— А вы что, моя мама? — съязвила Виктория.

— Нет, — сказал Гарри. — Я человек, которому нужно спрятать под вашим платьем подслушивающую аппаратуру. У вас найдется что-нибудь менее облегающее?

Виктория распахнула дверцу встроенного шкафа.

— Прошу вас, не стесняйтесь.

Гарри шагнул к шкафу. Он перебирал одну за другой вешалки, и от нарядов Виктории к нему струился аромат ее духов. Похоже, что на этот уик-энд в отеле она привезла с собой больше одежды, чем вместил бы шкаф у него дома. Ну и женщина! Слава Богу, что ему не делить с ней один шкаф. Он отмахнулся от нелепой мысли.

— Вот, — наконец буркнул он, вытащив плотный пиджак и юбку.

Виктория посмотрела на него как на ненормального.

— Гарри, это же деловой костюм. А сейчас половина восьмого вечера. Я не могу надеть к ужину костюм из твида. Бонд решит, что у меня не все в порядке с головой.

— Масса людей надевает к ужину костюмы из твида, — заявил Гарри.

— Верно, и эти люди все как один — мужчины.

— Ничего подобного, — начал было Гарри, но Виктория просто опустила ладонь на его руку и отодвинула его в сторону, чтобы самой заняться выбором наряда. Гарри взглянул на то место на рукаве, где только что была ее ладонь — проверить, не осталось ли следа. Ему вдруг показалось, что там появилась дырка от ожога.

— Как вам это? — Она вытащила черное платье. Гарри пощупал материю.

— А у вас нет ничего потверже?

— Нет, — ответила Виктория. — Я против всего твердого. — Она усмехнулась. — Во всяком случае, когда дело касается тканей.

Гарри вручил ей вешалку с платьем.

— Надевайте. И перестаньте говорить непристойности.

— Нет, у вас определенно много общего с моей мамой, — парировала Виктория, но платье взяла и отправилась обратно в ванную.

Дверь за ней закрылась, и Гарри в который раз повторил про себя, что она совершенно несносна. А потом против собственной воли расплылся в ухмылке.

Вскоре она снова появилась перед ним в платье немного более свободном, чем предыдущее. Но зато в этом значительно глубже был вырез — не только спереди, но и сзади — так что взгляду открывалось еше больше обнаженной Виктории.

— Даже не знаю, — протянул Гарри, стараясь смотреть куда угодно, только не на открытые участки тела.

— Гарри, делайте же свое дело! Мы только теряем время.

Гарри, нахмурившись, разглядывал ее платье. Каким образом, черт бы его побрал, можно спрятать все под таким нарядом?

Виктория потеряла терпение.

— Ну что еще?

— Я как-то привык приклеивать все это мужчинам под рубашки, — сказал он — Попробовать, что ли, приклеить ниже?

У Виктории поползли вверх брови.

— Приклеить? Гарри ухмыльнулся.

— Чего вы испугались? Кусочка липкой ленты? У вас же не растут на груди волосы, так что не о чем беспокоиться.

— Волосы на груди?

— Очень больно, знаете ли, отдирать липкую лен — гу вместе с волосами.

Виктория, скрестив на груди руки, прожигала его взглядом, пока он не сдался.

— Мы прикрепим, микрофон м-м… к ребрам, — буркнул он. — С этим вы сами справитесь. А передатчик где-нибудь сбоку. Не так уж в общем-то и сложно.

— Ладно, — кивнула Виктория. — Что мне делать?

— Расстегните платье, — бросил Гарри.

— Но, Гарри! — воскликнула Виктория. — Какая наглость!

Бог его знает, как это вас никто не убил за столько лет, — прорычал в ответ Гарри. — Расстегните, я говорю!

— Ваши методы нельзя назвать совершенными, — сообщила Виктория, но все же повернулась к нему спиной и расстегнула «молнию».

Гарри следил, как разъезжается застежка, открывая все больше и больше матовой кожи и черных кружев.

— Достаточно, — хрипло бросил он. И взял со стола микрофон. — Вот Микрофон прилепите под… ребрами справа, не слишком близко к сердцу. — Он протянул ей из-за спины микрофон.

Виктория повернулась.

— Гарри, это просто глупо. Мы же взрослые люди, мы связаны одним делом Будь я на пляже в купальнике, вы бы еще больше увидели.

Она сделала один мимолетный жест плечами — и платье опустилось до талии. Виктория стояла перед ним в черных кружевах, изящная, теплая, а Гарри сцепил зубы, мечтая только об одном. Не рухнуть к ее ногам с сердечным приступом.

— Прикрепите где считаете нужным, — сказала Виктория, и он усилием воли заставил свои мысли вернуться к насущным профессиональным проблемам.

— Никогда не раздевайтесь перед мужчинами, Вик, — сказал он, чтобы хоть как-то скрыть смущение. — Это опасный номер.

— Вик?

Гарри отвел глаза

— От Алека перенял. Вам это имя больше идет. Виктория — это очень женственно. — Как и она сама. Она стояла перед ним полуодетая… истинное воплощение женственности.

Виктория одарила его гневным взглядом.

— Огромное спасибо!

С совершенно излишним рвением он дернул за край липкой ленты и прижал микрофон к кружеву под правой грудью Виктории, стараясь не задерживаться пальцами на ее коже дольше, чем того требовала необходимость. И все равно провозился очень долго. Потом прилепил проводок и, наконец, над правым бедром закрепил передатчик. Он прижимал ленту к согретому ее теплом кружеву и в душе безостановочно ругался.

— Готово, — буркнул он наконец. — Можете надеть платье.

Она как-то неестественно притихла, и Гарри стало стыдно.

— М-м… Прошу прощения, — сказал он. — И не волнуйтесь насчет ужина. Я буду следить из кухни за каждым словом. Я буду рядом.

— Очень хорошо, — отозвалась она. — А теперь мне нужно заняться макияжем. Думаю, вам лучше уйти.

— Макияжем? — удивленно переспросил он. — Вы великолепно выглядите. Вам не нужен никакой макияж.

— Уходите, — повторила Виктория. — Увидимся внизу.

— Не получится, — возразил Гарри. — Я уже буду на кухне. — Но все же ушел. Вместе с облегчением к нему пришло странное чувство одиночества и раздражения одновременно.

Опасная она женщина, эта Вик.


Гарри ушел, и Виктория на минутку присела, чтобы привести в порядок мысли, которые он своими прикосновениями вспугнул, как стаю диких гусей.

Гарри был совсем не из тех мужчин, что могли бы занимать ее воображение, но она почему-то все время думала о нем. Нет, он, конечно, большой, сильный, и у него замечательные руки, да что там, черт возьми, просто бесподобные руки, и его так забавно дразнить, и он совсем не зануда, но…

Гарри?

Ни за что. Она всю свою жизнь работала, чтобы добиться своего нынешнего положения, она с величайшей осторожностью выбирала мужчин, которые не помешали бы ее карьере, и очень решительно расставалась с ними, если вдруг оказывалось, что она все же ошиблась в выборе. И вот она на вершине — уважаемая, опытная, независимая. Сослуживцы уже поговаривали о том, что она превосходно подошла бы для президентской должности в университете. Гарри сюда просто не вписывается.

Виктория представила себе Гарри в центре университетской разношерстной публики и не сдержала улыбки. Наверное, Гарри бы там прекрасно смотрелся. Собственно, Гарри прекрасно смотрелся бы где угодно. И это, помимо всего прочего, ее так в нем привлекало. Л еще его плечи, его руки, его…

«О, черт! Мне скоро шестьдесят, — подумала Виктория, — а я все еще влюбляюсь не в тех мужчин, в которых нужно. Когда ж я, наконец, этому научусь?»

После чего решительно выбросила мысли о Гарри из головы и занялась макияжем.


Алек разыскал Гарри на кухне и выслушал немало нелицеприятного по адресу своей тетушки.

— Перестань ворчать, Гарри, тетя Вик не подведет, — заявил ему Алек. — А этот парень не опасен, не беспокойся.

— Она его спугнет, помяни мое слово. Она ненормальная. Сама сует голову в петлю.

Алек недоуменно нахмурился.

— Что с тобой? Успокойся. Она умнейшая жен — шина. Будь она ненормальной, разве она добилась бы таких успехов в своей работе?

— Мне все это не нравится, — прорычал Гарри. — И по мне, она все равно ненормальная. Ты не можешь ее как-нибудь сдержать?

Алек расхохотался.

— Тетю Вик-то? Чего захотел. В самом лучшем случае ее можно направить. Может, расслабишься? — Гарри в ответ лишь выругался сквозь зубы, и Алек был вынужден сдаться. — Мне нужно встретить Денни, — сказал он. — Постарайся не проглотить от злости магнитофон. Это государственная собственность.


Алек чуть было не прозевал выходящую из лифта Денни. В строгом черном платье с длинными рукавами и стоячим воротничком, с волосами, затянутыми на затылке в пучок, она неузнаваемо изменилась.

— Теперь что? — спросил он, когда она подошла к золоченым креслам в холле, где он расположился. — В монастырь собираешься?

В первый раз с момента их знакомства Денни, казалось, пребывала в нерешительности.

— Извини. Я хотела произвести на твою тетю благоприятное впечатление. — Голос у нее как-то потускнел, и вся она сникла.

Да все в порядке. — Алек, встревожившись, подскочил с кресла. — Это ты меня извини. Ну же, встряхнись. Не поддавайся мне так уж сразу.

— У меня что-то все не клеится, — сказала Денни. — Мой босс на меня наорал. Кажется, я немножко упала духом. Дай мне минутку, чтобы прийти в себя.

Босс на нее наорал? Чертов Бонд. Мерзавец! Она выглядела совершенно раздавленной, и это зрелище разъярило Алека. С каким удовольствием он арестует его.

— Иди-ка сюда. — Он взял ее за руку и усадил рядом.

— Я эти кресла никогда не забуду, — Денни затравленно огляделась. — Вчера мне здесь угрожали арестом.

У Алека екнуло сердце. Неужели за ней еще кто-то охотится? Через мгновение он осознал, что испугался не того, что кто-то его опередит, а того, что если кто-то другой арестует Бонда, то он, Алек, уже не сможет защитить Денни. Он и сам не понял, когда успел принять решение ее защищать, но теперь эта мысль завладела им.

— Я, наверное, потеряю работу. — Денни горестно покачала головой. — Но я сейчас отойду, честно. Потерпи минутку.

— Если твоя работа влечет за собой поступки, за которые тебя можно арестовать, то, возможно, стоит подумать о смене профессии? — сказал Алек и про себя добавил: «Тем более что мне страшно не хочется стать тем самым, кто тебя схватит».