Маркус приехал, опоздав всего на десять минут. Высокий, хорошая фигура, но… бр-р, нет! Как Эшлин могла? Лиза изобразила приветливую улыбку, но сиять обаянием оказалось для нее на удивление непросто.

– Мы ведь обедать пришли? – довольно воинственно заявил Маркус, плюхнувшись напротив нее. – В смысле, давайте с аппетитом поедим, и вы не будете окучивать меня с этой вашей колонкой.

– Договорились.

Лизе удалось чуть приподнять углы губ, но настроение у нее упало куда ниже нулевой отметки. Как же унизительна бывает работа журналиста! Приходится переступать через себя и забывать о гордости и амбициях.

Ей вдруг стало наплевать, согласится он вести колонку или нет. Какая разница? Подумаешь, рубрика в идиотском женском журнале. И после пары кратких замечаний о любви к острой пище она позволила разговору замереть.

Как ни парадоксально, но чем дольше она молчала, тем больше жаждал общения Маркус; дойдя до середины второго блюда, она решила сдаться. А потом начать извлекать из ситуации всю возможную выгоду.

– Так какие статьи вы предполагали мне заказывать? – заинтересованно спросил Маркус.

Лиза покачала головой, поиграла вилкой.

– Ешьте, пока не остыло. Приятного аппетита!

– Спасибо. – Но через пару секунд он вернулся к теме: – А сколько слов?

– Около тысячи, но можете об этом забыть.

– А как насчет повторных публикаций?

– Один из наших журналов в Австралии с удовольствием будет перепечатывать, и мужской журнал в Великобритании – тоже. – Лиза приготовилась к решающему удару. – Но, Маркус, если вы не хотите делать колонку, то, значит, так тому и быть. – Она печально улыбнулась. – Найдем кого-нибудь еще. Похуже, побледнее, но…

– Расскажите мне, какой я необыкновенный, – ухмыльнулся он, – и я соглашусь.

Не дав ему опомниться, Лиза среагировала:

– Вы – самый смешной из всех юмористов, что я видела за последние три года. Ваш стиль – уникальное сочетание невинности и жизненного опыта. Ваш контакт с аудиторией невероятно прочен, а чувство меры непогрешимо. Подпишите здесь.

Она достала из сумочки контракт и подтолкнула через стол к Маркусу.

– Еще чуть-чуть, – хохотнул он.

– Несмотря на то что в ваших миниатюрах есть что-то от Тони Хэнкока и…

Черт! Больше ни одно имя в голову не приходило.

– Вуди Аллена? – подсказал он. – Питера Кука?

– Вуди Аллена, Питера Кука и Граучо Маркса, – заговорщически улыбнулась Лиза. Наверняка он знает наизусть все рецензии на себя, – …ваш юмор поразительно тонок и современен.

Она очень надеялась, что выразилась адекватно. Ведь, если он потребует дальнейших объяснений, она сможет сказать только одно: «Лицо у вас глупое».


Вернувшись в редакцию, Лиза бросилась к столу Эшлин и злорадно выпалила:

– Угадай, что скажу! Маркус Валентайн согласился вести ежемесячную колонку!

– Правда? – едва выговорила Эшлин. В понедельник вечером он был категорически против. Как же это?

– Да, – хвастливо подтвердила Лиза. – Правда.

После сорока минут терзаний Эшлин наконец придумала, как следовало ответить Лизе. Надо было небрежно проронить:

– Маркус согласился? Еще бы, после того как я ему отсосала вчера вечером.

Почему такие вещи никогда не приходят ей в голову вовремя?

37

К радости Эшлин, Маркус позвонил в четверг и разговор начал с вопроса:

– Ты занята в субботу вечером?

Надо было подразнить его, помучить, потянуть время, чтобы подергался как следует. Эшлин все это хорошо знала.

– Нет, – выпалила она.

– Отлично, тогда я веду тебя в ресторан.

В ресторан, да еще в субботу вечером – это вам не просто так! Значит, он не обиделся на нее за тот отказ. А еще, разумеется, на сей раз лучше не отказывать. Эшлин опять ждала и беспокоилась, но взяла себя в руки довольно быстро. Нечего трусить!

Она даже смогла убедить себя в том, что все у нее хорошо. Маркус с нею мил, а если ее и грызет тоска, то его вины в том совершенно нет. С тех пор, как она впервые увидела Маркуса на сцене, состояние ее духа начало меняться в лучшую сторону. До того, следуя излюбленной Фелимом «тактике выжженной земли», она и думать не могла о новых романах; тут бы опомниться и прийти в себя от прежнего.

Но вообще-то она всегда собиралась вернуться в строй, как только приведет себя в порядок. И звонок Маркуса разбудил робкие ростки надежды, свидетельствовавшие о том, что, вероятно, время пришло и долгая спячка закончилась.

Хотя, как ни смешно, в пользу продолжения спячки нашлось очень много доводов. Ибо, едва проснувшись, Эшлин тут же занервничала из-за своего возраста, хода своих биологических часов и всяких других, типичных для одиноких тридцатилетних женщин причин. Это был известный синдром под названием: «Мать вашу, мне тридцать один, а я до сих пор не замужем!»

На вопрос Джой, что она делает в субботу вечером, Эшлин решила примерить на себя новую жизнь.

– Мой друг ведет меня в ресторан.

– Твой друг? Ты что, о Маркусе Валентайне? И он пригласил тебя в ресторан? – с явной завистью переспросила Джой. – А со мной мужики только напиваются и никогда не кормят.

Она замолчала, но Эшлин знала, что сейчас подруга выдаст какую-нибудь пошлость. И Джой ее не разочаровала.

– Единственное, чем потчует меня мой парень, – мрачно продолжала она, – это его перец. Ты хоть понимаешь, что, если Маркус пригласил тебя в ресторан в субботу вечером, это неспроста? Неспроста, – с нажимом повторила она. – Больше никаких отговорок, как в тот раз, никаких баек, типа «мне завтра на работу с утра».

– Понимаю. А у меня волосы на ногах опять расти начали…

Эшлин точно знала, что наденет в субботу вечером. Полностью, до мелочей, вплоть до красивого белья. Тут в голову пришла неприятная мысль. Помада! Уже сколько лет она красит губы в тот же цвет, бездумно покупая новый тюбик, когда кончается прежний. Видите ли, это цвет ей идет! Глупость какая!

Правильные девушки меняют помады, как мужчин – часто и беззаботно. И ей для перемены образа тоже нужна новая помада. Необходимо срочно найти другой цвет!

Субботнее утро пролетело в лихорадочных поисках, но нужный оттенок так и не нашелся. Те, что Эшлин пробовала, были или слишком розового оттенка, или слишком оранжевого, слишком темного либо чересчур светлого, слишком перламутрового или яркого сверх меры. Ставя опыты по перевоплощению, она примерилась к зловещей темно-красной помаде, взглянула в зеркало… Нет! Вид получился ужасный, как после многочасовой пьянки. Эшлин попыталась улыбнуться, но стала похожа на графа Дракулу. К ней подскочила продавщица.

– Просто замечательно! Вам так к лицу!

Эшлин еле-еле отвязалась от продавщицы, вырвалась из магазина и возобновила поиски. Уже почти отчаявшись, Эшлин нашла то, что искала! Она была счастлива!

Встреча с Маркусом была назначена на полдевятого, поэтому в семь Эшлин налила себе бокал вина и приступила к сборам. Она уже и не помнила, когда в последний раз ужинала с мужчиной. С Фелимом она совершенно обленилась, они вечно заказывали что-нибудь на дом, а в ресторан выбирались, только когда пиццы и карри надоедали хуже горькой редьки, причем ходили туда со строго утилитарной целью – именно насыщения, а не обольщения. Для завлечения друг друга в постель у них были иные методы. Будучи в настроении, Фелим обычно говорил: «Зверь с двумя спинами, возражений нет?» А когда приспичивало Эшлин, она распоряжалась: «Владей мною!»

А с Маркусом как будет? Вся трепеща от возбуждения, смешанного с ужасом, Эшлин потянулась за сигаретой. Нервы были напряжены до предела. Джой пришла как нельзя более кстати.

Она похвалила наряд Эшлин, заглянула за пояс ее джинсов и одобрила трусики, затем спросила:

– А подмыться с интим-шампунем не забыла? Эшлин недовольно поморщилась.

– Это важно! Так да или нет? Эшлин кивнула.

– Умница! Сколько времени ты берегла честь? С тех пор, как Фелим отправился в страну Оз?

– С тех пор, как он приезжал на свадьбу своего брата.

– И ты правда готова на это с мистером Валентайном?

– А зачем бы мне иначе пользоваться интим-шампунем? – раздраженно огрызнулась Эшлин.

– Чудненько! Значит, он тебе все-таки нравится? Эшлин задумалась.

– Ну, может быть, со временем. Нам хорошо вместе, он недурен, но в меру. Такие, как я, никогда не западают на фотомоделей, актеров, вообще мужиков, о которых другие говорят: «Боже, как хорош». Понимаешь меня?

– Ты меня просто пугаешь. Что еще?

– Нам нравятся одни и те же фильмы.

– Это какие? – полюбопытствовала Джой.

– На родном языке.

Время от времени Фелим строил из себя интеллектуала и стремился пойти на какой-нибудь иностранный фильм с субтитрами. В общем, так ни разу и не пошел, но часто мотал Эшлин нервы, читая вслух рецензии и говоря, что надо бы непременно сходить.

– Понимаешь, Маркус нормальный человек, – сказала она. – Не прыгает вниз головой с «тарзанки», не митингует против строительства скоростных дорог… Ничего такого, никаких заумных хобби. Это мне в нем и нравится.

– Что еще?

– Еще… – Эшлин резко повернулась к Джой и прошипела:

– Если кому-нибудь проболтаешься, убью.

– Обещаю, – соврала Джой.

– Еще мне нравится, что он в каком-то смысле знаменит. Что его имя упоминают в газетах, что его знают. Понимаю, это ужасно глупо, но я тебе все по-честному…

Откровения Эшлин прервал пронзительный звонок в дверь.

– Это, наверное, Тед. Открой ему, ладно? Тед вошел в спальню в явном волнении.

– Взгляните-ка, – выпалил он, развернув перед собой афишу.

– Это ж ты! – воскликнула Эшлин.

С плаката глядело лицо Теда, насаженное на совиное туловище, с крупной надписью наверху: «Тед Маллинс – человек-сова».

– Ух ты, классно!

– Уже отдаю в печать, вот только как, по-вашему, лучше? – Он развернул еще одну афишу. – Красный фон или синий?