Гинеколог, как оказалось, принимал в «евростандартовском» центре. Все было красиво, явно дорого, но почему-то бесплатно. Аня сказала, что разберется сама, и Юлька решила не забивать голову еще и этими проблемами. Разберется – значит, разберется.

Слава богу, Анька осталась снаружи. Спасибо и на этом. Доктор оказался импозантным дядькой лет пятидесяти. Если бы Юля встретила его на улице, то могла бы заподозрить его во владении любой профессией, кроме гинеколога. Но тем не менее это был именно нужный ей в данный момент доктор.

Он посмотрел на раскрашенную умелым косметологом Юльку с некоторым удивлением, но ничего не сказал и приступил к работе.

После долгого осмотра врач усадил ее в мягкое кожаное кресло, в котором Юлька сразу почувствовала себя богатой клиенткой и даже закинула ногу на ногу, войдя в роль.

«Наверное, надо было сразу сказать, что я не на аборт», – мелькнуло у нее в голове. Но Юля была настолько подавлена роскошью кабинета, что так и не смогла найти подходящий момент, чтобы сообщить правду.

– У вас очень сложная ситуация, – начал он издалека. – Дело в том, что Анна рассказала мне суть вашей проблемы, но есть одно но. Мы, конечно, сделаем, как вы решите, но… эта ваша беременность – чудо… – Дальше Юлька уже не понимала ни одного слова, кроме того, что она вообще не могла забеременеть, что у нее был один шанс из тысячи, и она его использовала. Второй раз это уже будет невозможно. И вообще счастье, если она сможет выносить этого ребенка.

По щекам потекли слезы, это были слезы облегчения и радости: там, наверху, с нее сняли тяжелейший груз, самый важный в ее жизни выбор за нее уже сделали. Решать было нечего. Все решено.

Врач неправильно понял ее слезы, заволновался, но Юлька с дурацкой улыбкой, которую она никак не могла убрать с лица, уже пятилась к дверям.

Вывалившись в коридор, она прислонилась к стене. Глаза ее лучились радостью и какой-то невероятной нежностью.

– Ты чего? – подбежала Аня. – Где карточка?

– Там, – Юлька махнула рукой в сторону двери, мягко чпокнувшей у нее за спиной под напором пружинного механизма.

– Блин, жди меня тут, – Анька заскочила в кабинет.

Вышла она только минут через десять. Юлька уже сидела на пухлом кожаном диване, продолжая неизвестно чему улыбаться. Аня присела рядом, устало опустив на колени руки, сжимавшие красиво оформленную карточку.

Покосившись на Юльку, она вздохнула и сказала:

– Значит – судьба. Пошли думать дальше. – Она взяла подругу за руку и потянула к выходу.


Они опять сидели у Аньки на кухне. На плите булькали пельмени. Подруги составляли план действий. Юлька настаивала на том, чтобы не говорить Костику об отцовстве.

– Желаешь красивого финала, – злилась Анька. – А про деньги ты подумала? С паршивой овцы – хоть шерсти клок: он не сможет, пусть предки его платят. Как сделать ребенка – пожалуйста, а как растить – в кусты.

– Да он не в кусты, он же вообще не знает, – пыталась заступиться Юлька.

– Ты это чего, защищаешь его, что ли? Мало он тебе в морду плюнул, мало нахлебалась, или надеешься, что он, если про ребенка узнает, прибежит? И не мечтай. Он побежит, только в другую сторону!

Юлька не хотела его возвращать, она вообще периодически забывала о нем. Обида отошла на второй план. Она прислушивалась к ощущениям внутри, там ничего такого еще не чувствовалось. Пока не чувствовалось. Костика она теперь боялась: чувство счастья, подаренное ей судьбой, наконец наполнило ее всю, смешавшись с горечью обиды и потери, и Юлька не желала делить с ним эту радость. Это был только ее малыш. Ей просто не хотелось, чтобы у ее ребенка был такой отец. Да и не в отцовстве было дело. Она уже начинала осознавать себя матерью и заранее ревновала своего маленького родного человечка ко всем.

Аня вернула ее с небес на землю:

– Пора сообщать бабушке, или ты хочешь сделать ей сюрприз и явиться на девятом месяце? Давай обсудим канву разговора, чтобы под давлением маминого авторитета ты мысли не растеряла.

Анька вдруг улыбнулась очень мягко, по-женски, торопливо вытерла блеснувшую слезинку и сказала оторопевшей Юльке:

– Ты роди его, слышишь, роди! Это должен быть мальчик. Мальчик… – Она вдруг вскочила и выбежала из кухни.

Юлька застыла на колченогой табуретке: как она не подумала, каково Ане заниматься ее половыми проблемами, тумба бездушная. Подруга была всегда такой сильной, независимой, что жалеть ее просто не приходило в голову. Из ступора ее вывел запах подгоравших пельменей и треск умирающей на огне кастрюльки.


Аня вернулась и как ни в чем не бывало начала распекать зазевавшуюся Юльку:

– Господи! Ну какая ты мать, ты же даже пельмени сварить не можешь. За тебя люди уже все сделали, надо было только закипятить и подержать пять минут на огне, – начала она цитировать условия приготовления пельменей с упаковки.

– Это ты их варила, а не я, – возмутилась Юлька.

– А чего мне их варить, – парировала Анька, – они сами варятся.

Пререкались они недолго, решив сварить оставшиеся в пачке пельмешки в другой кастрюльке, а эту торжественно похоронить. Восстановлению она не подлежала.

Когда ужин был готов и первая ложка уже практически была во рту, Юльку словно током ударило.

– Аня! – страшно вытаращив глаза и побелев, выдала она. – Я же сегодня работу прогуляла! Кошмар! Катастрофа!

– Господи, как ты меня напугала, – сказала Анька, продолжая спокойно орудовать ложкой. – Да не переживай, отпросила я тебя. Давай лучше о деле. Работа не волк, а убежит – туда ей и дорога. Я тебя найду куда пристроить.


По разработанному тем же вечером плану Аня должна была со своим знакомым стоматологом Гошей посетить квартиру, где проживал Костик со своей новой пассией, и забрать Юлькины вещи. Чтобы не откладывать дело в долгий ящик, учитывая тот факт, что именно сегодня Гоша маялся от безделья, решено было ехать немедленно.

Юлька пыталась составить список своих вещей, но не могла сообразить, поскольку Анька жутко мешала, поминутно спрашивая:

– Ну? Все? Чего ты копаешься…

– Надо же все точно описать, вдруг ты чужое прихватишь, – оправдывалась Юлька.

– Посмотрите на нее – какая честная, держите меня четверо! И прихвачу! Не фига тут из себя порядочную корчить!


Когда Юлька закончила свой опус, пронумеровав строчки до девятой, в которой значилась зубная щетка, подруга буквально выдрала у нее лист из рук и уставилась на него, высоко подняв брови. Потом она взглянула на Юльку и тихо спросила:

– Это что – все твои вещи?

– Да, – коротко ответила Юлька.

– Бли-ин, – протянула Анна, – ну ты, мать, даешь! Ты на что деньги-то тратила? Ты в чем в гости ходила? Не в монастыре жила-то! Этим вот, – и она сердито тряхнула выданным ей листочком, – невозможно нормальной бабе обойтись!

– Мне хватало, – осторожно сказала Юлька, пытаясь погасить очередной всплеск эмоций. Ей самой стыдно было смотреть на эту короткую записочку, но такова жизнь. Это был итог, который, как правило, становится явным, когда подведешь его на бумаге.

– Да, как в анекдоте, – припечатала Анька. – Ваше платье прослужит вам долгие годы, если у вашего мужа маленькая зарплата.

– Ну при чем здесь это? – психанула Юлька. – Хватит уже меня поучать – поумнела теперь, сама все понимаю. От твоих подколов легче не станет.

– Ладно, не злись, – пошла на мировую Анька.

Резко брякнул звонок. Это оказался хваленый Гоша. Георгий был выбран из длинного списка кандидатов на поездку к Костику, во-первых, по причине своих невообразимых габаритов, что должно было устрашить и подавить негодяя, а во-вторых, он оказался первым, до кого они дозвонились.

Юлька видела его в первый раз. Окинув стоматолога взглядом, она согласилась с Анькой, что кандидат подходящий, в смысле приведения Костика в ступор и изъятия вещей.

– О, – оживилась Анька, когда они замялись в прихожей, пытаясь разойтись с минимальными травмами. – Тесный контакт способствует духовному сближению. Гошка у нас холостой, ты, Юлька, тоже теперь девушка свободная, почему бы вам и не законтактировать!

После этого пионерского призыва Гоша шарахнулся в сторону от Юли и налетел на Аньку, которая, естественно, не удержалась на ногах и рухнула, повалив тумбу для обуви.

– Неплохое начало, – пробормотала она, выбираясь из-под пестрой горки старых тапочек, вылетевших из тумбочки.

– Если так пойдет дальше, то при экспроприации имущества ты, Гоша, выполнишь программу-максимум и в виде бонуса разгромишь квартиру изменщика.

– Извините, – вякнул пунцовый стоматолог и затих.

– Ну что? Ни пуха ни пера нам?

– А я с вами не поеду? – удивилась Юля.

– А зачем ты нам. Мы, партизаны, пленных не берем, и свидетели нам не нужны.

– Ты чего это задумала? – заволновалась Юлька. Глянув на Гошу, вжавшегося в стену, она подумала, что вполне может быть – никакой он не стоматолог. Анька в своей жажде справедливости могла удумать такое… – Чего это вам свидетели не нужны-то?

– Угомонись, болезная, – пошутила я, – вздохнула Анька и начала выталкивать Гошу на лестницу. – Чего замер, дуй давай, «народный мститель»!

На этой радостной ноте парочка покинула квартиру, громко хлопнув дверью. Оставшись в одиночестве, Юлька начала метаться по комнатам, пытаясь найти себе занятие. Делать было абсолютно нечего, все валилось из рук. Включив телевизор, она упала на диван и бессмысленно уставилась в мельтешивший экран.


…Анька нажала кнопку звонка: требовательно и нагло, не отпуская ее, пока за дверью не проклюнулись признаки жизни.

– Кто там, – раздалось из-за двери.

– Откройте, милиция. У нас ордер на обыск.

После этих слов дверь немедленно распахнулась, и перед «мстителями» предстал Костик в линялой розовой маечке, явно дамской, и джинсовых шортах с криво обрезанными штанинами. Шорты бахромились, и нитки лапшой болтались почти до колен.