— Буду вам очень признательна.

Хью предложил ей руку, и они вместе подошли к двери. Однако на пороге он остановился и повернулся к ней.

— А как насчет дружеского поцелуя под омелой в память доброго старого времени?

Сердце у Мэри дрогнуло. «Дружеский поцелуй»? Это невозможно. Уж если она его поцелует… Но, боже, как же ей хочется поцеловать его!

Хьюго положил руки ей на плечи, и Мэри закрыла глаза. «Будь что будет», — решила она про себя. Она почувствовала у себя на губах его дыхание, и губы ее приоткрылись. Руки Хью соскользнули ей на спину, ее собственные, как бы в ответ, обвились вокруг его шеи, и она оказалась в его объятиях. Наконец Хью поцеловал ее, и у нее вырвался слабый стон.

Как же дорог, близок, как драгоценен он был для нее! Как яркий луч солнца после долгих недель непогоды, как желтые нарциссы, возрождающиеся из-под стаявшего снега, как спелая рожь после многих лет засухи. От его объятий, от прикосновения его губ по всему ее телу разлилось тепло, которого не могла охладить даже прохлада зимней ночи. Мэри еще теснее прижалась к нему и услышала слабый стон, словно вырвавшийся из самой глубины его души.

Хьюго покрывал поцелуями ее губы, глаза, щеки, и Мэри упивалась его близостью, твердостью его рук, теплом его дыхания. Она чувствовала блаженное единение с ним — любимым, единственным — и не представляла себе жизни без него.

Движения Хьюго становились все более порывистыми. Он прижимал ее к себе так, словно решил не отпускать никогда. Она погрузила пальцы в золотистые пряди его волос, страстно желая, чтобы это мгновение длилось бесконечно.

Но как только эта мысль промелькнула у нее в голове, часы на камине пробили четверть, напоминая, что час уже поздний и что сама она приехала в Дербишир, увы, слишком поздно.

Мэри медленно опустила руки и попыталась высвободиться из его объятий.

— Нет, — пробормотал Хью протестующе. — Мэри, подожди, я должен объяснить…

Но она приложила пальцы к его губам и покачала головой.

— Не надо ничего говорить. Мне жаль, что я не пришла к тебе раньше, Хью.

Только теперь он поднял на нее печальные глаза.

— Я начинаю понимать, какого я свалял дурака, — сказал он, наконец распахивая дверь.

Когда Мэри вышла в холл, порыв холодного воздуха вызвал у нее легкую дрожь. Неужели она и вправду опоздала?..

16

— Как вульгарно! — воскликнула Гонория. — Как… как пошло!

Она стояла в дверях рядом с Хьюго, стянув на груди шаль, словно защищаясь от зрелища гостиной во всем ее рождественском великолепии.

У Мэри вспыхнули щеки от неловкости — но не за себя, а за нее. Эти вырвавшиеся у Гонории слова характеризовали ее нрав лучше, чем это могла бы сделать заранее подготовленная речь.

Констанция рассказывала ей, что после помолвки Гонория каждое воскресенье возвращалась из церкви прямо в Хэверседж, где оставалась до ужина. По словам Констанции, Гонория всегда говорила, что, встречаясь со своей будущей семьей в отсутствие дяди и тетки, она имеет больше возможности ближе с ними познакомиться. Мэри подумала, что после такого неудачного начала ей, пожалуй, представится случай познакомиться с ними даже слишком хорошо…

— Я тебя не люблю, — заявила Беатриса, устремив на будущую невестку гневный взгляд. Она как раз только что кончила помогать Киту подкладывать дрова в камин, когда услышала эти слова.

— Беатриса! — возмутилась Гонория. — Что бы ты там ни думала, так говорить невежливо!

Мэри готова была вмешаться, но тут Констанция, которая редко с кем ссорилась, выступила вперед и обняла сестренку за плечи.

— Вам бы следовало почаще прислушиваться к вашим собственным словам, мисс Юлгрив! — сказала она. — Вы не потрудились скрыть от нас ваше мнение об убранстве гостиной. А Беатриса часами трудилась над этими украшениями. Очень невежливо с вашей стороны называть плоды наших трудов вульгарными!

Стоявший у камина Кит счет нужным добавить:

— Мы не считаем атласные ленты, свечи и тиссовые ветки вульгарными или пошлыми! — Поджав побелевшие губы, он устремил на Гонорию враждебный взгляд.

Мэри не удивилась, что щеки у Гонории покрылись пунцовыми пятнами. Ее первым побуждением было вмешаться, каким-то образом сгладить неловкость, предотвратить назревающую ссору, но она подавила это побуждение. Будущей супруге Хью не повредит узнать, что она не сможет обижать кого-нибудь из Лейтонов безнаказанно.

Но почему молчит сам Хью? Ведь ему же понравилось, как они украсили гостиную! Неужели он солидарен с Гонорией и осуждает поведение брата и сестер?

Взглянув на него, Мэри поняла, что ошиблась. Хьюго не сводил с Гонории недоумевающего взгляда и, судя по всему, был настолько ошеломлен, что просто не мог сказать ни слова.

Мэри сразу приободрилась и, когда вперед выступила Джудит с выражением бурного негодования на лице, сочла за благо все-таки вмешаться.

— Комната выглядит гораздо красивее вечером, — миролюбиво сказала она, — когда свечи зажжены и тени тиссовых веток пляшут по стенам. Надеюсь, вы останетесь до вечера?

Гонория бросила на нее благодарный взгляд, и Мэри вдруг искренне пожалела эту девушку, явно потерявшуюся перед выводком неукротимых Лейтонов.

— Боюсь, что не смогу. У тети ангина, и я должна быть при ней. Благодарю вас за ваше внимание ко мне. Я уверена, что вы правы: комната действительно должна выглядеть привлекательнее вечером. Мне всегда казалось, что свет свечей смягчает… все.

Краем глаза Мэри увидела, что Джудит шепчет что-то на ухо Беатрисе, после чего девочка выскочила из комнаты.

— Как странно, — пробормотала Гонория. — Она даже не попросила разрешения уйти… Ведь это же невежливо!

На этот раз ее неодобрение было вполне обоснованным. Даже Хью сердито нахмурился, недовольный таким поведением сестры в присутствии гостьи.

Гонория все еще стояла у порога, и на какое-то мгновение внимание Мэри привлекла ветка омелы над дверью. Воспоминания о сегодняшней ночи нахлынули на нее, и она не могла удержаться, чтобы не взглянуть на Хью. Однако ему было не до нее — подойдя к Гонории, он уговаривал ее сесть на софу у камина, где весело горело рождественское полено. Гонория возражала, опасаясь, что искры могут попасть на шаль. Она предпочла выбрать место подальше от огня, и они с Хьюго вместе уселись на диван.

Мэри не могла не заметить, что Хью взял Гонорию за руку, и настроение ее сразу омрачилось. Ей хотелось, чтобы Хью держал за руку ее, а не Гонорию! Ведь он никогда не будет счастлив с этой унылой особой, которая сейчас так цепляется за него.

Мэри подавила вздох и вместо того, чтобы сесть на софу, оказавшись тем самым по соседству с Гонорией, отошла к маленькому письменному столику у выходившего на юг окна.

Между тем семейный вечер шел своим чередом. Гонория с Хьюго о чем-то негромко разговаривали, Констанция и Джудит, разместившись в креслах по обе стороны камина, погрузились в изучение журналов — преимущественно модных картинок. Обе они были больше всего озабочены, что им надеть на рождественский бал. Это событие было назначено на девятнадцатое, через две недели, и если они желали, чтобы их туалеты были готовы в срок, нужно было заказать их как можно скорее. Кит уселся напротив близнецов, вытянув длинные ноги к огню.

Достав листок бумаги, Мэри начала составлять список покупок, которые необходимо было сделать для бала, но ее постоянно что-нибудь отвлекало. То Джудит начинала бурно выражать свое неодобрение по поводу фасона, выбранного сестрой, то с дивана доносился негромкий смех Гонории… Внезапно Кит отбросил книгу, которую держал в руках, и вскочил.

— Я хочу сегодня прокатиться на Юноне! Поедешь со мной, Хью?

Его заявление всех удивило. Проявившееся в этом приглашении неуважение к Гонории было настолько явным, что даже Констанция тихо ахнула. Все глаза устремились на Кита.

Хью рассердился.

— Я не знаю, куда подевались со вчерашнего дня твои манеры, Кит! — рассерженно воскликнул Хью. — Но я попрошу тебя найти их немедленно и извиниться перед мисс Юлгрив.

Кит небрежно провел рукой по волосам.

— Я не хотел никого обидеть — просто пригласил брата поехать со мной покататься. Я подумал, что мисс Юлгрив не будет скучно в кругу своей будущей семьи. Но я приношу свои извинения.

Он поклонился Гонории, и она грациозно наклонила голову в знак того, что его извинение принято.

Вскоре Кит попросил разрешения удалиться. Четверть часа спустя Мэри увидела его в окно — он проехал по двору, за воротами пустил лошадь галопом и помчался в сторону леса. Она была заинтригована: Кит ни разу не выезжал верхом со времени ее приезда. Кроме того, утром в церкви она обратила внимание, что во время длинной проповеди мистера Белпера о покорности Кит вертелся на жесткой скамье, как на иголках.

С пером в руке Мэри засмотрелась в окно на покрытое тучами небо. Снег еще лежал на земле, но тиссы лабиринта уже стряхнули снежную пыль со своих ветвей. Мэри задумалась о том, насколько вчерашнее приключение повлияло на Кита. Уж не изменил ли он свое намерение принять сан?..

Вздохнув, Мэри снова взглянула на лежавший перед ней листок бумаги. Как скачет ее мысль с одного предмета на другой! А список так и не продвинулся.

Она снова вздохнула, вспомнив ночной поцелуй Хью. Сегодня утром он снова извинился за него — очень смиренно. Слова его звучали сбивчиво:

— Черт побери, прости меня, Мэри! Если бы я мог что-то изменить сейчас… Прости за все!

Простить? Она могла простить ему ночной поцелуй — если бы в этом была необходимость. Но она не могла простить ему его помолвки с Гонорией Юлгрив!

Она снова не сумела сдержать вздох, и Хью повернулся к ней, хмурясь.

— Все в порядке, Мэри?

— О, да. Я пытаюсь составить список покупок для бала. Быть может, мисс Юлгрив пожелала бы принять участие в наших приготовлениях?

Только заметив озадаченное выражение на лице Гонории, она сообразила, что Хью, очевидно, не поставил в известность невесту о своих изменившихся намерениях.