– Эллис, как ты думаешь, они будут хорошей парой? – не унималась Эллочка.

– Что-то давно Кутейкин не заходил, – та не ответила на вопрос.

– Федор послал его в командировку на весь месяц, – Татьяна улыбнулась, – в чем Кутейкин провинился? Он поехал вместо Ольги из планового отдела, у той, видно, снова ребенок заболел. А тебе без него уже скучно? Ты лучше расскажи мне про движение обнаженных тел, как туда записаться?

– Каких таких обнаженных тел? – заинтересовался коллектив.

– Я тебе потом расскажу, – шепнула Василиса и добавила вслух: – Чего только нет в городе. Выбирай любое движение. Лично я – за феминизм! Кто против?

– Я, – ответила Эллочка, – я против. Мне мужчины нравятся. Иногда даже очень, особенно, когда они дарят цветы. Только я бы хотела, чтобы любимый человек подарил мне алые розы.

– Ну, конечно, ты же ярая поклонница именно этого цвета. Кстати, – информировала всех Татьяна, – розовые розы дарят чувствительным, нежным девушкам. Алые розы – признак того, что мужчина действительно влюблен.

Василиса усмехнулась. Получается, что Федор не влюблен в Анфису, а только рад, что общается с ней. Скорее всего, он не знает так, как Татьяна, этого своеобразного языка цветов, поэтому и дарит своей невесте все что попало. Разве будет мужчина сидеть и рассуждать, какой букет преподнести любимой? Он заходит в цветочный магазин, натыкается взглядом на первые попавшиеся яркие цветы и дальше, ориентируясь по цене и пухлости кошелька, оплачивает то, что ему приглянулось. Если магазин будет солидный, то ему дадут парочку советов, а если нет? Тогда он, счастливый и довольный, притянет тот веник, что будет ярче и дешевле остальных. По крайней мере, так делал Забелкин. Он дарил цветы Василисе только на Восьмое марта. Ей захотелось посмотреть на букет, который получила вредная Анфиса. Василиса взяла бумаги, принесенные из филиалов, и пошла на четвертый этаж.

Цветы действительно были великолепными. Желтые розы с тонкой красно-кровавой каемкой на лепестках стояли в хрустальной вазе посреди Анфисиного стола и благоухали.

– Я документы принесла, – сказала Василиса, не отводя глаз от цветов. – Красивые, – не выдержала она и окунулась в их аромат.

– Федор знает, что дарить мне в день ангела, – радовалась Анфиса, – он всегда был таким галантным и вежливым. Настоящий мужчина всегда знает, как доставить настоящей женщине удовольствие, – щебетала она. – И настоящая леди знает, как ответить на его внимание. – Она послала в сторону кабинета воздушный поцелуй, взяла бумаги у Василисы и небрежно бросила ей: – Можешь идти, я сама ему передам.

Василисе вновь захотелось, чтобы на день ангела ей подарили пистолет. Она уже выбрала первую жертву. Если эта безмозглая курица скажет еще пару слов, она ее точно убьет! По крайней мере, в ее «черном списке» эта блондинка будет первой. Федор, конечно, пожалеет Анфису, поплачет на могилке, но после поймет, от чего она, Василиса, его избавила. И оценит. Только она в это время будет сидеть в тюрьме за убийство. Неужели она способна убить человека?! Василиса оглянулась на Анфису, которая, все еще чмокая в сторону кабинета Федора, достала зеркало и принялась подкрашивать свои пухлые губки. «Способна!» – резюмировала Василиса и хлопнула дверью.

– Кто приходил? – поинтересовался Федор, сверкая срочно поставленной на передний зуб коронкой.

– Курьерша, – весело ответила Анфиса, – тащилась от цветов и завидовала мне. Она документы принесла, ты посмотришь?

– Конечно, – ответил Федор, взял пакеты и скрылся за дверью.

Анфиса снова послала ему воздушный поцелуй. Она знала, что женская часть коллектива сошла с ума от таких цветов. Ей все жутко завидовали. Нужно будет добавить в воду аспирин и оставить цветы здесь, на работе, чтобы их увидело как можно больше женщин. К завтрашнему дню они все просто умрут от зависти. Ведь недаром прибежала эта Эллис, сейчас, небось, готова лезть на стенку.


Мотя с шефом решили «брать» Алевтинину квартиру среди бела дня. Смысла лезть к ней ночью не было. Надеяться на то, что та спит безмятежным сном младенца, было глупо. Хотя Мотя поначалу предлагал попробовать этот вариант. Для проведения беззаконных дел ему больше нравилось темное время суток. Как говорится, ночью все кошки черны. Но у Алевтины не было кошки, у нее была собака. Злобное, недружелюбное существо, с клыками которой уже успел познакомиться Мотя.

План заключался в следующем. Они должны были подойти к Алевтининой квартире и открыть ее отмычкой. Если встретится соседка, сказать, что приехали к Алевтине в гости из Бобруйска. Почему из Бобруйска? Названий других городов Мотя не знал, а шеф не стал с ним спорить. Какая разница, откуда могут приехать гости, в наше время любым не рады. Гавкающая собака за дверью должна обезвреживаться таким образом: шеф открывает дверь, и они с Мотей прячутся за ней. Одновременно Мотя выпускает заранее принесенную кошку, за которой устремляется Алевтинин волкодав. Они благополучно забегают в квартиру и производят там тщательный обыск.

Все прошло как по маслу. Собака припустила за кошкой, как умалишенная. Вот что значит безответственное отношение владельцев домашних животных к их воспитанию! Довольные Мотя с шефом закрыли дверь с обратной стороны и принялись за осмотр.

Квартирка была небольшая, но вполне вместительная для того, чтобы спрятать иголку в стоге сена. Шеф занялся комнатой, Мотя – туалетом. Он все еще надеялся найти товар в непромокаемом пакетике. Когда его надежды слились, как вода в унитазе, он залез под ванну. Мотя прикинул, что если бы он был на месте тупоголовой девицы, то обязательно бы положил товар под ванну. Куда же еще? Мотя пошарил рукой в разные стороны, она задела округленный предмет, напоминающий костяную шкатулку. Радостно вскрикнув, Мотя влез глубже и застрял. Прибежавший на выручку шеф попытался вытянуть его за ноги, но не смог. Положение складывалось критическое. Они не успели пробыть в квартире и пяти минут, а Мотя сразу устроил чрезвычайное положение.

– Слушай, пень, может, вызвать слесаря? – рассуждал шеф, глядя на то, как Мотино туловище пытается выкарабкаться из-под ванны. – Или бригаду спасателей? Или оставить тебя здесь и смыться?

Мотя жалостно промычал и пошевелил головой. Ванна покачнулась. Шефу пришла гениальная мысль, он, собравшись с силами, приподнял ванну, ножки оторвались от пола. Мотя мог вылезать. Удовлетворенный результатом, тот поднялся на ноги, крепко сжимая в руке остаток собачьей кости. Тупоголовой оказалась не девица, а ее животное.

Обследование шкафов не дало ровным счетом ничего, кроме находки обольстительного белья владелицы квартиры, ее бесполезных безделушек из желтого металла и крупной суммы иностранной наличности. Товара не было. Шеф углубился в кухонные шкафчики, но вскоре понял, что это занятие совершенно бесполезное. На Алевтининой кухне было пусто и тоскливо даже голодным тараканам. Холодильник блестел девственной чистотой со дня своего приобретения. Газовая плита лишь догадывалась, что на ней положено готовить. Крупы отсутствовали полностью. Был чай в пакетиках, который шеф тщательно просмотрел.

Обыск коридора прошел так же безрезультатно. Груда тряпок на вешалке нисколько не пострадала, пока в ней копался Мотя. В Алевтининых карманах преступники нашли что угодно: мелочь, семечки, проездные билеты, губную помаду, чайную ложку, кусок пирожного, обломанный ноготь. Того, что искали они, не было.

Время неумолимо приближалось к тому моменту, когда у нормальных людей на работе начинаетя обеденный перерыв. В том, что Алевтина вряд ли ест дома, шеф не сомневался. Судя по содержимому ее холодильника, она вообще не ест. Но береженого бог бережет. И он дал команду на выход.

Уйти оказалось не так легко, как зайти. Шеф открыл дверь и еле успел захлопнуть ее обратно. Лежавшая у двери доберманша успела так клацнуть челюстями, что эхо разнесло предупреждающий звук по всем этажам дома.

– Она догадалась, что мы пришли грабить ее хозяйку! – испугался Мотя.

– Да, такая тварь нас живыми не выпустит, – согласился с ним шеф, – нужно принимать меры. Смотри, собачка, – шеф обратился к животному, – я возвращаю на место иностранную валюту!

– Она не видит через дверь, – шепнул тому Мотя.

Шеф пошелестел купюрами. Собака сказала «Гав!»

– Не верит. – Шеф обреченно отправился выкладывать деньги. – Слышишь, собачка, – обратился он к ней, вернувшись, – побрякушки я тоже оставил, можешь не волноваться. Мотя, покажи карманы!

Мотя вывернул карманы, оттуда выпал розовый лифчик. Шеф укоризненно покачал головой.

– Слышь ты, животное! Мы все вернули!

Доберманша грозно зарычала.

– Не верит! – в сердцах крикнул Мотя и вытащил из-за пазухи розовые трусики.

– У тебя нет запасной кошки? – страдальчески поинтересовался шеф.

Мотя развел руками.

Отступать пришлось через балкон. Со словами «мы электрики, заблудились на этажах» первым полез Мотя. Он перекинул ногу через балкон, пошарил ею в поисках опоры и оступился. Могучее тело повлекло его вниз, и Мотя свалился в кусты шиповника. Шеф, разглядев внизу под вторым этажом поверженного собрата, прыгнул на него сам. Мотино тело смягчило удар о шиповник, а визгливый голос соседки сообщил им о том, что пора убегать со двора. Благодаря Алевтину за то, что она живет всего лишь на втором, а не на пятнадцатом этаже, преступники скрылись за горизонтом.

После работы Алевтина возвращалась домой и обнаружила свою Манюню роющейся в помойке. Слов, чтобы высказать свое возмущение и негодование, не было. Было только чувство гордости за свою собаку, которая самостоятельно выбралась из квартиры и прикрыла за собой дверь. Такого в мире еще не случалось! Алевтина представила, как ее с наиумнейшей доберманшей внесут в Книгу рекордов Гиннесса, и поняла, что это ее шанс. Отловив на помойке Манюню, она посвятила вечер тому, чтобы заставить домашнее животное несколько раз проделать то же самое. Но Манюня, устав как последняя собака таскаться по двору, залегла на свою подстилку и уснула. Алевтина нежно почесала ей за ухом и решила дождаться ее пробуждения, чтобы отработать навыки открывания собакой входной двери до совершенства. То, что у нее в квартире побывали преступники, девушка даже не заметила. Все вещи как валялись, так и валяются на своих местах. Странным могло показаться то, что комплект розового белья висит в коридоре на зеркале. Но Алевтина и не то еще на него вешала.