Лиза Хендрикс - Суматоха

– … они не должны были влюбиться друг в друга. Никогда… Отринь рожденную вне брака любовь Мейсона и Рейн.

Закончив колдовать, Тиш взяла с камня деревянную стрелу.

– Лети, стрела Купидона, исправь нашу ошибку, мы готовы завтра же начать все сначала.

Она переломила стрелу и бросила в огонь.

– Миранда! – Та виновато посмотрела на мать. – Бутылку.

Миранда схватила приготовленный синий флакон и вдребезги разбила его.

– Богиня, заставь приворот утратить силу. – Обе повторили это три раза, и Тиш вырыла совочком ямку.

Когда она закончила, Миранда ссыпала осколки в ямку, похоронив их.

– Так тому и быть, – возвестила Тиш.

– Так тому и быть, – эхом отозвалась Миранда.

Поблагодарив богиню, они начали гасить свечи в обратном порядке и закончили традиционным колдовским прощанием:

– Встретились, повеселились, дело сделали, встретимся и еще повеселимся.

Теперь единственным светом в ночи был свет их костра.

– У меня уже совершенно другое настроение, – вздохнула Тиш, – разве ты не довольна?

– Ты выглядишь утомленной, – не ответив на вопрос, сказала Миранда. – Отправляйся в постель, а я останусь возле огня, пока он не догорит.

– Ты уверена, дорогая? – Миранда кивнула.

После ухода матери она сложила вещи в большой садовый мешок и села перед угасающим костром.

Бедный Мейсон. Если отворот сработает, его чувства к Рейн сейчас тоже догорают. Была ли их любовь предопределена судьбой? Как грустно.

Наконец Миранда залила тлеющие угли водой, которую они всегда приносили для такого случая, перемешала золу палкой, посветила вокруг фонариком, желая убедиться, что все погасло. Луч выхватил из темноты блеснувший синим осколок. Значит, этот она пропустила, не похоронив вместе с другими. Миранда подняла его и прочла два слова, написанные серебром: «Для любви».

– Что делать с Самантой? Я предложила ей салат, а она заявила, что предпочла бы голодать, – сказала за ленчем Тиш.

– Я думала, она его любит.

– Это было в прошлом году. Теперь она вот-вот превратится в тинэйджера, а это непостоянные и переменчивые существа. Ты, к примеру, была отвратительной. И все еще остаешься временами.

– Это чтобы подольше сохранить юность, мама, – ответила Миранда.

– Видишь, я права.

Явившийся с подносом Лоренс несколько замялся возле третьего прибора и спросил: – Позвонить мисс Саманте?

– Нет, она решила не спускаться. Но скажи повару, что если она попытается что-то стащить, ничего ей не давать. Не желает есть вместе со всеми, пусть ходит голодной до самого обеда.

– Да, мадам.

Лоренс налил чай со льдом и удалился.

– Сегодня утром она показалась мне не слишком веселой, – продолжила разговор Миранда. – Я спросила, не хочет ли она поиграть в теннис или поплавать, а Сэм замотала головой и ответила, что лучше почитает.

– Может, она скучает по дому, – предположила Тиш.

– На Саманту это не похоже.

– Но она ведь обычно не уезжала из дома так внезапно. Может, у нее были планы с друзьями или что-то в этом духе, мы не знаем, нам же не одиннадцать.

– Хорошо бы Элизабет ей позвонила. – Миранда отрезала край яйца, сваренного вкрутую, и наколола вилкой, представляя свою бывшую невестку в белом.

– Да, хорошо бы. Только, я надеюсь, мне не придется снова с ней разговаривать. Не уверена, что после ее выходки могла бы говорить с Элизабет подобающим образом. – Тиш отпила глоток чая. – Я позвоню Кейт Макмаллен, спрошу, не будет ли у Аделины перерыва между уроками музыки. Вчера Саманта про нее спрашивала. Подруга могла бы вывести ее из этого состояния.

– По-моему, они собирались во Францию.

– Только на август и в Швейцарию.

Они доедали салат, когда подъехал Пол, чтобы отвезти Тиш на массаж.

– Если ты услышишь любые хорошие новости про Мейсона и мисс Хобарт, сообщи мне сразу же.

Миранда кивнула, хотя очень сомневалась, что такое произойдет, судя по осколку бутылки, который лежал в ее шкатулке с драгоценностями. Раз осколок не попал в волшебный круг, значит, их ночная работа не совсем удачна, отворот неполный и не подействует на Мейсона с Рейн.

Сегодня ночью они могли бы все повторить, но, честно говоря, влюбленность брата не казалась Миранде чем-то ужасным, поэтому она не сообщила матери о бутылке.

Миранда собиралась заняться корреспонденцией в семейном офисе и, устроившись за столом в оранжерее, погрузилась в дела. Часа в три она снова хотела заставить племянницу спуститься, покататься на велосипеде или поплавать. В ответ прозвучало «нет», причем тоном, который ясно давал понять, что Миранда зря беспокоит племянницу.

Саманта засела у себя в комнате на весь день.

Мейсон занял позицию для второй подачи. Просвистев, мяч взлетел и оказался внутри.

– Второй удар.

Мейсон отошел назад, пока кэтчер возвращал мяч, потом совершил ритуальный обход поля и вернулся на свое место. Видимо, он уже играл в софтбол, поэтому знал, как себя вести на поле и как выглядеть.

Игра проходила в День независимости.

О событии извещал грубо раскрашенный плакат, хотя праздник был неделю назад. Как говорила Рейн, игра пала жертвой местных властей, у которых возникли свои проблемы.

Этим же объяснялась интерпретация правил игры, что выяснилось в последние десять минут. Раннер в темно-красной футболке, разодранной до пупа, бродил от базы к базе, пока кэтчер торговался с судьей насчет позиции, но, казалось, они занимались этим лишь из принципа.

Возможно, остальные жители этих мест были прекрасными, тихими и нормальными людьми, но здесь Мейсон никак не мог докричаться до Рейн и Сэм. Одна стояла в центре, другая на правом краю, и обе вопили не своим голосом. На сей раз, он знал, кто ведет себя хуже, и с беспокойством признал, что это его дочь.

Кэтчер с силой выбросил мяч, и Мейсон поймал лишь воздух.

– Третий удар. Ты в ауте.

– Папа в ауте, папа в ауте! – кричала Сэм, приплясывая вокруг базы.

Хуже всего было то, что она-то сыграла чисто в конце иннинга благодаря удачному вбрасыванию питчера.

– Ты пропустил мяч, папа.

– Заткнись, детка.

И он оказался тем, кто смеется последним, добившись успеха в пятом иннинге. Западная сторона побила восточную, Мейсон показал этим женщинам, на что способен, и к тому же с превеликим удовольствием.

– Но мы играли лучше, – сказала Рейн. – Тебе повезло из-за Эви, потому что она была в рубашке. Черт, ей ничего даже не требовалось делать на поле, только слегка наклоняться, и все мужчины работали на нее.

– В твоем голосе я слышу ревность.

– Ревность? Ха! – Она засмеялась, потом тихо добавила: – Это настоящая пластика, а два года назад Эви была плоской, как Сэм.

– А что дальше? – спросила девочка. – Угощение?

– Когда игра приходится на выходные, обычно устраивают пикник, мы болтаемся там несколько часов. Но для вечерних игр мы делаем пиццу. Ты готова?

– Я умираю от голода, – призналась Сэм. – Мне не дали позавтракать.

Мейсон нахмурился, беря дочь за руку. Надо поговорить с матерью и Мирандой, пусть отчитаются, что ела Сэм утром.

Та наверстала упущенное в шумном местечке с кучей игровых автоматов и видеоигр. Умяв четыре куска пиццы, затем двойную порцию ананаса, Сэм наконец повеселела. Рейн окликнула проходящего мимо Пети Маттиесена:

– У Саманты не было возможности поиграть от души в видеоигры. Развлеки ее. Я думаю, там, где она живет, ничего похожего нет. Покажи ей, ладно? – Она дала Сэм десятидолларовую бумажку. – Разменяй и поиграй на все.

– Правда? Можно, папа? – И, не дожидаясь ответа, Саманта исчезла.

Рейн остановила Мейсона, когда тот собирался окликнуть дочь.

– Там нет ничего отвратительного, смотри на это как на взаимоопыление классов и культурное обогащение друг друга.

– Дело не в том, о чем ты думаешь, а в содержании игр. Я не хочу, чтобы моя дочь стреляла в людей, пусть даже с помощью электроники.

– Ничего ужасного в этом нет. Сэм может почти без всякой крови взорвать несколько космических кораблей, будет спасать Землю или Федерацию.

– Очень возвышенно, – сухо возразил Мейсон. – Кроме того, эти игры бессмысленная трата времени.

– Как и гольф. По-моему, видеоигры довольно симпатичное занятие. Они интересные, в них надо выиграть, правильно сделать все, что требуется, не обращая в данный момент внимания на свое эго. Это дзен. Бездумность. Никакого умственного напряжения.

– Никакого умственного напряжения. Это кое-что объясняет насчет матери и сестры. А случившееся шесть, нет, семь лет назад тоже дзен? Да это скоростной спуск.

– Поэтому ты занес дзен в список ненадежных философских учений? Ты сам ограничиваешь свои возможности.

– Нет. Рациональная мысль открывает целый мир для возможностей. Рациональная мысль принесла нам все, от чего зависит наша жизнь, от телефонов до сейсмостойких зданий, например. Даже эти видеоигры тоже результат рациональной мысли.

– Но в соединении с безудержной творческой мыслью. – Глаза Рейн блестели, она горела желанием поспорить. – Я знаю парня, который разрабатывает компьютерные игры и, по твоим стандартам, является представителем самой ненадежной философии. Он медитирует, возится с магическим кристаллом и волшебными рунами, а большую часть времени ходит по городу, выкрасив половину лица синей краской. И все это отражено в его персонажах. Он сочиняет игры о приключениях воинов и уверяет, что его одежда подсказывает ему идею.

– Нет и еще раз нет. Идеи уже родились у него в голове, он только убеждает себя, что ему нужны какие-то подпорки, чтобы вытащить их наружу. Люди не должны погружаться в колдовство или превращать свою жизнь в парад, чтобы добиться счастья и успеха. Твой друг мог экспериментировать и придумывать игры, не устраивая спектакль.

– О, понимаю. Значит, спектакль? Ты боишься, что твоя мама и Миранда собираются устроить спектакль и поставят тебя публично в неловкое положение.