— Я не хочу сделать тебе больно, Хьюго, и Джудит, быть может, была слишком резка, но я должна сказать, что не нахожу твою невесту такой щедрой и великодушной, какой ты хочешь, чтобы мы ее считали. Я однажды несла корзину с едой одним беднякам в Фрогвелле и встретила Гонорию. Так она мне несколько минут внушала, что своей помощью я только усугубляю их трудности, что, полагаясь на мои благодеяния, они не захотят трудиться, как подобает людям в их положении. Я до сих пор не могу понять, что она под этим подразумевала.

— Что же тут непонятного? — нахмурился Хьюго.

— Но я же объяснила ей, что мистер Рагли сломал ногу две недели назад и не может работать на фабрике, а бедная миссис Рагли ожидает восьмого ребенка. Я знаю, девушкам неприлично говорить о таком, Гонория побагровела от смущения, когда я об этом упомянула. Но она не изменила своего мнения, и я все-таки не понимаю, Хью, как можно отказать в помощи, когда человек не в состоянии работать, жена его должна родить, а из-за новых законов цены на хлеб так выросли. Что остается делать семье? Он слишком горд, чтобы просить, а я только что узнала об их несчастьях от миссис Певистон, которая знала миссис Рагли еще ребенком. Гонория мне ничего не могла ответить, кроме одного: ее дядя считает, что все бедняки просто лентяи и страну необходимо защищать от них. Но я всегда терпеть не могла сэра Руперта!

Констанция увидела, как брат, опершись локтями о стол, опустил голову на руки. Тяжело вздохнув, он сказал:

— Я не могу судить об этой ситуации, поскольку не присутствовал при вашем разговоре. Могу только сказать в оправдание моей невесты, что она всегда с участием отзывалась о бедняках. А что касается бала, я вынужден отказать вам в вашей просьбе по уже указанным причинам. Нельзя возлагать лишние обязанности на миссис Певистон, когда она готовится к встрече новой хозяйки. А теперь, с вашего разрешения, меня ждут дела.

— И это все, что ты можешь сказать? — Джудит поджала губы и расправила плечи.

— Все, — Хьюго снова взялся за перо.

Джудит резко повернулась и, схватив за руку Констанцию, потащила ее из комнаты. Оказавшись за дверью, она сделала гримасу в сторону брата.

— У нас все равно будет бал! Обойдемся как-нибудь без помощи миссис Певистон. Надо только подумать хорошенько. Должен же найтись какой-то способ! И мне неважно, нравится Гонории эта затея или нет!

— Но, Джудит, — прошептала Констанция, не желая, чтобы ее услышал брат, — Хьюго не позволит нам! Ты же слышала. Он против бала и вообще не признает никаких развлечений вот уже три года.

— Что ж, значит, ему пора измениться.

— Что ты собираешься делать?

— Пока не знаю, — Джудит уперлась руками в бока с еще более решительным выражением, чем раньше. — Но я что-нибудь придумаю! Вот увидишь!

В этот момент появился дворецкий Сиддонс с серебряным подносом, на котором лежало письмо. Констанция почувствовала, как мурашки забегали у нее по спине. Неожиданное письмо в раннее декабрьское утро возвещало начало какого-то приключения — ведь ни она, ни Джудит никаких писем не ожидали.

Джудит взяла письмо, но не успела она его распечатать, как Сиддонс сказал:

— Приближается экипаж леди Хаклоу. С ней мисс Юлгрив. Я полагал, что вы захотите узнать об этом заранее.

— Благодарю вас, Сиддонс, — кивнула Джудит.

Когда дворецкий направился к двери кабинета, она добавила:

— Не беспокойте его милость, я сама сообщу ему радостное известие.

Констанция с трудом удержалась от смеха: Хью не любил, когда его невеста и ее тетка нарушали по утрам его уединение. Об этом знала и вся прислуга, поэтому Сиддонс отвечал с нескрываемым облегчением:

— Слушаюсь, мисс Лейтон.

Когда Сиддонс вышел, Джудит распечатала письмо, и Констанция заглянула ей через плечо. Увидев, от кого оно, и сообразив, что Мэри Фэрфилд в Дербишире, обе вскрикнули от восторга и, обнявшись, закружились по комнате.

Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Хьюго, глядя на них с удивлением.

— Что тут происходит?

Девушки остановились; Констанция выступила вперед, заслонив Джудит, чтобы брат не увидел письмо.

— Прости, Хьюго… Я… рассказывала Джудит одну историю, которую слышала от мистера Белпера. — Тут бес проказливости овладел ею, и она улыбнулась. — Кстати, у нас для тебя есть приятное известие. Сиддонс только что доложил, что к нам едет мисс Юлгрив. С леди Хаклоу, разумеется.

Отразившееся у него на лице раздражение доставило ей огромное удовольствие. Схватив Джудит за руку, она потянула ее за собой.

Уже в холле, где Хьюго не мог их услышать, Джудит остановила сестру.

— Ты меня опередила! Я так хотела сама сообщить Хьюго, что его возлюбленная снова поступила вопреки его желаниям. Интересно, что за важное событие привело сегодня этих дам в Хэверседж?

— Возможно, Гонория не может сделать выбор между муслиновым и атласным свадебным платьем, хочет знать мнение Хьюго, прежде чем будут пущены в ход ножницы.

— И как это наш братец выбрал себе в жену такую тупицу?

— Зато она хорошенькая.

— Да, но Мэри Фэрфилд тоже хорошенькая. — Джудит лукаво улыбнулась, помахав письмом перед носом сестры.

— Мэри в Эбботс-Энд! — взвизгнула Констанция. — Мы спасены, Джудит!

— О да, спасены, наконец!

С этими словами обе девушки поспешили наверх, не имея никакого желания встречаться ни с леди Хаклоу, ни с Гонорией.

5

Хьюго вернулся за свой письменный стол в некотором раздражении. Он уже несколько раз просил свою невесту ограничить их с тетушкой визиты второй половиной дня. Должна же Гонория наконец понять, что первые шесть утренних часов он обязан посвящать делам! В конце концов, она тоже заинтересована в том, чтобы он смог успешно завершить приведение в порядок своих владений. То, что она просто проигнорировала его желание, огорчило Хьюго, поскольку это значило, что нового объяснения не миновать.

До сих пор, когда он заводил об этом речь, Гонория рассыпалась в извинениях, ужасаясь причиненным ему неудобствам. В то же время она пыталась дать ему понять, что никогда бы не побеспокоила его, если бы речь не шла о деле чрезвычайной важности.

Ему было нелегко убедить ее, что выбор между абрикосового цвета шелком и пестрым ситцем для отделки малой гостиной таким делом никак не является. Она не соглашалась с ним, доказывая, что внешний вид его родовой усадьбы должен в полной мере отражать вкладываемые в ее устройство труды. Выбор между шелком и ситцем был делом первостепенной важности, как и разбивка нового розария рядом с лабиринтом и обязательная покупка китайской вазы для каминной полки в библиотеке. Когда она приехала как-то поутру, чтобы обсудить вопрос о китайской вазе, Хьюго как раз изучал труд об удобрениях. Он с трудом сдержал желание посоветовать ей, что лучше было бы сделать с этой прекрасной вазой…

Сейчас, сознавая, что пройдет некоторое время, прежде чем экипаж леди Хаклоу подъедет к парадному подъезду Хэверседж-Парка и лакей проводит его невесту с теткой в розовую гостиную, Хью решил, что у него есть по меньшей мере минут десять уединения.

Сев за стол, он снова взял перо и, к своему большому неудовольствию, увидел, что посередине страницы расплылось отвратительное пятно. Выругавшись себе под нос, Хью тщательно переписал содержание испорченной страницы, а затем продолжил свою работу, занося в особую книгу пометки, сделанные им во время его последней поездки по усадьбе.

Оставалось всего одиннадцать акров. Он поверить не мог, что труд, взятый им на себя почти три года назад, близок к завершению.

Хьюго внимательно перечитал заметки о подлеске, который давно следовало разредить. Он так разросся, что в зарослях можно было запутаться.

Запутаться. Он запутался… Словно наяву предстала перед ним черная шелковая полумаска. Великолепные ровные зубы, горячее юное тело…

Хью тряхнул головой, прогоняя непрошеные воспоминания о ночном приключении.

Когда они наконец покинут его?! Еще несколько минут назад, когда Констанция рассматривала его карту, ему пришло в голову, что она смотрит как раз на то самое место, где Белый Принц подстерег его карету, где молодая женщина бросилась ему на шею и поцеловала его. Она целовала его так, как когда-то Мэри, — горячо и страстно. Боже, неужели прошло почти пять лет с тех пор, как он видел ее в последний раз? Не может быть!

Что Мэри теперь делает? Влюбилась ли она в кого-нибудь, как он ей советовал в последнем письме? Странно, что он так и не смог заставить себя сообщить ей о своей помолвке…

А кого он целовал прошлой ночью? Почему даже сейчас он был весь полон неизъяснимых желаний?..

Хьюго нахмурился и снова попытался сосредоточиться на работе. Заросли. Там, наверное, водятся кролики. Белые кролики с мягким нежным мехом… Нежная кожа и нежные губы. Нежное тело, реагирующее на малейшее его прикосновение… Хьюго закрыл глаза и окончательно отдался во власть воспоминаний. Когда она поцеловала его, он испытал властное побуждение захлопнуть дверцу кареты и удержать ее при себе навсегда. Разумеется, он никогда бы так не поступил — не стал бы ради нее рисковать, жизнью кучера, но это побуждение, эта внезапная вспышка желания остались с ним. Они и разбудили его сегодня утром.

Первые несколько минут после пробуждения при розоватом отблеске рассвета он думал о том, что хорошо было бы ночью снова выехать на дорогу. Может быть, тогда Белый Принц опять решит напасть на него и он вновь увидит эту молодую женщину, чье горячее гибкое тело возбудило в нем прежние желания и мечты…

Легкий стук в дверь ворвался в его мысли, как пушечная канонада.

— Войдите, — сказал он, делая вид, что пишет что-то давно уже высохшим пером.

Хьюго был уверен, что это явился Сиддонс — доложить о прибытии, дам. Подняв глаза, он тут же проворно вскочил, чувствуя себя как мальчишка, которого застали окунающим в чернильницу косу сестры.