимание – знакомое лицо – то на работе увижу, то возле дома.

– Ну это понятно. На меня только лишь по этой причине и можно обратить внимание, – съязвила я.

– Что вы! Вы такая красивая, что невольно кинешь взгляд в вашу сторону.

Вот это самое «кинешь взгляд» и примирило меня с этим человеком. За этой фразой скрывалось такое знакомое московское простодушие, такая открытость и откровенность, что я растаяла. К этому времени я уже отлично знала, чем москвичи отличаются от приезжих. Коренных жителей столицы можно было распознать вот по такой расслабленности, по такой прямоте и откровенности. Они не придурялись – не было у них причин для этого. Они не хотели казаться другими, они оставались сами собой. К тому же этот самый Андрей Николаевич был симпатичным – никого еще не портило открытое, доброе лицо. Фигуру, достаточно спортивную, я рассмотрела позже, а именно, в тот вечер, когда Лида отправилась с сокурсницей в кино… К этому времени о том, что за мной ухаживает Андрей Николаевич, знал весь институт и все агентство. Самое удивительное, что он сам всячески это афишировал.

– Я человек свободный, давно разведенный. Ты – не замужем. В чем проблема? – удивлялся он, когда я по нашей почти деревенской привычке уговаривала его помалкивать о наших отношениях.

– Неудобно! Тем более работа. Твои подчиненные.

– Ты же к ним не относишься. Господи, оставь эти свои провинциальные привычки! Здесь нет никому ни до кого дела.

Слово «провинциальные привычки» он произносил с такой интонацией, словно говорил «выбрось эти старые туфли». Ничего обидного или высокомерного в его тоне не было. И я сдалась. Я уже не шикала на него, когда он громко звал меня на обед. С работы мы уходили, вернее, уезжали вместе. Выходные проводили тоже вместе. Иногда с нами была Лида.

– Он хороший. Домашний. Положительный. – Из уст сестры, почти девчонки, слышать это было смешно. Но я с ней соглашалась. Андрей действительно был человеком положительным и неплохим любовником.

Именно в тот вечер, когда Лида убежала с подругой в кино, а мы остались дома, я и обнаружила, что мужчина мне достался темпераментный и страстный.

– С тобой хорошо, – выпалила я, как только отдышалась.

– С тобой тоже. – Мой молодой человек улыбнулся и заговорил о планах на выходные дни.

– Он хорош собой, он страстный любовник. Он ученый и, наконец, начальник. При этом у него нет никакого самомнения! – удивлялась я, делясь своими мыслями с сестрой.

– Странная ты, – Лида опять удивила меня зрелостью суждений, – а что ему доказывать. Ему за сорок – он все уже доказал. Всем. И в том числе себе.

Я не могла не согласиться – в ее словах был резон.

Замуж он позвал меня только однажды, но я отказалась. Я даже не знаю почему. О чем откровенно ему сказала.

– Ну какая может быть свадьба, если ты даже не знаешь, почему не хочешь замуж! – воскликнул Андрей Николаевич. – Значит, так и будем жить. Пока ты не решишься. Или не бросишь меня.

– Или ты меня, – рассмеялась я.

– Это – вряд ли. – Андрей Николаевич задумался. – С тобой очень хорошо.

«“Хорошо” – слово-уравниловка», – решила я про себя, и мне стало вдруг обидно, что замуж меня звали всего лишь раз, а не упрашивали, не страдали, не заводили сумеречные разговоры о счастье и судьбе. Но вслух я ничего не сказала – я очень быстро научилась ценить то, что есть. Так мы и жили, просто жили, никуда и ни к чему не стремясь.

Иногда я все-таки задумывалась о будущем – годы шли и подрастали дети подруг. И каждый раз, помучившись в раздумьях: «А может, все-таки взять в мужья Андрея Николаевича?», я отступала.

– Если бы ты очень хотела за него замуж, ты бы уже давно вышла! Ты его не настолько любишь… Не порть человеку жизнь. – Младшая сестра была строга. Ей он нравился своей обязательностью, своей аккуратностью, своим вниманием.

«А он холостяком так и останется, ему не нужна семья. Ему просто нужны отношения!» – вдруг однажды пришло мне в голову, когда мы расстались на пару дней.

– Я устал. Тишины хочется. Залезу в свою берлогу, отлежусь. – Он подхватил свой портфель и исчез с горизонта ровно на двое суток.

Но к его чести надо сказать, что в трудную минуту, в момент, когда требовалась поддержка, он неизменно был рядом.

Сегодня он выглядел озабоченным и серьезным:

– Ну рассказывай. Только подробно. Мне хочется понять, что же за всем этим стоит.

– Да ничего особенного. Контора со своими порядками. – Я устала, а потому совсем не хотела вступать в обсуждения.

– Не скажи. Откуда такая таинственность?

– Да почему – таинственность?! Просто так построена работа. Кстати, я должна сказать, что очень полезно работать в тишине. Не отвлекаясь ни на что.

– Да, но ты хоть иногда звони мне с работы.

– Хорошо, – кивнула я, заглядывая в сковородку, на которой Андрей жарил мясо. – Только он там не очень хорошо работает. Сеть не ловит.

– Тоже, кстати, странно. Ты все-таки внимательнее будь!

– Буду, – пообещала я и почувствовала, что мои глаза закрываются. Я вернулась в комнату, легла на диван и уже через пять минут спала.

Утра следующих десяти дней были похожи одно на другое: секретарь в холле первого этажа, затем нужный турникет, нужный лифт, шестой этаж, щелчок замка, комната, рабочий стол. Голубоватый экран здоровался большими буквами: «Здравствуйте, Анастасия! Удачного дня!»

– Привет, – говорила я недовольным тоном и первым делом доставала коробочку с завтраком.

Андрей Николаевич частенько ночевал у меня. Утром, убегая в институт, он заботливо готовил мне омлет или кашу. И точно зная, что поесть я не успею, упаковывал мне все в пластмассовый контейнер. Еще он добавлял пару яблок – я без них жить не могла – и соевый батончик. Я с удовольствием инспектировала свое «богатство» и шла на «кухню» варить кофе. Несмотря на то что я всегда была человеком осторожным и выводы делать не торопилась, моя нынешняя работа казалась мне невероятной удачей. Утро, запах кофе, неторопливый завтрак, тишина. За окном город – хочешь любуйся на пейзажи. У стены – диван, хочешь отдыхай, валяйся, думай, размышляй. Впрочем, тут я бросала взгляд на компьютер, и настроение у меня немного портилось. Компьютер напоминал о работе, которая оказалась сложнее, чем бы мне хотелось. Попивая кофе, я возвращалась к вчерашнему дню и перечитывала последнюю страницу.