Витя ей не понравился. Обширная лысина была старательно замаскирована жидкими прядками волос, которых не хватало на всю оголенную макушку. Он был худой и бледный, над губой топорщились неаккуратные усики, маленькие глазки были неопределенного цвета. Типичный неудачник в идеально отглаженном костюме и накрахмаленной рубашке. Что имела в виду мама, сказав, что кавалер примерно Юлькиного возраста? Да он вполне тянет на Катиного мужа! В конце концов, какая разница. Раз он не нравится, будет легче тренироваться и оттачивать на нем свой новый имидж. Цвет и форма боксерской груши не имеют значения. А Вите сегодня отводилась именно роль груши.

– Юляша, садись! Помнишь Витю? Он приходил к нам, когда тебе было лет пять, не больше, – начала мама светскую беседу.

Оторвавшись от стены, Юлька размашисто шагнула и уцепилась за стул. Аккуратно сев, она внимательно вгляделась в кавалера, как бы пытаясь его вспомнить. Пора было начинать постепенно вживаться в образ.

– Нет, – капризно протянула она, – не помню. У нас такая огромная разница в возрасте. Скорее уж он должен меня помнить.

– Я помню, – тут же подтвердил жених.

– И не такая уж большая у вас с ним разница, – поспешила вступиться за сына Катя. – Вы и сейчас смотритесь ровесниками.

– Да-а, – с сомнением протянула Юлька, уставившись на Витю, – я что, тоже так ужасно выгляжу?

За что тут же получила пинок от Галины Даниловны. Виктор густо покраснел и опустил глаза. Катя пошла пятнами, мама торопливо купировала скандал:

– Доча, ты отлично выглядишь. Просто Витюша еще не успел тебе об этом сказать. Он не привык общаться с девушками, он у нас серьезный молодой человек. Я бы сказала, редкий умница! Ты представляешь, он пишет диссертацию. Мужчина, целиком отдающий себя научной деятельности, обычно дитя в быту. Гению можно прощать маленькие слабости.

Катя размякла и заулыбалась, Витя приободрился, а Юлька, на всякий случай отодвинувшись от мамули, спросила:

– И давно вы работаете над диссертацией?

– Да что за церемонии, – плавно гнула свое мама, – переходите на «ты»!

– Нет, не очень, – смущенно сказал кавалер. – Одиннадцать лет.

Юлька в изумлении застыла, только что поддетый ею на вилку кусок колбасы шлепнулся обратно на блюдо.

– Одиннадцать?!

– Да, – встряла Катя, не поняв истинной причины Юлькиного удивления. – Витюша очень старательный, каждый факт должен быть многократно проверен и осмыслен. Это фундаментальный научный труд, а не скороспелая работка. Нас не интересуют звания, нам важен результат.

«Да уж, – подумала Юлька, – скороспелой такую работу точно не назовешь. За такой срок она должна была успеть созреть, перезреть и окончательно загнуться». Она с жалостью посмотрела на Витю.

– Давайте выпьем за Витюшину работу, – предложила мама. – Я купила чудесное красное вино, надо его опробовать.

– Мне нельзя, – тут же встряла Юлька, за что и получила очередной пинок.

– У Юленьки завтра тяжелый день. Она у меня девочка домашняя, пить абсолютно не умеет, не привыкла, – заулыбалась мама. – На нее алкоголь так действует… Просто один наперсток – и все, наутро страшная головная боль! Ты, Юляша, не пей, не надо.

– Надо показаться врачу, – наставительно прогундосил жених. – Может, у нее какое-нибудь серьезное заболевание. Головная боль – это страшный симптом. С мигреней начинаются болезни, приводящие к летальному исходу.

«Ну надо же, – удивилась Юлька про себя, – раскаркался тут. Неудивительно, что его никак женить не могут. Тоже мне, непризнанный гений!»

– Вы медик? – спросила она с неподдельным интересом.

– Нет, – последовал односложный ответ.

– По-настоящему эрудированный человек является знатоком не только в своей области, – гордо сообщила Катя.

– Боже мой, – умилилась мама. – Сколько всего он знает. Ну, давайте кушать. Сейчас я музыку включу, поедим, и будут танцы.

Витюша опять покраснел и начал тыкать вилкой в полупустую тарелку. Юлька смотрела на него, как кобра – не мигая. Жених с трудом сглатывал и то и дело зыркал на девушку. Есть под таким пристальным взглядом было невозможно, и он печально отложил приборы.

– А Витюша еще и петь умеет, – оповестила присутствующих Катя. – У него абсолютный слух и завораживающий голос.

– Ой, просим, просим, – захлопала мама. – Боже мой, просто кладезь талантов.

«Интересно, – подумала Юлька, – какой репертуар у юноши?»

– Да-да, спойте, – подтвердила она. – Очень интересно послушать.

Виктор с опаской посмотрел на девушку, но, не уловив подвоха, встал, одернул пиджак и вышел на середину комнаты.

– Наташа Королева, – продекламировал он, подстраиваясь под интонации Левитана. Таким тоном объявляют как минимум о начале первомайской демонстрации. – «Желтые тюльпаны».

«Однако, – развеселилась Юлька про себя. – Вечер обещает быть интересным. Репертуарчик у мальчика что надо!»

– У нас нет аккомпанемента, – попыталась предотвратить катастрофу мама.

– Витюша в этом не нуждается, – великодушно пояснила Катя. – С его слухом и голосом музыка только помешает.

Воистину нет предела родительскому тщеславию! Витя подвывал, даже примерно не попадая в ноты. Песню можно было опознать только по словам.

Катя блаженно улыбалась. Мама украдкой глянула на Юльку, та вздрагивала от приступов старательно сдерживаемого хохота. Мама строго сдвинула брови и покачала головой. Юлька тут же сделала серьезное лицо.

Виктор стоял посреди гостиной в позе Ленина на броневике и с чувством выводил:

– Желтые тюльпаааааа-ны, вестники разлууууууу-ки…

– Кота купили? – раздался громовой голос отца.

– Ой, – засуетилась мама, – Боря пришел.

– Пришел, пришел, – папа покачивался в дверном проеме, цепко ухватившись за косяки.

– А что так рано? – фальшиво удивилась мама, пытаясь вытолкать мужа в коридор. Он не поддавался:

– Наши продулись! Мы с Вовкой так расстроились. Мы расстраивались, расстраивались, а потом пришла Маринка, жена евоная, – пояснил Борис остолбеневшим гостям, – и выгнала меня. И вот я здесь, – трагически закончил он свое выступление. – Так кто выл-то, – вернулся отец к невыясненному вопросу.

– Витюша пел… – мама все еще пыталась спасти ситуацию.

– Да кто ж так поет. Вот как надо петь! «Владимирский централ, ветер северный…» – заорал отец речитативом. По батарее немедленно застучали соседи, но певца такие мелочи смутить не могли.

В завершение выступления Борис прошелся вприсядку по комнате, посчитав такую концовку наиболее подходящей.

– Чтоб совсем не загрустили, – пояснил он в пространство, – а то песня больно печальная…

Мама сидела бледная и метала молнии, но пока молча. Юлька поняла, что после ухода гостей папулю ничто не спасет.

– Так, – хозяйничал тем временем папа, – чего пьем? Винишко. Слабенькое! – припечатал он. – Мужик, если он нормальный мужик, а не что-то там такое, – он скривил лицо и замысловато покрутил в воздухе руками, изображая нечто непонятное, но, безусловно, гадкое, – должен пить водку. Ты согласен? – грохнув кулаком по столу, спросил он Виктора.

Тот растерянно посмотрел на Катю.

– Чего ты на свою бабу смотришь? – презрительно протянул папа. – Жена должна тебя обслуживать, в этом ее высшее предназначение, а когда, где, сколько и с кем пить, ты решаешь сам! Понял?

– Ммм, – промычал Витя. Соглашается он или возражает, было непонятно.

– Кстати, – гостеприимно спохватился папуля. – А где обещанный жених? – и он бестолково закрутил головой, глядя почему-то себе под ноги. То ли жениха он представлял малышом, под стать Юльке, которая до сих пор была для него маленькой девчонкой, то ли он считал, что будущий зять, как всякий настоящий мужик, уже должен был допиться до горизонтального положения и сползти под стол.

– Жених вот, – прошипела мама.

– Где?

– Вот, разуй глаза. Витя, познакомься, Борис Федорович, Юлечкин папа.

Виктор вежливо кивнул.

– Он жених?! – взревел папуля. – Да ты что! Если моя дочь беременна, то ей что, вот таких вот подсовывать надо?! Вон!

Катю с Витюшей сдуло. Мама что-то виновато шептала в коридоре, Катя злобно бубнила, Виктор одевался молча.

– Пап, спасибо тебе, – с чувством сказала Юлька.

– Ну-ка покажись, красавица ты моя, – прослезился Борис Федорович. – Вся в отца: рост, порода, лицо…

В комнату влетела мама, проводившая гостей.

– У-у-у, – нахмурился отец, – тебе только помела не хватает, в зеркало глянь…

– Юля, марш к себе в комнату, а ты…

Юля моментально послушалась маму и, похватав со стола вкусненького, умелась к себе с полной тарелкой.

– Нам с тобой скандалы слушать ни к чему, – сказала она животу, осторожно погладив его. – Нам надо вкусно кушать и смотреть на прекрасное. – Она щелкнула пультом. По телевизору шла давно ею не виденная программа «Спокойной ночи, малыши!».

– Ну вот, как заказывали, – улыбнулась она и уютно устроилась в кресле.


…Как только прозвенел будильник, Юлька сразу вскочила и стала вспоминать, почему ее так обрадовало начало нового дня. Раз такое настроение, значит, она ждет чего-то хорошего. Но чего? Конечно, сегодня она опять увидит его! Она радостно потянулась, критически осмотрела в зеркале талию – нет, никаких изменений не намечалось – и вышла на кухню.

Смурной папа мрачно ковырял кашу. Увидев Юльку, он, виновато отводя глаза, забормотал:

– Ты прости, доча… Сам не знаю, как так получилось… Того… Испортил я тебе смотрины-то. Я, если надо, извинюсь перед этим сморчком… Ой, прости, Юляша… – Он покосился на маму, сидевшую молча и всем своим видом олицетворявшую скорбь. – Перед этим… как его? – Папа мучительно сморщился и попытался вспомнить имя изгнанного кавалера.

– Пап, не переживай, – радостно сообщила Юлька, – мне он все равно не понравился! Мир!

Отец просветлел лицом и облегченно вздохнул.

Мама ни с кем не разговаривала и на робкие Юлькины попытки пообщаться отвечала холодным молчанием. Наскоро дохлебав клейстер из овсянки, Юлька побежала краситься. Нет, так, как вчера, она разрисовываться не будет, но минимум косметики ее не испортит. Оставшись довольна результатом, она накинула дубленку и вылетела на улицу.