Китти изумленно уставилась на нее. Он выбрал такую скандальную ночную рубашку? Да это же всего лишь паутинка с клочком кружева, пришитым к подолу! А вырез на груди? Господи, да ее груди вывалятся из него как бушель французских дынь из перегруженной корзины! Китти отступилась от ужасной одежды, хотя не могла не восхититься красотой и элегантностью фасона в греческом стиле.

Если бы я была настоящей невестой, ожидающей свою истинную любовь в нашей спальне, где мы проводим медовый месяц…

Ну, хватит фантазировать. Ее задача состоит в том, чтобы держать мистера Найта на расстоянии как можно дольше. Но одеть такое! Тут даже пожилой полуслепой викарий вряд ли бы удержался, не то что нормальный мужчина. Китти вздернула подбородок.

— Я одену то, что уже выбрала.

Горничная с сомнением посмотрела на нее.

— Хозяин сказал…

— Хозяин может одеть это на себя, если она ему так нравится, — твердо ответила Китти, начиная переодеваться. Честное слово, этот мужчина настоящий тиран. Будет лучше, если он с самого начала поймет, что не стоит запугивать никого из семьи Трапп. — Я же одену то, что нравится мне.

— Хозяину это придется не по нраву.

И действительно, хозяину это не ничуть не понравилось. Китти могла видеть это по выражению его лица, в тот момент, когда он несколькими минутами позже вошел в комнату. Горничная бросила взгляд на его сердитое лицо и тут же исчезла.

Даже Китти почувствовала силу его неодобрения. Напрасно она считала его слишком серьезным и трудным для понимания. Его разочарование и отвращение выражались так открыто, что Китти не сразу заметила, что на нем была лишь пара брюк и небрежно завязанный халат.

Широкая мужская грудь поднималась и опускалась прямо перед ее глазами. О небеса. Такая широкая. Такая… мужественная. У нее даже пересохло во рту и так конвульсивно сжалось горло, что она проглотила все свои негодующие слова. Без привычных сюртука и галстука, его смуглая кожа и привлекательная внешность придавали ему сходство с диким и неукротимым пиратом… или с султаном.

Она сделала к нему маленький шажок, открыто уставившись на все его великолепие. Да, в своем шелковом халате темно-гранатового цвета, который открывал развитую грудь и мускулистый живот, он выглядел как принц пустыни, шагнувший в ее палатку, чтобы овладеть похищенной принцессой.

Ее сердце пропустило один удар, а разум почти совсем покинул ее.

Овладей мной.

Или — еще лучше — стой неподвижно и позволь мне овладеть тобой…

— Беттина, — начал он — и вырвал ее из грез, навеянных желанием, вернув к холодной действительности. Она заставила себя отвести взгляд — на стену, на пол — куда угодно, лишь бы не смотреть на него и на широкую кровать, ожидавшую их. О чем она думает? Он — муж Битти, мрачный и властный супруг Битти, а она — верная и любящая сестра.

Черт побери.

Найт посмотрел на одетую в старомодную ночную рубашку жену, стыдливо опустившую глаза, и почувствовал, как его минутный интерес угасает. В то мгновение, когда он зашел в комнату, ему показалось — она смотрела на него с выражением, которое он мог бы определить как желание, если бы не знал о реальном положении дел. Нет, женщина, стоявшая перед ним, не больше заинтересована в нем, чем он в ней.

Вот почему он и выбрал ту откровенную ночную рубашку. Когда модистка, краснея, развернула ее перед ним, он решил, что в этом одеянии и при тусклом освещении любая женщина может стать желанной.

А еще с помощью большого количества вина. Именно поэтому на ночном столике стояли две бутылки, открытые и готовые к употреблению.

Мгновение назад он был весьма удивлен, и даже решил, что ему не понадобится вино, и он вовсе не станет возражать, если свечи останутся гореть. Но эта вспышка, к сожалению, угасла.

— Беттина, — снова начал он, почти поверив, что она вновь посмотрит на него с тем блеском в карих глазах — но, конечно, этого не произошло. Боже мой, неужели подобная история будет повторяться до конца их жизни? Он будет говорить, а ее глаза будут прикованы к узорам на ковре? Он подавил вползающий в душу страх бесконечной скуки, и решил попытаться еще раз. Сделав шаг по направлению к ней, он попробовал пробудить в себе это бесконечное мужское влечение ко всему женскому.

Нужно немного поухаживать за ней. Хотя он не собирался затруднять себя обольщением — в конце концов, у него были все супружеские права, и она по своей воле вышла за него замуж — какая-то часть его захотела выяснить, был ли тот проблеск огня, вспыхнувший в ее глазах, ничем иным, как желанием. Так что он обошел вокруг неподвижной и хранившей молчание женщины с опущенными глазами, и оказался у нее за спиной.

— Жена, — прошептал он, и от его дыхания шевельнулись волосы возле ее ушка. Он был уверен, что она вздрогнула в ответ. Но плохо было то, что он не знал, отчего это произошло: от страха или от искушения. — Почему ты не надела мой подарок?

— О, так вот что это было? — Ее голос был очень тихим, но Найт мог поклясться, что смог различить нотку… сарказма? От Беттины Трапп, самой вежливой женщины, которая когда-либо существовала? Он придвинулся ближе, пока ее ягодицы не оказались прижаты к его коленям.

— Одень ее для меня.

— Нет-любезно-благодарю-вас-я-отлично-чувствую-себя-в-этой-рубашке, — она отчетливо проговорила каждое слово и отступила от него.

Он последовал за ней. Она двигалась по направлению к кровати, и он становился все более заинтересованным в том, чтобы довести до логического конца этот неудобный брак.

Положив руки на ее плечи, он удержал ее. Кончики его пальцев замерли на мягкой коже шеи, а затем он позволил себе нежно погладить ее. Кожа ее была безупречна, белая и гладкая. Найт почувствовал, что возбуждается. Наклонившись ближе, он вдохнул ее запах. Теплый сладкий запах, поднимавшийся от волос и шеи. О чем он ему напоминал — о цветах? Или о фруктах? И это ли волновало его? Нет, его возрастающее желание решило этот вопрос за него. Ему все равно, что это такое — до тех пор, пока его чувства продолжают наслаждаться сладкой нежной кожей.

Он открыл глаза, чтобы взглянуть на нее. Вид, открывавшийся сверху на вырез ее убогой ночной рубашки, был откровенно мучителен. Сейчас самец, сидевший внутри него, брал верх над невозмутимым джентльменом стремительнее, чем Найт мог вообразить. То, что ранее казалось чересчур пухлым, сейчас выглядело приятно округлившимся. То, что казалось некрасивым и нежеланным, теперь напоминало атлас и огонь…

Он наклонился и прижал губы к ее шелковистой белоснежной коже на затылке. Найт стянул с ее плеч ночную рубашку, в желании приоткрыть больший участок восхитительной кожи. Но вырез рубашки не позволил это сделать и тогда он наклонил ее голову в сторону, пока его руки проворно расстегивали ряд крошечных перламутровых пуговок, запиравших доступ к этим пышным сокровищам.

Пальчики ее ног в туфельках подогнулись, а колени превратились в трясущийся пудинг. Все, о чем она могла думать — это о губах мистера Найта, которые были самыми теплыми из всех, что она могла вообразить. О горячих, влажных поцелуях на чувствительной шее, на обнаженном плече… Жар распространялся по всему телу, заполняя живот и ту область, что находилась ниже.

Когда его пальцы взялись за лиф ее ночной рубашки и распахнули его, Китти почти потеряла ощущение того, где теперь «верх» и «низ», и что такое «светлое» и «темное». Прохладный воздух на короткое мгновение коснулся ее кожи, а затем твердые горячие ладони нежно сомкнулись на ее грудях.

О, небеса.

Эти обжигающие ладони потянули ее назад, пока она с благодарностью не прислонилась к чему-то крепкому и широкому.

Жар просочился сквозь ткань ее ночной рубашки. Это был жар его тела, исходящий от этой великолепной груди. Этот мужчина словно горел в огне, и Китти ощущала, что от его прикосновений разгорается ее собственное пламя.

Он нежно приподнял и ласкал ее тяжелые груди, прикасаясь к ним медленными круговыми движениями от основания к более чувствительным вершинам. Руки Китти опущенные вдоль тела непроизвольно сжались в кулачки, в то время как его неторопливые, мучительные ласки заставляли ее инстинктивно двигать бедрами.

Прикоснись ко мне. Пожалуйста.

— Я прикасаюсь. — Его теплое дыхание, коснувшееся ее шеи, только еще глубже затянуло ее в водоворот новых и таинственных ощущений. Низкий голос продолжил тихо шептать ей на ушко:

— Такая отзывчивая, не правда ли, дорогая? Кто бы мог подумать, что внутри тебя так много огня?

Наконец он прикоснулся к ее соскам, кончики его пальцев обхватили ноющие вершинки. Он нежно покатал их между пальцами, малейшее движение посылало огненные стрелы прямо в местечко между ее бедер. Китти глубоко вдохнула и еще сильнее прижалась к нему спиной. Кто-то издавал диковинные, тихие, почти животные стоны. С каким-то отдаленным удивлением Китти осознала, что эти звуки издает она сама.

— Совершенно восхитительные, — прошептал низкий голос ей в шею. — Я хочу попробовать их на вкус, Беттина.

Глаза Китти распахнулись. Муж Битти! А у нее обнаженная грудь! Она пискнула и вылетела из его объятий, как ядро, выпущенное из пушки.

Найт остался стоять, его руки обнимали воздух, а эрекция заметно натянула его брюки. Более проворно, чем он рассчитывал, его только что сгорающая от страсти невеста запрыгнула на кровать, а затем — за кровать, и застыла настороженно с другой стороны, ночная рубашка ее была плотно запахнута.

В руках Найта ощущалась пустота. Ему это не понравилось. Не более чем в десяти футах от него находилась теплая женская плоть, которую можно было бы смаковать, чьи горячие женские секреты можно было раскрыть. Он смутно припомнил, что он — цивилизованный человек, уравновешенный и сдержанный джентльмен. Он всегда и во всем стремился быть учтивым.