Дафна поспешно обняла ее.

— Не знаю, дорогая. Просто не знаю.

— Я тоже не знаю. Но хотелось бы знать…

Джон прекрасно сознавал, что для успешного обольщения требуются отчаянные меры. Как и то, что ему придется немало перестрадать, прежде чем цель будет достигнута.

Несколько дней подряд он не появлялся на Гросвенор-сквер, твердя себе, что Виоле не помешает немного соскучиться. Но, по правде говоря, ему требовалось время, чтобы удержать в узде собственное желание.

Воспоминания о музее, вкусе губ Виолы, мягкости ее кожи преследовали его день и ночь, населяли его мысли. Но это были сладостные терзания. В понедельник он решил, что сумел взять себя в руки. Только на этот раз сомневался, что сумеет украсть несколько поцелуев в темном уголке. Сегодня его судьба — претерпеть муки иного рода. Он намеревался повезти Виолу по магазинам.

Предложение вновь обставить дом на Блумсбери-сквер не было встречено с тем энтузиазмом, на который он надеялся. Но если Виола начнет выбирать вещи, значит сможет почувствовать себя частью этого дома, что, несомненно, поспособствует его задаче. Кроме того, он знал, как увлекается жена, стоит ей попасть в магазин.

Заехав на Гросвенор-сквер, Джон снова предложил жене обставить дом, но обнаружил, что она по-прежнему осталась равнодушной к этой идее.

— Я не хочу никуда ехать, — буркнула она, усаживаясь на диван в гостиной Треморов. — Неважно себя чувствую.

— Тебе никто не говорил, что лгунья ты никудышная? Надевай шляпку, бери ридикюль, и поехали!

— Я уже говорила, что не желаю обставлять твой дом.

— Он и твой тоже. Я обещал делить с тобой все, когда стоял у алтаря. В том числе и то, чем владею.

— Нет у тебя никаких владений, — фыркнула Виола, передернув плечами.

— А поместья? Титул? Несколько жутких портретов предыдущих виконтов? Нет… это, пожалуй, не считается.

— Почему бы тебе не повезти в магазины леди Помрой? Она обожает Бонд-стрит и без счета тратит деньги Помроя!

Значит, теперь она использует Энн, чтобы отделаться от него? Наверное, стоило бы откровенно рассказать ей об этой связи. Правда, заговорить на эту тему — все равно что сунуться в змеиное логово, где его обязательно ужалят.

Он мог поведать ей, какой пустой и ничтожной была эта любовь: удовлетворение физической потребности и ничего более, но сомнительно, что это что-то изменит. И, заговорив об этом, он еще больше ухудшит ситуацию. Дело кончится тем, что они наверняка поскандалят, да и что хорошего в том, чтобы вновь выволакивать на свет божий старые истории? Его роман с Энн закончился более пяти лет назад, а сейчас речь идет о будущем.

— Предпочитаешь прогуляться до Бонд-стрит или поедем в моем экипаже? — мягко осведомился он.

Виола нетерпеливо отмахнулась, встала и подошла к камину.

— Я же сказала, что не хочу ничего покупать, — бросила она, не оборачиваясь.

— Виола, я знаю, как ты любишь ездить по магазинам, и знаешь, как я это ненавижу! Я думал, ты ухватишься за возможность испытывать мое терпение, проверяя, насколько мягки кресла и диваны, и выбирая турецкие ковры. Я уже не говорю о ювелирах, где ты всегда можешь уговорить меня потратить огромные деньги на совершенно бесполезную безделушку из рубинов и бриллиантов.

Виола резко повернулась.

— Мне не нужно от тебя никаких драгоценностей, — холодно бросила она. — Что до всего остального, я уже сказала, что не намерена тратить мой доход, получаемый от Энтони на твой дом, пусть даже ты его контролируешь.

Она была полна решимости поругаться с ним, но он был настроен не менее решительно. Ничего подобного он не допустит!

— Если не хочешь в магазин, можно поехать куда-нибудь еще. — Он на минуту задумался. — Что, если навестить всех наших друзей? Прекрасное занятие! Можно сидеть на их диванах и держаться за руки подобно влюбленным. Мы никогда не держались за руки. Представляешь, как будут шокированы наши друзья?

— Я не собираюсь навещать своих друзей и держать твою руку.

— Ну, уж если в тебе нет ни капли романтики… — он коварно ухмыльнулся. — Можно вернуться в музей твоего брата. Я слышал, там есть восхитительные римские фрески, спрятанные от посторонних глаз и доступные только некоторым антикварам. Ты сестра Тремора, и, следовательно, нам тоже удастся на них взглянуть. Хочешь?

— Не стоит, — обронила Виола, отворачиваясь.

— Насколько я понял, на них представлены откровенно эротические сцены, — продолжал Джон, наблюдая, как краска медленно разливается по ее щекам.

Он рассмеялся, встал перед Виолой и наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо.

— Черт возьми, Виола, ты уже видела их?! Небось прокралась в запертую комнату и все тайком разглядела?

— Вздор!

Она покраснела еще гуще, и Джон понял, что попал в цель. Мысль о том, что Виола тайком пробралась в музей Тремора, чтобы взглянуть на эротические фрески, возродила в нем надежду.

— Значит, сгорала от любопытства? — поддразнил он. — Жаль, что не догадался взглянуть на них в тот раз. Интересно, какие они? Неужели так неприличны? Ну же, Виола, опиши мне хотя бы парочку. В конце концов, я твой муж.

Красная как рак Виола продолжала молчать. Очевидно, эти фрески абсолютно бесстыдны. Неудивительно, что Тремор с женой так любят вести раскопки в своем хэмпширском поместье, разыскивая подобные древности!

Джон оглядел жену, представляя их чувственно сплетенные тела, и мгновенно потерял тот слабый интерес, который питал к магазинам.

— Знаешь, чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится идея вернуться в музей. Возможно, на этих фресках нет ничего такого, чем мы не занимались бы в первые месяцы брака. А уж если эта комната запирается, мы могли бы…

— Хорошо, хорошо! — вскрикнула она, поднимая руки, словно пыталась остановить поток слов. — Ради всего святого, давай поедем на Бонд-стрит!

Она поспешно выскочила из гостиной, в вихре светло-желтого шелка и кружевных нижних юбок.

— Но я передумал! — смеясь, крикнул он вслед. — Хочу вернуться в музей и взглянуть на непристойные фрески!

— Ни за что! — откликнулась она на бегу, но через несколько минут вернулась в соломенной шляпке, отделанной фиолетовыми и желтыми анютиными глазками, и с вышитым ридикюлем в руках.

Остановилась в двери, поманила Джона и направилась к лестнице, не дожидаясь его.

От Гросвенор-сквер до Бонд-стрит было всего два квартала. Поскольку день выдался теплым, Джон предложил прогуляться. Виола кивнула, но отказалась от предложенной руки, и они пошли по тротуару бок о бок, не касаясь друг друга. Два лакея следовали за ними на почтительном расстоянии, готовые при необходимости нести покупки.

Когда они свернули на Бонд-стрит, она приостановилась.

— Что ты хочешь купить?

— Понятия не имею, — пожал плечами Джон. — Это твоя территория. Не моя. Чаще всего я бываю в обувных и книжных магазинах. И иногда заезжаю к портному. — Он широким жестом обвел улицу. — Веди меня. Я последую за тобой куда угодно.

Виола огляделась и, немного подумав, объявила:

— Пожалуй, лучше всего начать с «Беллз».

— «Беллз»?

— Драпировщики. Я слышала, у них чудесный бархат, а несколько комнат твоего дома нуждаются в новых шторах. Старые уже поизносились. — Она задумчиво прижала палец к губам. — Хотя ты, наверное, захочешь сначала перекрасить стены. Ну ладно, посмотрим.

Джон неожиданно рассмеялся:

— Помнишь, как ты захотела сделать ремонт в Хэммонд-Парке? Выкрасила нашу спальню в темно-красный цвет и, как только все было сделано, возненавидела самый вид этих стен. А мне понравилось, и я решил оставить все как есть. Тогда мы страшно поссорились!

— И ты настоял на своем, — пробормотала Виола, останавливаясь перед магазином драпировок в ожидании, пока Джон откроет ей дверь. — Как всегда в те дни. Страшно подумать, сколько раз я тебе уступала!

Джон последовал за ней в тесный магазин.

— Не знаю. Я просто хотел, чтобы ты взглянула на вещи моими глазами. Если не ошибаюсь, требовалось немало поцелуев, чтобы перетянуть тебя на мою сторону. И это было самым приятным.

— Мне не хотелось бы говорить на эту тему! — прошипела Виола, снова покраснев, отчего Джон засмеялся еще громче.

Они подошли к длинному прилавку, где лежали образцы бархата. Самые модные цвета этого сезона, разумеется. Джон остановился за спиной жены, разглядывая ткани через ее плечо.

— Тебя сильно раздражает, когда я упоминаю о том, как мы целовались и мирились? — спросил он тихо.

Виола раздраженно обернулась и отступила в сторону.

— Почему ты ходишь за мной как тень?

— Вижу, ты не собираешься отвечать.

Он обошел прилавок и встал напротив Виолы.

— Сегодня ты колючая, как каштан в скорлупе.

— На это у меня пять веских причин! — отрезала Виола. — Нет, шесть, если считать Элси.

Джон никак не прореагировал на колкость. Только поднял лоскут бархата цвета лесного мха, зная, как любит она этот оттенок зеленого.

— Как насчет этого?

Виола склонила голову набок.

— Он будет неплохо смотреться в твоей библиотеке на фоне стен цвета сливочного масла и кожаных переплетов книг. Что ты об этом думаешь?

— Тебе нравится?

Виола безразлично пожала плечами:

— Какое имеет значение, нравится мне или нет?

— Для меня имеет.

Виола, не отвечая, рассеянно теребила лоскут бархата.

— Тебе нравится? — повторил Джон.

Виола переступила с ноги на ногу, вздохнула и взглянула на мужа.

— Да, нравится. Доволен?

Малая уступка, но и этого пока хватит.

— Так и знал, — ухмыльнулся он. — Поэтому и выбрал его.

— Откуда ты знал, что мне понравится?