В следующие две недели Николас осматривал свои владения, каждый день выезжая с Гуилимом и посещая деревни и арендаторов. Иногда к ним присоединялись Элис и Мэдлин. Элис стала замечать, что мистрис Фенлорд все сильнее обижается на отношение к ней Гуилима.

— Он хуже, чем раньше, — говорила Мэдлин, вздыхая, когда они с Элис наблюдали за Гуилимом и Николасом, которые показывали двум маленьким мальчикам, как обращаться со стрелой и луком. — За целый день хорошо если поздоровается.

— Господи, ты хочешь, чтобы он с тобой разговаривал? — усмехнулась Элис.

— Его разговор для меня ничего не значит, — задрала нос Мэдлин. — Он все равно не скажет ничего интересного. Почему он дает ребенку монету? Николас должен награждать детей своих арендаторов, если считает нужным. Он не обидится?

— Только не Николас, — ответила Элис. — Гуилим дает монеты всем мальчишкам, которых видит упражняющимися в военном деле, потому что уверен, что скоро тяжеловооруженные всадники из Вулвестона будут лучшими в стране, и Николас одобряет его действия. Он говорит, что Гуилим всегда все делает правильно. — Мэдлин насторожилась, поняв намеки Элис.

Гуилим перестал критиковать и замечать неуклюжесть Мэдлин в делах по управлению имением. Валлиец не раз стискивал челюсти после какой-нибудь ее небрежности. Элис как-то заметила веселье в его глазах после такого случая, а однажды, когда Мэдлин из-за неудачного движения оцарапала руку, — даже сочувствие. Элис показалось, что он недолго будет оставаться бесстрастным, и через два дня, когда Мэдлин, помогавшая ей мыть голову около камина в большом зале, вдруг вызвалась сама унести таз с водой, вместо того чтобы позвать слугу, Элис, предупрежденная ее взглядом, что она затевает озорство, с веселым волнением наблюдала, что будет дальше.

Николас и Гуилим сидели, удобно устроившись с другой стороны камина, и увлеченно играли в кости. Ни один из них не обратил внимания на несколько провокационных замечаний, оброненных в разговоре дам, и Элис не раз пришлось прятать улыбку, слыша, как Мэдлин повышает голос в явной попытке добиться хоть какого-нибудь отклика с их стороны. Мужчины, слишком поглощенные бросанием костей и продвижением фишек, не замечали ничего вокруг.

Джонет, оборачивая голову Элис полотенцем, предупредила Мэдлин:

— Вам не нужно нести таз, госпожа. Позовите слу… — Она умолкла на полуслове, изумленно открыв рот, когда Мэдлин споткнулась, по-видимому, о свою собственную ногу и выплеснула весь таз прямо на Гуилима.

Он вскочил, чертыхаясь, и услышал от Мэдлин:

— О, я так сожалею, сэр. Вы должны простить мою неуклюжесть.

Гуилим отвечал ей с достоинством и спокойствием:

— Вашу неосторожность, мадам, мы обсудим обстоятельно после нашей свадьбы.

— Свадьбы? Да как вы смеете, сэр! Я никогда не говорила, что выйду за вас, и никогда не скажу подобного.

— Вашего согласия не требуется, нужно только согласие вашего отца, и оно у меня есть, милая злючка, даже в письменной форме. Я надеялся, что вы поймете, чего хотите, прежде чем узнать свою судьбу, но раз уж вы упорствуете, отрицая свои чувства, и флиртуете, как избалованный ребенок, требующий внимания, я решил, что коль скоро Хью приезжает, чтобы жениться на мистрис Хокинс, мы тоже поженимся. Поменьше будет хлопот из-за двух церемоний.

— О! — воскликнула Мэдлин. — Вот как? — Ее рука взметнулась, и она дала ему звонкую пощечину.

Гуилим не сделал никакой попытки уклониться от удара, но предупредил зловещим тоном:

— Никогда больше не делайте этого, мадам, если не хотите, чтобы я вас как следует отшлепал в ответ.

— Но вы никогда не спрашивали меня! — воскликнула она, подбоченясь.

— Я сказал вам, что совсем не обязательно иметь ваше согласие. У вас настолько вошло в привычку отбрасывать поклонников, как непонравившиеся платья, что вы даже не останавливаетесь, чтобы посмотреть на них и разобраться в своих собственных чувствах. Поэтому я не собираюсь спрашивать вас. Когда Хью Гауэр приедет, любовь моя, мы поженимся без возражений.

— Никогда! — выкрикнула она, снова поднимая руку, но быстро опустила ее и спрятала за спину. Наклонившись вперед, она приблизила свое пылающее лицо к его бледному. — Я никогда не выйду ни за вас, ни за другого мужчину, ведь вы даже не любите меня!

— Мы обсудим такой интимный вопрос наедине. — Гуилим подхватил ее на руки и унес из комнаты.

Элис не слишком удивилась. Когда позже они встретились, Мэдлин имела задумчивый вид и не хотела разговаривать, но вся словно светилась. Однако ее настроение каждый день менялось, и Элис, уверенная, что ее подруга больше всего на свете хочет выйти замуж за Гуилима, согласилась с ним, считая ее просто слишком гордой, чтобы признать очевидное. В результате Мэдлин довела себя до такого состояния, что, когда в следующую среду Хью Гауэр без предупреждения вошел в зал, она, едва увидев его, упала в обморок.

Глава 23

Хью не обратил никакого внимания на Мэдлин и, бросив взгляд на Джонет, которая поспешила к ней, прошел прямо к Николасу. Тот с улыбкой встретил его.

— Бунтовщики высадились, — начал Хью, — в Ланкашире, из Ирландии. Они заявляют, что их ведет настоящий граф Уорвик, которого они в Дублине короновали королем Англии. Они хотят захватить трон, Ник. У них целая армия ирландских наемников, и немецких тоже. Говорят, что они маршируют под флейты и барабаны, как всегда делают немцы. Сейчас, когда мы говорим, они приближаются к Йоркширу.

— Где Гарри? — спросил Николас.

— Я в последний раз видел его в Ковентри, но он собирался двинуться им навстречу. Он отослал свою семью назад в Гринвич. Гарри направляется в замок Ноттингем, уверенный, что злодеи пойдут на юг, а мы должны как можно скорее встретиться с ним там, собрав столько людей, сколько сможем.

Вошел Гуилим и остановился в испуге, увидев Джонет на коленях перед Мэдлин, пытающейся сесть. При виде Хью его лицо просветлело. Он улыбнулся:

— Какая встреча, Хью! Мне послать за священником?

— Нет времени, — мрачно известил Николас. — Линкольн и Ловелл, очевидно, объединились, чтобы посадить на трон их фальшивого Уорвика. Они высадились в Ланкашире и сейчас приближаются к Йорку.

— Они возьмут город? — спросил Гуилим.

— Возможно. На севере многие еще верны покойному королю. — Он взглянул на Элис, сосредоточенную на новостях и не обратившую внимания на подтекст его слов. — Для нас сейчас не важно, возьмут ли они Йорк, — сказал он. — Мы выезжаем немедленно, чтобы встретиться с королем.

— Нет! — крикнула Элис. Она подбежала к Николасу и схватила его правую руку обеими руками. — Вы не можете ехать. Вы нужны нам здесь!

— Мадам, контролируйте себя, — резко отбросил он ее руки. — Вы знаете, что я не могу остаться, когда король призывает меня. А теперь успокойтесь и отведите Мэдлин и Джонет в ваши покои. Мне нужно обсудить очень важные дела с Хью и Гуилимом.

— Мне наплевать на ваши важные дела! — выпалила она. — Я ничего не прошу для себя, но у вас есть дочь — и защищать ее тоже ваш долг. Я не позволю вам уехать, забрав всех до единого солдат. Если мятежники победят, потому что даже вы сказали, что ваш король не солдат, вы потеряете все наше состояние.

Николас схватил ее за руку и потащил к галерее, крикнув через плечо:

— Дайте мне минуту, ребята. Хью, поешь что-нибудь… Гуилим, принеси тот список вооруженных всадников, я посмотрю его, как только разберусь с женой.

Слишком поздно Элис вспомнила, что характер ее мужа не выдерживает, когда она призывает его к ответу в присутствии остальных. Она не сопротивлялась, но когда он втолкнул ее в их спальню и захлопнул дверь, ей пришлось собрать все силы, чтобы удержаться от желания закрыться руками.

— Николас, — торопливо начала она, — я сожалею, что говорила опрометчиво, но я так испугалась и… и я просто не подумала. Я боюсь за вас. Я не хочу, чтобы вы уезжали.

— Знаю. — Он прислонился спиной к двери и вытер лоб тыльной стороной ладони. — У вас есть редкий талант, девочка, выводить меня из себя. Две минуты назад я больше всего на свете хотел высечь вас, но я этого не сделаю. Я понимаю, что вы боитесь. Я должен ехать, хотя не сомневаюсь, что вы предпочли бы удержать меня здесь, чтобы дать вашим друзьям-бунтовщикам больше шансов. Не притворяйтесь, что боитесь только за меня. Я не поверю вам.

— Вы должны поверить мне, — возразила она, — но вы заботитесь только о вашем дурацком короле и его ложных притязаниях на английский трон. Если Недди действительно у Ловелла и остальных, даже вы должны признать, что у него прав гораздо больше, чем у Генриха Тюдора.

— Я не думаю, что нам стоит бояться Недди, — ответил он. — Сейчас никто не будет прилагать такие усилия, чтобы посадить на трон мальчишку. Если Линкольн не окажется во главе армии, я буду очень удивлен. За него выступают Ловелл и остальные.

— Линкольн тоже достойный наследник, — упрямо повторила она.

— Мятеж, поднятый вашими друзьями, обречен на провал, мадам, — резко парировал он. — И предупреждаю, вы не должны иметь никаких дел с бунтовщиками. Я оставляю людей, чтобы защищать вас и ребенка. Гуилим будет командовать ими. Я прикажу ему запереть вас, если потребуется, чтобы удержать от любых глупостей. Я знаю, что вы ненавидите Гарри Тюдора, но он ваш король, так же как и мой, а ваши безрассудные слова сегодня — не что иное, как измена. Когда вы научитесь думать, прежде чем кричать о своих чувствах всему миру?

И он ушел прочь, а она не окликнула его. Элис не хотела больше бороться. Он, конечно, должен ехать. Он никогда не оставит свою семью без защиты. Она хваталась за соломинку в тщетной попытке отговорить его от поездки. Противников Тюдора Элис защищала по привычке, хотя произошедшие события давно поколебали ее убеждения. Она действительно боялась за Николаса и не хотела зла королю. После того как она танцевала с королем и увидела, что он никакое не чудовище, а просто человек, который не стремится к войне, она прониклась к нему уважением. Король хотел Англии мира и процветания. К таким стремлениям ни один здравомыслящий человек не мог относиться с презрением. Даже ее чувства к Элизабет изменились. Элис знала, что королева никогда не станет ей близкой подругой, но теперь лучше понимала ее и больше не испытывала ненависти.