Аврора Майер - Суженая

Я смотрел на девушку напротив и думал: «Мама, за что?!»

Светлые локоны, аккуратно спускающиеся ниже плеч. Не уверен, но, кажется, это далеко не её волосы. Причудливой раскраски ногти, они, верно, должны были что-то сказать о хозяйке, но, честно, не понял намёка. Ресницы, явно такими наградила не матушка-природа. И главное, что выделялось на лице, это губы. О, Анджелина Джоли скромно стоит в сторонке! А в остальном девушка сплошная натуральность.

— Так чем вы занимаетесь?

— Саморазвитием. Познанием себя.

— Учитесь… Интересно. Где же?

— Ну там, курсы разные, тренинги.

— Марк, ну что, ты не в курсе прогрессивного взгляда? Сейчас всё на домашнем обучении. Сам же свою профессию изучал не в институте, — самоотверженно встала на защиту девицы мама.

— Ну да… Мари, вам так хорошо сделали грудь. В какой клинике, если не секрет?

При этих словах мама испытала микроинфаркт и побледнела в тон скатерти, а папа заинтересованно поднял глаза и тоже оценил декольте девушки.

— А мне все так говорят! — весёлым голосом ответила девушка. Было видно, это её любимая тема и предмет гордости. — Я по самой хорошей рекомендации, в «Славянской клинике». Если нужно, дам контакты врача.

Отец разочарованно вернулся к просмотру газет, она не оправдала его надежд. Он, очевидно, ждал скандала или что-то вроде того. Однако девушка оказалась настолько недалёкой, что не увидела никакого подтекста в моём вопросе.

Мама смотрела на Мари, как на пришельца, боясь вставить какой-либо комментарий.

— А можно потрогать? Как на ощупь? Честно говоря, никогда не приходилось. Неужели как настоящая? — с неподдельным интересом сказал я, да, в общем-то, с удовольствием и сделал бы задуманное. С целью расширения кругозора.

Мама сделала глубокий вдох, а Мари, кажется, сомневалась лишь мгновение.

— Пожалуйста.

Она демонстративно выставила своё достоинство и, удивляюсь, как ещё не догадалась расстегнуть блузку, чтобы было лучше видно.

Я уже не смотрел на «невесту», а перевёл взгляд на мать.

— Мама, ты правда хочешь, чтобы я встречался с этой девушкой?

Маме было стыдно передо мной, перед девушкой, и она готова была провалиться сквозь землю. Мне стало её жаль, но не я же заставил устроить это свидание. И вообще, почему без моего ведома происходит сватовство?

— Спасибо за компанию и вкусный ужин, но я уже очень сильно опаздываю.

Быстро ушёл, с лёгкой душой.

На следующий день позвонила мама:

— Марк, прости. Но ты должен меня понять.

— Мам, я всё понимаю, но больше не надо.

— Хорошо. В пятницу будешь?

— Конечно, как обычно.

Через неделю

От нечего делать перебирал в комнате старые вещи. Тетради с лекциями по международному праву, записные книжки с расписанием и прочей ерундой, пара фотографий моей группы, специально спрятанных поглубже, чтобы не попасть в родительский альбом. Они жуть как любят компрометирующие фото. Такой своего рода экскурс в прошлое, ностальгия приятным теплом растекалась по телу. Не то чтобы жаль… Скорее, очень классно, что всё наконец-то закончилось… Неопределённость, переходный возраст, дикое непонимание устройства мира — всё это жутко выматывало и делало жизнь просто ужасной. Сейчас проще, спокойнее и нет такого рвения изменить весь мир.

После моего переезда родители оставили всё на своих местах, хотя я был против такого нерационального использования места.

— У тебя всегда будет угол в нашем доме, ты можешь прийти в любой момент и отдохнуть, — говорила мне мама.

Сейчас был немного рад, что они, как всегда, поступили по-своему. Со временем забываешь, кем был. Кажется, что всегда был успешным, уверенным юношей, но парень с жуткой причёской, смотрящий потерянным взглядом на меня с фото, говорит об обратном.

Всё же смутно себе представляю ситуацию, в которой мне захочется вернуться в родительский дом. Что меня должно вытащить из моего уютного таунхауса? Но старики стали сентиментальными… Мне почему-то их жаль. Жизнь прожита, и впереди только болезни, а потом смерть. Не представляю, как они ещё не впали в глубочайшую депрессию. Лично я после шестидесяти попрошу сделать мне эвтаназию, не хочу быть слабым, дряхлым, сентиментальным отработанным материалом, вызывающим сочувствие или смех других. Детей я не планирую, так что горевать обо мне к этому моменту будет некому.

Но, кажется, родители, вопреки моим представлениям, вполне довольны жизнью и, возможно, только сейчас дышат полной грудью, ни в чём себе не отказывая. Время от времени я их отправляю в путешествие. Выбираю то место, где понравилось мне, и покупаю туры. После их возвращения за семейным ужином всегда находятся темы для разговоров. Нет места излишним расспросам о семейной жизни и неловкого молчания. Отец иногда злится, что я решаю за него, но всегда принимает подарки и вежливо благодарит. Тут чётко чувствуется мамино влияние.

С отцом мы никогда не были по-настоящему близки. Прекрасно помню, в какой момент это началось. Мне было двенадцать лет, и я напрочь отказался заниматься хоккеем. А он только и мечтал, что стану звездой и за меня будут драться самые именитые тренеры. Я же совершенно чётко понимал, что это не моё. Наступила точка кипения, и я, наконец-то, смог ему вполне уверенно и конкретно сказать, что не буду больше ходить в секцию. Выслушав в свой адрес тонну критики и оскорблений, поставил крест на тёплых и дружеских отношениях. Раз за разом чувствовал, как он всё больше и больше во мне разочаровывается. Сначала переживал, а потом забил и ушёл в подростковый нигилизм, прослыв в его глазах полным неудачником.

Еле дожил в отчем доме до восемнадцати. Не мог уже выносить этот траурный вид отца, которого постигло полное разочарование в сыне, и искренне было жаль мать, она словно находилась между двух огней. Мне нужны были одиночество и свобода, простор и тишина, чтобы разобраться в себе и понять своё предназначение. Как только я смог худо-бедно обеспечить своё существование, сразу же попросил у отца ключи от одной из наших квартир. Он отдал мне их без всяких разговоров. И все вздохнули с облегчением. Отношения сразу пошли в гору.

С тех пор раз в неделю, как внимательный и благодарный сын, считаю своим долгом приехать к родителям. Не сказать, что сильно скучаю. Я знаю, они рядом, живы, вместе, и мне этого достаточно. Им нужны мои визиты больше, чем мне. Стараюсь быть примерным сыном и пытаюсь их понять.

Закончив пребывать в позитивной ностальгии, посмотрел на часы. Пора бы и домой. Спускаясь по лестнице, встретил маму.

— Мама, ну я пошёл, загляну на следующей неделе.

— Марк, ты что, уходишь?

— Да, а что?

— Ты представляешь, тут Вероника позвонила, ты, наверное, её помнишь. У неё дочь Алиса ещё, твоя ровесница. Нужно срочно помочь. У них колесо прохудилось прямо на пути с турбазы, это метров пятьсот от нашего дома. Съезди с отцом, помоги.

С недоверием посмотрел на мать. Опять, что ли, за своё.

— Мам, опять?

— Ну ты что, сынок, я же пообещала.

— Хорошо, лишний час у меня есть. Папа-то как? Согласен? А то его очень сложно уговорить выйти из своей зоны комфорта.

Мама махнула рукой.

— Разберусь. Ты пока переоденься во что-нибудь похуже, возьми в своём шкафу, а то дождь на улице, испачкаешься.

Хотел было возразить, но, окинув взглядом свой наряд, в котором собирался идти в клуб, должен был признать, что мама, как всегда, права.

Папа, как и ожидалось, был не в восторге от этого предложения. Однако после традиционного скандала всё же отправился на помощь. Пока родители разговаривали на повышенных тонах, я выбирал, что бы надеть более-менее подходящее. И прям дежавю, как в детстве: родители орут, ты в своей комнате пережидаешь бурю. Вышел в рваных поношенных джинсах и мастерке с лицом Курта Кобейна, чувствовал себя лет на десять младше. Бодрячком, под летним тёплым дождём, на отцовском джипе мы ехали в направлении лагерей. Вспоминались наши долгие прогулки по лесу, рыбалка и сбор грибов. Я никогда не разделял с ним эти увлечения, но сейчас понимал, есть в этом какая-то прелесть, единение с природой и всё такое. Просто в юношестве так бушуют гормоны, что голова забита совсем другими вещами. Вот сейчас бы с удовольствием погулял, даже несмотря на погоду. Летний дождь тёплый и фантастически пахнет травами, так и зовёт забраться в глубь леса, подальше от людских глаз.

На дороге стояла бирюзовая «Ауди», внутри две блондинки. За рулём тётя Вероника, рядом, видимо, дочь. Мы вышли, словно два спасателя МЧС, твёрдо знающих своё дело, и отправились на помощь. Окинув взглядом тётю Веронику, я замешкался. Никак не поднимался язык назвать её тётей, она запросто могла быть моей девушкой. Подтянутая яркая блондинка с умеренной пластикой лица и, возможно, груди. Коротенькие шортики и тоненький топик, который промок от дождя и сразу стал выдавать соблазнительные силуэты.

Инициативу взял отец.

— Привет! Что тут у вас?

— Покрышку прокололи.

— Ясно, сейчас разберёмся.

Вероника суетилась и пыталась помочь. Мне же хотелось её отправить в тёплую машину.

— Вы садитесь, мы всё сделаем, а то вы замёрзнете.

— Хорошо, да, пожалуй, я буду только мешаться.

Искоса глянул на Алису, которая сидела на пассажирском сиденье и даже за всё это время не подняла взгляд. Люди явно не меняются. Такая же вредная и осталась.

Мы с отцом со знанием дела за полчаса заменили колесо.

— Вероника, всё готово!

— Огромное вам спасибо! Я за столько лет вождения так и не научилась делать такую простую процедуру.