Наталия Миронина - Свадьба собаки на сене

– Что вы там говорили о детях? – Мила решительно встала с дивана.

– О чем? – не поняла Варвара Петровна.

– О детях! Вы говорили, что Сорокко написал о детях.

– А, да. Он так и написал. – Она на минуту задумалась, а потом процитировала по памяти: – Он писал, что «дети могли бы быть утешением и смыслом моей жизни, не будь я таким нерешительным».

Мила помолчала, обдумывая услышанное, а потом сказала:

– Только не ясно, о каких детях он пишет? О своих? О тех, что могли бы быть? О том, что он упустил шанс иметь большую семью? О чем он пишет? Мне кажется, что он пишет просто так. Как пишут в дневниках, рассуждая.

– О, это ты заблуждаешься. Вадим Сорокко никогда ничего не скажет и не напишет просто так. Для него каждая запятая имела смысл и значение.

– Варвара Петровна, вы с сестрой были соперницами. Вы обе любили Вадима Сорокко. Но поссорились вы по какой-то иной причине. И узнать по какой, можно только одним способом.

– Каким?

– Встретиться с вашей сестрой.

– Никогда! – отмахнулась Варвара Петровна.

Мила вдруг засмотрелась на ее тонкую руку с длинными пальцами и тусклыми ногтями.

– Завтра я на работу не пойду. Завтра утром я буду у вас.

Мила кивнула Варваре Петровне и вышла из комнаты. Она поспешила домой, где ее уже давно ждал Илья.

Ночью Мила не могла уснуть, все время ворочалась. Она не давала спать Илье, который в конце концов не выдержал:

– В чем дело? Ты минуты не можешь спокойно полежать. Что тебя беспокоит?

– Так, ерунда. Ты спи…

Уснула она под утро, когда уже почти рассвело.

– Ты что, на работу не идешь? – спросил Илья, когда Мила не встала вместе с ним.

– Нет, отпросилась. Надо по магазинам пройтись.

– Давай в выходные я отвезу тебя куда надо. – Илья застегнул рубашку. – И даже подожду. Ворчать не буду.

Мила улыбнулась.

– В выходные тоже съездим. Обязательно. Если честно, я хочу отоспаться. А в магазины – это так, ерунда, тут недалеко, за мелочовкой выскочу.

– Так бы и сказала, что спать будешь. Ну это правильно, а то и сама не спишь, и мне не даешь.

Илья ушел, а Мила дождалась, пока за ним закроется дверь, и тут же встала с постели. Через сорок минут она уже стучалась в незапертую дверь Варвары Петровны.

– Входи! – раздался голос.

– Как вы угадали, что это я?

– Никто, кроме тебя, ко мне не ходит, – снисходительно пояснила Варвара Петровна.

– Тогда ответьте на второй вопрос: почему вы не закрываете дверь? Вы понимаете, что у вас могут быть неприятности – у вас в доме деньги. И не маленькие. Ладно, их украдут, так и вам может достаться. Господи, я уже замок вам новый поставила, а вы по-прежнему упрямитесь, дверь не запираете.

– Я не упрямлюсь. Я боюсь. – Варвара Петровна отвела глаза.

– Боитесь и не закрываетесь?

– Боюсь, что умру и никто не сможет войти в квартиру.

– Господи! Да у меня же ключ есть! – Мила рассердилась.

– Все равно боюсь. Одной быть боюсь. А с открытой дверью – вроде бы и не одна.

Мила промолчала. Она догадывалась, что в упрямстве Варвары Петровны было что-то, о чем она стесняется говорить. «Ладно, с этим мы разберемся позже. А сейчас надо проделать то, ради чего я пришла!»

– Варвара Петровна, можно ли вам признаться?

– В чем? – обернулась та.

– Ну, у меня есть небольшая сумма денег, которая тоже предназначалась вам. Но я ее не отдала вам, потому что…

– Ничего, я и так не успею все потратить, – перебила Милу Варвара Петровна, – ты молодая, тебе деньги нужнее. Я вообще хотела с тобой расплатиться за всю работу, что ты для меня сделала.

– Варвара Петровна! Потом будем говорить об этом. Я сейчас о другом: сумма, которая у меня на руках, предназначена для вас.

– Оставь ее себе. Я же сказала.

– Нет, Варвара Петрова! Я хочу, чтобы вы ее потратили на себя. На свой внешний вид.

– Что?! – Варвара Петровна даже выронила старую газету, которой пыталась убить муху.

– Я знаю, что вы сейчас будете возражать. Но если вы ко мне хорошо относитесь, то выслушаете меня.

– Отношусь хорошо, даже иногда люблю. Но слушать глупости не буду.

– Варвара Петровна, это необходимо.

– Что еще за глупости?!

– Это не глупости. Вам необходимо быть в форме. Вы еще молодая! Всего-то шестьдесят лет!

– А я и так в форме.

– Варвара Петровна, ну выслушайте меня! Прислушайтесь. Вам нужно обновить гардероб, сделать прическу. Глядишь, и в жизни все изменится. Я ведь не просто так говорю это вам. Понимаете, это иногда очень важно – новая блузка или туфли. Иногда судьба принимает облик новой шляпки! Это не преувеличение, это так бывает.

– Мне судьба и без шляпки вон какой сюрприз подкинула – наследство.

– Ну так в этом-то и дело! Осталось теперь изменить себя. Порой, чтобы вернуть время, надо подтолкнуть его, поворошить…

– Зачем мне возвращать время?

– Чтобы исправить то, что надо исправить. Чтобы сделать эту попытку. Чтобы взять в собственные руки то, чем положено управлять. Вы должны быть уверены в том, что вы справитесь, что время вам поддастся, а обстоятельства изменятся. Иногда нужно добавить уверенности в себе!

– Этого мне всегда хватало.

– Нет, такой уверенности у вас давно нет. Вы даже и не думаете об этой стороне жизни. А это неправильно.

– Что я должна менять? В моем-то возрасте?

– Да вы же совсем молодая! По законам некоторых стран вам еще надо было работать лет семь-десять.

– Да? – Варвара Петровна усмехнулась: – Какие хорошие законы. Нам бы их.

– И все были бы безработными. Тут мало такой закон принять, надо, чтобы на работу брали в зрелом возрасте. – Мила опомнившись, добавила: – Вы меня не сбивайте с темы. Одевайтесь, мы едем с вами в парикмахерскую и по магазинам! И ничего не хочу слушать! Только, чур, со мной не спорить. Командовать буду я.

– Ну, не знаю. Подожди, прилично оденусь. Чтобы тебя не позорить!

«Ого! Как быстро согласилась», – подумала Мила, но виду не подала.

– Сначала – прическа! – командовала Мила, стараясь не обращать внимания на «приличный» вид спутницы. Мила сейчас думала о том, как ей деликатнее осуществить смену гардероба. «Надо, чтобы отражение в зеркале радовало. С новой прической любое платье может понравиться, но никак не наоборот!» – думала она.

Салон «Колибри» назывался так неспроста. Во всяком случае, все, кто сюда приходил, поражались тому чириканью, которое раздавалось изо всех углов – сотрудницы здесь были очень молодые и болтливые. «Птичник какой-то!» – иногда жаловались пожилые дамы, мужчинам нравилось, а клиентки помоложе использовали салон как ликбез по части парикмахерских новшеств. Мила сюда иногда заходила – ею занималась приятная девушка Альбина, которая умела слушать. Более того, она умела еще и выполнять пожелания клиента.

Когда Мила с Варварой Петровной вошли в салон, женский щебет стих. Все как одна повернулись в сторону вошедших. «Так, лучше бы Варвара Петровна не переодевалась! Столько внимания привлекает ее замечательная куртка!» – мелькнуло в голове Милы, на лице появилась робкая улыбка.

– Альбина работает сегодня? – спросила она у администратора.

– Да, а вы по записи?

– Нет, мы без записи, но нам очень надо… – ответила Мила и добавила, обращаясь к Варваре Петровне: – Пойдемте присядем. Тут очередь.

– Может, пойдем в обычную? Тут за углом есть. Социальная. – Варвара Петровна силилась разглядеть прейскурант.

– Нет, мы уже пришли, нас тут ждут, – соврала Мила и предложила: – Давайте я вашу куртку повешу. Здесь жарко.

– Вот пойду в кресло садиться – тогда сниму, а пока так посижу, – отрезала Варвара Петровна.

«Жаль. Лучше бы сняла!» – Мила вздохнула. Она недооценила степень важности слов Варвары Петровны: «Пойду прилично оденусь, чтобы тебя не позорить!» Мила, думая, что та переоденется во что-то нейтральное, более дамское, не старушечье. Но из соседней комнаты Варвара Петровна вышла в разноцветном горнолыжном костюме. Спортивный наряд сверкал всеми цветами палитры, а на плече красовалась эмблема какого-то зарубежного спортивного общества. Мила изумленно уставилась на Варвару Петровну, а та, словно польщенная такой реакцией, довольная собой, пояснила:

– Это на распродаже продавали. Я тогда купила – теплые они очень. Особенно штаны.

Мила кашлянула и неуверенно произнесла:

– Вот штаны лучше снять. С ними возни будет много в примерочной. Надо надеть юбку и что-то сверху. Что-то типа пальто, полупальто.

– Тебе не нравился этот костюм? – с подозрением спросила Варвара Петровна.

– Очень нравится! И как вам удалось его достать?!

– У меня знакомая была – она уже умерла. В ГУМе когда-то работала. Она мне его отложила.

– Знакомая, наверное, очень давно там работала, – деликатно намекнула Мила.

– Да, – как ни в чем не бывало ответила Варвара Петровна, – еще до перестройки!

– Я вас должна поздравить, вы в отличие от большинства женщин не поправляетесь.

– Что есть, то есть! Правда, размер и тогда был больше, чем нужен. Но ничего, я подворачиваю штаны и рукава куртки.

– Да-да, я вижу. Но давайте попробуем пальто и юбку, для удобства.

Варвара Петровна, недовольная, скрылась в комнате и вернулась в образе вокзальной побирушки. Мила видела, что вещи были чистыми и отремонтированными, но их возраст и ветхость бросались в глаза. Мила пожалела, что сменили лыжный костюм.

– Э-э, нет, лучше….

– Я сейчас никуда не пойду! – отрезала Варвара Петровна.

– Вы же мне обещали!

– Что надо?

– Ну, оставьте юбку и эти ботинки… А вот сверху.

– Сверху я надену лыжную куртку. И не спорь.

Так они и появились в салоне «Колибри». На Варваре Петровне были новые, но родом из девяностых ботинки, бесформенная юбка на резинке, толстые колготки и огромная яркая лыжная куртка. Мила мысленно махнула рукой и только порадовалась тому, что весна нынче поздняя и холодная. Пока они добирались до салона, она пыталась понять происхождение этого гардероба. Она думала о сравнительно молодом возрасте Варвары Петровны, шестьдесят лет – это очень мало. Мила думала о том, что даже с небольшим достатком можно найти одежду более подходящую для женщины. Зачем были куплены эта юбка, этот бесформенный свитер? Эти колготки, которые даже не колготки, а штаны со свалявшейся шерстью. Мила перебрала в голове массу объяснений, пока ее не осенило. Варвара Петровна ничего специально не подбирала, не покупала, не искала. И не делала она этого потому, что в какой-то момент в ней умерло желание и всякая охота соответствовать этой жизни. У нее чудом сохранилось стремление соответствовать себе – это выражалось в желании читать, узнавать что-то новое. И это уже должно было радовать. «Как странно шутит, как нелепо распоряжается жизнь. Одних она поторапливает. Других берет в плен и уже не отпускает». Мила с суеверным страхом опять подумала о себе.