— Скажи маме, что я позвоню, когда будет время, и папе передай привет. Я их обоих люблю.

— Может, записать все это дословно?

— Заткнись.

— Похоже, ты не в духе.

— Я всю ночь просидела в аэропорту. — Не говоря уже о том, что этой ночи предшествовало. Конечно, она не в настроении выслушивать всякую ерунду от семнадцатилетней девчонки.

— Ой, прости-и-и…

Аллегра решила, что с нее хватит.

— Всего хорошего, Сэм.

Повесив трубку, она немного подумала и позвонила Алану. Но у него дома к телефону никто не подошел. Жаль, ей так хотелось поговорить с ним. Алан никогда не жаловал Брэндона, но был справедлив. Кроме того, ей хотелось рассказать ему о Джеффе, узнать, не решит ли он, что она совсем рехнулась — влюбилась в полузнакомого мужчину.

К полудню Аллегра так вымоталась, что даже мысли стали путаться. Тогда она сдалась, отложила все дела и легла. Никто к ней не приходил, и телефон молчал. Брэндон так и не позвонил, даже не поинтересовался, как она долетела. Аллегра без помех проспала шесть часов и проснулась, когда на улице снова стемнело. Она открыла глаза с ощущением, будто ей на грудь давит груз весом в десять тысяч фунтов, а в желудке лежит булыжник. Она долго лежала на спине, глядя в потолок, и думала о произошедшем. Из глаз медленно потекли слезы, стекая по щекам на подушку. Предыдущая ночь была самой ужасной в ее жизни, а сейчас она не в силах придумать, что делать дальше. Не хотелось начинать все сначала, она больше никогда не сможет никому доверять. Даже Джефф — и тот, наверное, всего лишь один из многих, все они одинаковы. Она всегда выбирала и продолжает выбирать только таких мужчин, которые не способны дать ей счастье, которые избегают ее, причиняют ей страдания, а в конце концов и вовсе исчезают из ее жизни. Единственный мужчина, который никогда не заставит ее страдать и который никогда от нее не сбежит, — Саймон Стейнберг. Только ему она может доверять, только его можно любить. Аллегра была абсолютно уверена, что отец ее никогда не предаст.

Но сейчас ей предстояло иметь дело с Брэндоном. Все это было неимоверно тяжело. Если она посмотрит ему в глаза, когда он станет ей лгать, то возненавидит его еще сильнее.

Аллегра не помнила, когда ела в последний раз. Вернувшись домой, она не позавтракала — или не поужинала — и легла в постель, то засыпая, то просыпаясь в слезах, то снова засыпая. Так продолжалось долго. Только в воскресенье, проснувшись утром, Аллегра наконец поднялась с постели. Ощущение было такое, будто накануне ее сильно избили. Все тело у нее болело с головы до ног, и она даже не понимала почему. Нестерпимая душевная боль превратилась почти в физическую, к тому же сердце не переставая ныло. Разговаривать ни с кем не хотелось, она включила автоответчик и даже не стала снимать трубку, когда позвонила Кармен. Судя по тому, как Кармен хихикала и как радостно звучал ее голос, у нее все было в порядке.

Вплоть до четырех часов, когда наконец позвонил Брэндон, Аллегра ни разу не подошла к телефону.

Услышав голос Брэндона, она сразу сняла трубку — ей хотелось побыстрее покончить с неприятным делом, а Брэндон обещал заехать вечером, как только прилетит из Сан-Франциско.

— Здравствуй, Брэндон, — спокойно сказала Аллегра. Рука у нее сильно дрожала, буквально ходила ходуном, но голос не дрогнул.

— Привет, детка, как ты там? Как долетела из Нью-Йорка?

— Спасибо, хорошо. — Она говорила с холодком, но без недовольства, и Брэндон решил, что ее мысли заняты работой. С ним тоже такое часто бывало, и он не увидел в ее холодности ничего странного.

— Я звонил тебе в пятницу днем, но не застал, — спокойно сообщил он, ни о чем не подозревая.

— Я прослушала твое сообщение. Откуда ты звонишь? Ее напряжение постепенно росло.

— Все еще из Сан-Франциско, мы с девочками прекрасно провели выходные вместе, — разглагольствовал Брэндон как ни в чем не бывало. — Теперь, когда процесс закончился, у меня словно гора с плеч свалилась. Просто потрясающе.

Очевидно, уик-энд тоже прошел «потрясающе».

— Что ж, рада слышать. Когда ты возвращаешься в Лос- Анджелес?

— Собираюсь вылететь шестичасовым рейсом, могу заехать к тебе около восьми.

— Это было бы замечательно. — Аллегра сама почувствовала, что голос прозвучал механически, как голос робота, и Брэндон на сей раз это заметил.

— Что-нибудь не так, дорогая? — В его голосе не слышалось тревоги или сочувствия, только удивление, ведь обычно она была такой сердечной. — Все еще не отошла от перелета? Трудная была поездка?

— Да, пожалуй. — Это была самая трудная поездка за всю ее жизнь. — Значит, увидимся в восемь.

— Отлично. — Брэндон поколебался, словно чувствуя, что от него требуется нечто большее, чем обычно, и в кои-то веки решил добавить: — Аллегра… я очень по тебе соскучился. — Он был большим мастером заметать следы.

— Я тоже, — прошептала она, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами. — Я тоже по тебе скучала.

Всего хорошего, до вечера. — Аллегра попыталась закончить разговор.

— А ты не хочешь пойти куда-нибудь пообедать?

Аллегра могла только удивляться, как у него еще остались

силы после уик-энда с Мисс Прозрачное Неглиже. Впрочем, может, они знакомы уже давно, страсти поутихли и от Брэндона не требовалось такого пыла, как ей представлялось.

— Честно говоря, я бы лучше осталась дома. — То, что она собиралась, нельзя было сказать в ресторане или где-нибудь еще, разговор не для чужих ушей. И ради собственного блага ей нужно покончить с этим разговором как можно скорее.

Аллегра вышла прогуляться, потом еще раз позвонила родителям. Матери соврала, что собирается допоздна работать в офисе.

— В воскресенье? — Блэр забеспокоилась: дочь слишком много работает, да и голос звучит устало. — Ну куда это годится!

— Мама, не забывай, я отсутствовала целую неделю. Заеду к вам как-нибудь в будни.

— Береги себя, — заботливо сказала Блэр. Аллегра была благодарна матери за то, что та на этот раз даже не спросила о Брэндоне.

На обед Аллегра ограничилась йогуртом, попыталась смотреть по телевизору новости, но поймала себя на мысли, что не понимает ни слова. Наконец она просто легла на диван и стала ждать вечера. В пятнадцать минут девятого с улицы донесся гул мотора. Услышав, что Брэндон вставляет ключ в замок — она примерно год назад дала ему ключи от дома, — Аллегра села. Брэндон вошел с довольным видом, заулыбался и подошел к дивану, где сидела Аллегра, намереваясь обнять ее. Но его ждал сюрприз — она встала с дивана и отошла в сторону, пристально глядя на него. В его глазах она не находила ответа ни на один из мучивших ее вопросов.

Брэндон этого не ожидал. Обычно Аллегра бывала приветливой, нежной, и сейчас он опешил. Довольно долго она не издавала ни звука, они стояли и молча смотрели друг на друга. Наконец Брэндон прервал молчание:

— Что-нибудь случилось?

— По-моему, да, а по-твоему, Брэндон?

Больше она ничего не добавила. Брэндон насторожился, лицо стало каменным.

— Что все это значит?

— Может, ты сам мне объяснишь, Брэндон? Кажется, уже давно происходит нечто такое, о чем я не знала. Некие события, о которых тебе следовало бы упомянуть.

— Какие, например? — Брэндон посмотрел ей в глаза. Аллегра чувствовала, что он начинает сердиться, но знала, что это своего рода защитная реакция. Его поймали с поличным, и Брэндон понял это сразу. — Не понимаю, о чем это ты толкуешь.

Он подошел к Аллегре. Не сводя с него глаз, она снова села.

— Понимаешь, понимаешь. Ты прекрасно понял, что я имею в виду, только пока не знаешь, как много мне известно. Кстати, я тоже не знаю. Именно это я и хотела бы выяснить. Сколько времени это происходит? Как часто? Со сколькими женщинами ты переспал за время, пока мы встречаемся? Ты обманывал меня все два года или это началось только недавно? Когда это началось, Брэндон? Я вдруг вспомнила все случаи, когда ты летал в Сан-Франциско без меня, заявляя, что хочешь побыть с девочками один или что вам с Джоанной нужно обсудить финансовые вопросы. И это не считая твоих поездок в Чикаго и дела, которое ты якобы ведешь в Детройте. Что это было? — Аллегра холодно смотрела ему в глаза. Внезапно боль, которую она испытывала последние два дня, исчезла, внутри у нее все как будто заледенело. — Когда это началось?

— Совершенно не представляю, о чем ты говоришь. — Брэндон попытался все отрицать и выставить ее дурочкой, но побледнел и тяжело опустился в кресло. Пока он доставал сигарету, Аллегра заметила, что руки у него дрожат.

— Все правильно, Брэндон, ты и должен нервничать. На твоем месте я бы заволновалась, — заметила она, наблюдая за ним. — Какой смысл в твоей лжи? Мы ведь даже не женаты, зачем утруждать себя обманом? Почему нельзя было просто сказать, что между нами все кончено, не дожидаясь, пока дело зайдет так далеко?

— Далеко? Как это? — Брэндон попытался изобразить растерянность. Он был бы рад намекнуть, что она просто свихнулась, но ему не хватало наглости. Он ясно видел, что Аллегра вне себя от ярости.

— Так далеко, как в этот уик-энд, в «Фэрмаунте». Неужели я должна произнести все по слогам?

Длинные светлые волосы Аллегры разметались но плечам, и она даже не догадывалась, как привлекательно выглядит в облегающих джинсах и старенькой голубой футболке.

— Да что все это значит?

Видимо, Брэндон решил держаться до последнего. Аллегра взглянула на него с нескрываемым презрением.

— Ну хорошо, ты хочешь, чтобы я все объяснила — я готова, хотя на твоем месте не стала бы настаивать. В пятницу вечером я позвонила тебе в офис, и секретарша сказала, что ты улетел в Сан-Франциско навестить девочек. И я по наивности решила сделать тебе сюрприз. Сдала билет до Лос-Анжелеса и купила другой, до Сан-Франциско.