– Ты сама была виновата во всем.

– Может быть. – Варвара Петровна улыбнулась. – Но кто из нас без греха?

– Не знаю кто. Но остальные меня не волнуют!

– Инна, столько лет прошло. Столько всего произошло. Давай хотя бы ради этого прошлого, ради людей, которые были в нем, сохраним отношения?

– Не поздно ли? Ты не думала об этом раньше?! Ты распоряжалась людьми. Ты поступала так, как считала нужным.

– Инночка, еще раз – если виновата, прости. Понимаю, что забыть сложно. Но поверь, ты моя сестра, и я всегда тебя любила. И мне очень тяжело было в эти годы!

– Так ты же виновата сама во всем. – Инна Петровна сложила руки на груди и так, отгородившись от всех, застыла.

– Ну, Инна, не будь такой… – растерянно произнесла Варвара Петровна.

– Варвара Петровна ни в чем не виновата. – Мила вдруг почувствовала, ей нужно заступиться за Варвару Петровну. Она вспомнила квартиру, в которой жила старшая сестра. «Неужели нельзя было навестить, помочь, подержать. Можно было не общаться, но можно было помогать. Да хоть те же лампочки вкрутить. Неужели нельзя было проявить хоть немного тепла к сестре».

Мила почувствовала в этой женщине эгоизм, черствость. У нее вспыхнули щеки и уши, и, уже не помня себя, она воскликнула:

– Варвара Петровна! Это я виновата перед вами! Не надо было сюда приходить! Не стоило! Это была моя идея, и я очень сожалею обо всем! Пусть ваша сестра продолжает жить, как жила раньше. Пусть она наслаждается тем, что вас выгнала из своей жизни. Она не заслуживает родственной любви. Она в ней не нуждается! Есть такие люди, которым не интересны другие! Есть! Я даже знаю таких! Им легче навесить ярлык, чем сделать усилие, пойти навстречу и проявить к другому уважение и интерес. Варвара Петровна, пойдемте отсюда. Вы пришли не за подачкой, не с просьбой. Вы пришли помочь. Вы думали, здесь нужна ваша помощь. Но здесь этого не поймут. Слава богу, здесь прекрасно обойдутся без вас. Как обходились все эти годы. А вы не пропадете! О вас позаботился человек, который вас безумно любил! И вы… Вы будете членом моей семьи. Вернее, нашей! Я ведь не сказала, я собираюсь замуж. Очень скоро. И еще. – Тут Мила выдержала паузу, а затем добавила: – Подумайте, может, вам не стоит продавать ваш домик в Амстердаме?! Вы сможете туда ездить отдыхать? Зачем вы будете все обращать в деньги? Их у вас и так хватает!

Мила перевела дух – она понимала, что последний пассаж был лишним. В духе водевиля со счастливым «богатым» концом, но Мила не сдержалась. Ей сразу не понравилась сестра Варвары Петровны. Мила на всю жизнь запомнила невзрачную женщину с мешком еловых веток и висящие провода в прихожей ее квартиры. Она помнила пустой холодильник, чистую, но старую одежду и эту безысходность вселенского одиночества, помноженную на гордость. В той жуткой жизни Варвары Петровны страшное было не отсутствие продуктов, одежды и денег, а нежелание пользоваться всем этим, чтобы поддержать свою собственную жизнь. Страшным было безразличие к себе самой. Мила тогда подумала, что такие люди уходят из жизни тихо, попросту переставая есть. «Да нет такой вины, за которую можно было бы наказывать человека забвением!» – подумала Мила и тут ее опять прорвало:

– Инна Петровна! Вам не приходило в голову, хотя бы батон хлеба сестре занести?! Нет?! За все тридцать лет?! Ни разу?! Или позвонить, узнать, как она себя чувствует?! Нет? Не приходило? Ах, как она была виновата перед вами! Или, может, вам было жалко денег! Сколько стоит хлеб, я вам могу отдать все эти деньги, которые не потратили на сестру! Нет, думаю, дело было не в деньгах! Дело было в удовольствии, которое вы получали от наказания, которое сами и назначили своей сестре! А сейчас… Как вы можете сейчас вести себя так?! К вам пришли после того, как вы все это натворили! А вы изображаете здесь черт знает что?! Вы думаете, что ей что-то надо?! Да она вас может еще содержать!

– Господи, господи, да что с тобой! Успокойся! Не переживай так! Все же еще устроится! – всполошилась Варвара Петровна. – Девочка моя, что ты так разволновалась! Вот тебе и помирились! Ну, что ты в самом деле! Инночка, прости ее. Она так хотела, чтобы мы встретились!

Мила даже не обратила внимания на слова Варвары Петровны. Она не видела лица ее сестры, ее трясло от гнева, от беспомощности – она поняла, что порой человек бессилен и никакая добрая воля не может победить силу родственной вражды. Чувства редкого, но чрезвычайно живучего.

– Пойдемте! – требовательно произнесла Ми-ла, обращаясь к Варваре Петровне. – Если ваша сестра захочет, она навестит вас. И вы решите, как вам поступить.

– Вы слишком молоды, чтобы распоряжаться чужими отношениями. Не говоря о том, что не очень воспитанны, – высокомерно сказала Инна Петровна.

– Это не ваша забота! Не вам беспокоиться об этом! – отрезала Мила.

В ее понимании даже вежливого притворства не заслуживала эта женщина. Мила неловко подхватила свою сумку и тут услышала голос из прихожей:

– Я приехал, но времени у меня мало. Надо на работу вернуться еще. Что это дверь у нас нараспашку?

Мила повернулась и увидела своего Илью.

– Мила, что ты здесь делаешь?! – Он выронил ключи от машины.

– А ты? – Мила крепко держалась за свою сумку.

– Я к маме приехал. Я обещал, ты же помнишь, мы утром об этом говорили? – Голос Ильи был словно голос мультяшного героя – замедленный и какой-то искаженный.

– Илья! Это – она! – Инна Петровна привстала на стуле.

– Инна! Это – он?! Он? Он! У него даже глаза его! Инна, я тебе никогда этого не прощу! Но как же хорошо, что он есть у нас! – Варвара Петровна с неожиданной прытью выскочила со своего кресла и бросилась обнимать Илью.

– Господи! Да вы-то кто? – Мила уставилась на Инну Петровну.

– Мне нужен валидол! – не своим голосом вдруг воскликнула та. – Варя, валидол! И откройте окно! Душно!

– Сейчас, сейчас! – Варвара Петровна полезла в сумку, достала лекарство и бросилась к сестре.

– Принесите воду, и чтоб духу вашего здесь не было! – тихо воскликнула Варвара Петровна, обращаясь к Миле и Илье, которые только мешались под ногами.

– Но… Но ей же плохо! – Илья пытался что-то сказать.

– Ей хорошо! Надо же из положения как-то выходить. Сердечный приступ – самый лучший способ. Милочка, Илья, поезжайте к себе. Я позвоню.

Мила с Ильей спустились на лифте, быстро пересекли огромный двор и очнулись только у арки со львами.

– Что это было? – Илья посмотрел на Милу.

– «Встреча на Эльбе». Между прочим, это твоя тетка. Родная.

– Да? Я что-то смутно помню…

– Все остальное я расскажу дома. Только нам чего-то покрепче купить надо.

– Я уже понял. Заедем, купим.

* * *

Мартини с оливкой. Много порций. И еще чуть-чуть, но уже без оливок. Мила так и не поняла, помогло это ей или нет. Она уже раз пять пыталась рассказать Илье самое главное, но так и не решалась. «Это должны сделать они, мать и Варвара Петровна. Я не имею права этого делать. Зачем мне влезать в их семейные тайны? Но как все закрутилось?! Это же надо, чтобы одна улица вместила в себя столько всего. Ах, моя любимая Ордынка! Но я не должна ему ничего рассказывать», – твердо решила про себя Мила и тут же произнесла:

– Слушай, Илья, я, может, и не имею права, и все же… Я знаю, кто твой отец!

– Мила. – Илья задумчиво посмотрел на дно бокала, где лежала одинокая оливка. – Там тетки не уморят друг друга? Как ты думаешь?

– В смысле?

– Но они же зальют друг друга слезами. Потом прощениями. Потом воспоминаниями. Лет им немало. Точно уморят! Может, надо туда поехать?!

– Дорогой! Сейчас на дворе две тысячи десятый год. Они не общались более тридцати лет. Ты знаешь, сколько слез у них накопилось?! Пусть вспоминают, плачут, разговаривают! Твою тетку я нашла, когда она выглядела как развалина. Она была совсем одна. И ее сестра, твоя мама, с ней поссорилась. Короче, человек махнул на себя рукой, чуть ли не голодал. Ужас. Но причины тому были – у нее муж погиб в девяносто третьем. Она его не то чтобы любила, но вышла замуж, и жалела, и привыкла. Короче, не важно. Она знала его почти всю свою жизнь. С первого класса. А он влюбился в нее. И предложение сделал. Она согласилась. Но к моменту свадьбы чувство угасло, а сказать «нет» не смогла.

– Надо же!

– Да-да, он погиб. И жизнь замерла. А еще тут твоя мама. Поссорились они.

– Знаю. Что-то там с квартирой.

– Ерунда. Поссорились из-за твоего отца. Ты вообще слышал, что я тебе сказала об отце?

Илья повернулся к Миле и осторожно сказал:

– Я слышал. Но я с некоторых пор боюсь узнавать правду. Ты действительно все знаешь про моего отца?

– Да. Даже больше, чем положено знать постороннему человеку. Но так получилось. И лучше, чтобы я тебе все объяснила. Матери будет тяжело. Они любили его обе, две сестры любили одного человека. Одного мальчика – все началось еще в школе. Но Варвара отказалась от любви из-за мужа. Она была верна тому, второму, его другу. А твоя мама… Она с ним встречалась. Совсем недолго, а может, и вообще один только раз. Но и она его любила. И ревновала сестру, и отказалась от собственной свадьбы. Должен был родиться ты. Но это хотели сохранить в тайне. Твоя мама не хотела, чтобы кто-то об этом узнал. Особенно сестра.

– Почему?

– Ох, боюсь, мы точно не узнаем почему. Хотелось сохранить тайну отношений. Пусть коротких. Может, было неудобно, стыдно перед сестрой. Это ведь не в кино сходить. Это вступить в близкие отношения и родить ребенка. Скажи она хоть полслова, рано или поздно все выплыло бы наружу. А она страшилась этого. Ведь подрастал ты, и ты мог узнать правду обо всех этих запутанных отношениях. Кстати, я теперь понимаю, почему она тебя так ревнует. Ты – вся ее жизнь. Именно из-за тебя все в семье произошло.

– Почему же из-за меня? Из-за моего отца получается. Они же обе в него были влюблены!

– Ну да. Именно так. Но отец не знал о тебе. Хотя догадывался.