Алина Кускова - Супермен для феминистки

– Поклянись! – теребила его за рукав тетушка Вера Ивановна. – Поклянись, что ты скоро женишься! – Она также вознесла взор к небу (Всевышнего в этот вечер замучили своими просьбами). – А то я не доживу до этого светлого дня!

– Ну, что ты, тетушка, – ободрил ее закоренелый холостяк племянник, – ты еще станцуешь вальс на свадьбе моих внуков. – Он знал, какие нотки нужно было задействовать, Вера Ивановна для своего семидесятилетнего возраста прекрасно танцевала вальс. Она бы его танцевала целыми днями, но была одна проблема – не было кавалера. У тех, кто ей попадался, подскакивало давление или начинался приступ ревматизма. Танцоры они были никудышные. Хотя, в силу возрастной физиологии, им уже ничего не должно было мешать.

– А я хочу вальсировать на твоей свадьбе! – не унималась старушка. – Поклянись, – и она снова вцепилась в рукав, – что женишься в этом месяце!

– Вера Ивановна, – укорил ее Федор, – кто же так скоропалительно женится?

– Милый мальчик, – вздохнула та, отпуская его, – он не знает, что такое любовь с первого взгляда. Мне тебя жаль! – Федор открыл дверцу, Вера Ивановна, кряхтя и охая, забралась на сиденье и продолжила пенять племяннику, усаживающемуся за руль: – В твоей жизни не было самого главного, если ты не влюблялся с первого взгляда. Вот я и Максим Петрович были поглощены сердечным чувством, как только увидели друг друга на строительстве Беломорского канала. Он стоял весь такой мужественный, с огромным, здоровым… как это его там, забыла, склероз, подскажи.

– Тетушка, по всей вероятности, это было не строительство Беломорского канала, а другая молодежная стройка.

– Какая разница, вы теперь и этого лишены, молодежь. Где вам влюбляться? На сумеречных дискотеках? Там же ничего не видно. Разве там можно окунуться в экстаз, пронизывающий каждую частичку тела? Лицезреть все органы любимого существа?! Он стоял с таким здоровенным, таким огромнейшим, как его там…

– Тетушка, – засмеялся Федор, понимая в глубине души, что ему будет не хватать Веры Ивановны, – это просто неприлично.

– Теперь это называется неприличным, а раньше мы без этого не могли! Раньше мы все только с ним, как его там. Как только я увидела Максима, как он своим этим самым вбивает гвозди и улыбается мне, я влюбилась!

– А, должно быть, он стоял с молотком? – догадался Федор.

– Точно, с ним. Я увидела и влюбилась. Раз и навсегда.

– Тетушка, после него были еще мужчины. Ты же три раза была замужем.

– А кто тебе сказал, что я их любила? – Старушка лукаво склонила голову набок. – Милый мальчик, любовь – это только однажды. Потом есть секс, привязанность, уважение. А любовь, если ты ее упустишь, будешь вспоминать в слезах. Эх, Максим, Максим! Перед кем ты сейчас стоишь с этим своим здоровенным, как его там?! – Она потерла глаза и вгляделась в дорогу. – Феденька, не гони, я боюсь. Вполне возможно, я его еще встречу, своего Максима.

Под бормотание тетки Федор задумался. Нужно жениться, она права. Нужно вырастить детей, дождаться внуков, а если повезет, то и правнуков. Свить тихое семейное гнездышко, куда приятно приходить после напряженного рабочего дня, слышать детский смех, спотыкаться о разбросанные на полу игрушки… Тетка права, нужно жениться. А он и женится. Сейчас заключит контракт, разберется с текучкой и женится. Квартира большая, есть, куда привести молодую жену. Работа перспективная, голодать им не придется. А вдруг у нее повышенные запросы? Вдруг он ее чем-то не устроит? До замужества все они строят из себя кошечек, а после превращаются в тигриц. Любовь с первого взгляда, глупость какая. Человек может понравиться, что-то к нему расположит, в чем-то он окажется прав. Но любить первого попавшегося? Влюбиться в первую попавшуюся? А вдруг она окажется проходимкой? Окрутит, зажжет и бросит. Он не может так рисковать. Ему нужно что-нибудь проверенное, без сюрпризов. А то бросит сигарету в мусор, и полыхнет вся его квартира с игрушками.

– Приехали, – сказал Федор и пошел открывать тетушке дверь.

Пока возились с багажом и регистрацией, ему пришлось пережить немало волнующих моментов. Как только чемоданы уложили на контроль, тетушка заявила, что, если он не поклянется в том, что женится через месяц-два, она скажет, что там заложена бомба. Заложена им, Федором. А она, на самом деле его сообщница, собирается помогать ему взрывать летное поле. Или заявит на него как на распространителя наркотиков. Скажет, что у него в желудке героин! Пусть его посадят в тюрьму, все равно ничего полезного для блага общества он не сделал за свои тридцать лет. Дерево не посадил, дом не построил, ребенка не родил. Он даже не женился!

Федор, на которого уже с опаской начали оглядываться пассажиры и охрана аэропорта, еле усмирил разбушевавшуюся старушку. Ему пришлось пообещать ей в скором времени связать себя брачными узами с особой женского пола. Причем гражданские браки Вера Ивановна презирала и требовала ксерокопию печати из его паспорта. На долгую память. И в свою очередь клялась, что приедет и станцует на его свадьбе вальс.

– Люди, – кричала она, шагая по дорожке в «отстойник», – вы все – свидетели! Федор обещал мне жениться!

Одна моложавая дама с легкими морщинками под красивыми глазами заметила шедшему с ней молодому человеку, что старушка явно переоценивает свои возможности. Захомутать такого молодца не в ее силах. Наверняка он более благосклонно относится к дамам бальзаковского возраста. Она улыбнулась Федору всеми своими протезированными голливудскими зубами.

– Не обещайте невозможного, – послала ему воздушный поцелуй и ушла.

Федор остался стоять. Что в нем не так? Почему она думает, что он никогда не женится? У него на лбу напечатано, что он закоренелый холостяк?! У него вид вечного одиночества! Так вот почему она так с ним себя ведет. Женщины непредсказуемы в своем поведении, какая может быть любовь с первого взгляда?

– Девушка, – Федор обратился к проходившей мимо стюардессе, – вот вы бы смогли выйти за меня замуж?!

– Ой, огромное спасибо за предложение, – защебетала та. – Но, к великому сожалению, сегодня никак не могу! Прямо сейчас улетаю в Америку. Вот если бы вы попались мне вчера, то точно бы согласилась. А сейчас я прямо на распутье. Если я дам вам свой номер телефона, то вдруг в Америке встречу американца, и он обидится на то, что у меня есть вы?

– Слушай, хмырь, – к нему подкатила какая-то чувиха, – ты всем предлагаешь или через одну? А то мне сегодня тусоваться негде. Пойдем оженимся, что ли.

– Извините, – одумался Федор, обращаясь к обеим девушкам, – это я так, теоретически.

– Теоретик хренов, – заметила чувиха, – кругом одни теоретики! Дайте хоть одного практика! – И отвалила в сторону.

Федор еще раз извинился перед стюардессой, та одарила его милой улыбкой и пообещала в случае чего через неделю вернуться и, если она не встретит нужного американца, то обязательно даст Федору номер своего телефона. Это было что-то похожее на надежду. Правда, было немного обидно чувствовать себя мужчиной второго сорта (первым был американец). Федор подошел к огромному окну, увидел поднимающийся в воздух самолет, на котором, по его прикидкам, должна была лететь Вера Ивановна, и помахал ему рукой.

Когда он сел в машину, то сразу понял, что в салоне находится кто-то лишний. Федор оглянулся – никого. «Странное чувство, – подумал он, недоумевая, – ощущение того, что я не один, не пропадает». Он завел автомобиль и тронулся. Бах! С сиденья свалилась теткина шкатулка. Она забыла ее, занятая женитьбой племянника и грустными воспоминаниями. Что в ней может быть? Федор, выезжая с территории аэропорта, быстро поднял шкатулку и положил ее на сиденье. «Надеюсь, – подумал он, – ее побрякушки не раскололись от падения». В том, что в шкатулке могли быть именно драгоценности, он не сомневался. Вера Ивановна всегда приезжала с этой расписной шкатулкой, она носилась с ней как с писаной торбой. Так обращаются только с тем, что действительно представляет ценность. Как только она приедет, он ей обязательно возвратит все в целостности и сохранности. Даже если что-то и раскололось или поломалось, он отдаст в починку ювелиру и вернет целым. Вере Ивановне шкатулка была очень дорога. Федор представил лежавшие там драгоценности, которые старушка собиралась передать по наследству своей внучатой племяннице, и в умилении улыбнулся.

Но умиление сменилось изумлением, когда он открыл шкатулку! Ничего похожего на брильянты и самоцветы там не было. Вера Ивановна, исколесившая за свою комсомольскую жизнь не одну молодежную стройку, хранила в ней признания Максима Петровича в любви, написанные корявым почерком с многочисленными ошибками. У нее была любовь. Федор достал один пожелтевший листок: «С первого взгляда я понял, что ты – моя жизнь!»

Алевтина лежала на кровати и смотрела в стенку. За окном шумела непогода, обозленный на людей дождь обрушил на них всю свою мощь. Ветер гнул верхушки деревьев и трепал старые скрипящие крыши так, что казалось, еще немного, и те и другие не выдержат его порывов и сдадутся, доставив массу неприятностей человечеству, спокойно вышагивающему по мокрым тротуарам. Алевтина не гневила природу, в это хмурое утро она лежала дома на собственной кровати, считала на цветастых обоях бутоны и листья. Больше ничего она делать не желала. У Алевтины была депрессия. Если ученые давно пришли к выводу, что депрессия – это болезнь, то Алевтина догадалась об этом только сегодня. Раньше ничего подобного с ней не случалось. Ей никогда не хотелось утром лежать и считать узловатые листья на стене. Она смутно понимала, в чем причина ее недомогания, но озвучить ее решилась только тогда, когда в дверь забарабанила Василиса.

– Он прислал эсэмэску! – закричала в сердцах Алевтина, вешаясь на шею подруге.