Я закрыла дверь в спальню и отправилась в ванную, где оставила помпу, пока мылась под душем. Я переустановила ее и принялась делать сэндвичи с индейкой для всех. Мика присоединился ко мне, уже одетый. Я раздала сэндвичи и предложила:

– Давайте поедим и прогуляемся.

До блошиного рынка мы шли пешком. Адрианна с Зайоном обогнали нас на несколько сот метров. Если бы Адрианну сопровождал Мика, ей вряд ли удалось бы остаться инкогнито. Мы остановились по дороге и купили попить. Я несла бутылку воды в одной руке и держала руку Мики в другой. Иногда проходившие мимо люди пристально смотрели на Мику. Никто не остановил нас по дороге, но, когда пришли на рынок, мы замедлили шаг, чтобы рассмотреть все товары. И тут кто-то, потрепав Мику по плечу, спросил:

– Вы Мика Синклер?

Он повернулся и сказал:

– Ага. А вас как зовут?

– Марк.

– Эй, Марк, рад познакомиться.

Парень протянул Мике руку, и они обменялись рукопожатиями.

Марк поинтересовался:

– Можно с вами сфотографироваться? Мой сосед по комнате никогда мне не поверит. Он ваш большой фанат.

– Это прекрасно. – Мика не стал напирать на то, что Марк по сути признался: сам он не большой фанат.

Марк подал мне телефон. Я подумала, что такова будет моя новая обязанность – специалист по селфи со звездами. Я сказала:

– Улыбнитесь!

И нажала на кнопку.

Мика положил руку на плечо Марку со словами:

– Передавайте соседу благодарность за поддержку.

– Он умрет на месте. Спасибо, дружище.

Я поняла, что за нами уже наблюдают другие люди, кое-кто даже осмелился подойти и заговорить с Микой. Всякий раз, когда он спрашивал, как кого-то зовут, то клал новому знакомому руку на плечо или чуть похлопывал по спине. Он говорил что-то приятное каждому подходившему человеку.

– Тебе нужно выдвинуть кандидатуру на выборах, – заметила я. – Ты прирожденный политик.

Он обнял меня, и мы пошли дальше по блошиному рынку разглядывать сувениры. Из хорошего: на блошином рынке не было папарацци. Хотя нет, двоих там можно было найти, но ни Зайону, ни мне не хотелось фотографировать Мику.

У одного прилавка он остановился и примерил шарф с символикой Гриффиндора.

– Меня бы на этот факультет распределили?

– Схватываешь на лету!

– Иногда. Так как думаешь? Куда меня отправили бы?

– Да. В Гриффиндор. Однозначно.

– А тебя?

Я думала сказать ему, что по итогам теста на сайте «Поттермор» меня отправили учиться на факультет Когтевран, но передумала:

– Меня тоже отправили бы в Гриффиндор. Кому-то же надо за тобой приглядывать.

– Эй, сфотографируй меня в этом. Никто никогда не снимает, как я развлекаюсь.

– Что?

Он застыл на месте.

– В смысле, если хочешь, конечно. – Он стащил шарф и положил обратно на прилавок. – Не важно. Я не подумал. Дурацкая идея.

Я оглядела толпу людей, стоявших у соседних прилавков или проходивших мимо. У многих в руках были телефоны. Кто угодно мог сделать фото Мики и загрузить в «Твиттер». Я вздохнула:

– Верни шарф на место. Быть может, я убью двух зайцев. Моему боссу это понравится. – Конечно, не факт, что Энди напечатает эту ерунду, но от меня не убудет, если я повеселю Мику и сделаю снимок.

– Ладно. Идем дальше.

Мы подошли к прилавку с необычайно вульгарными платьями. Мика взял одно:

– Я передумал. Хочу увидеть тебя в этом.

Я расправила юбку платьица, точнее то, что должно было ею считаться.

– Серьезно?

– Может, сегодня вечером?

Я рассмеялась:

– Конечно. Все, что угодно.

Он купил это крошечное нечто. Я сомневалась, что смогу его натянуть, но решила разобраться с этим позже. И так возникало слишком много проблем. И среди них важное место занимало его признание в любви.

Сначала я хотела замять это, но в итоге зациклилась на его словах еще больше. И я знала, что все еще больше усложнится, если мы не поговорим. Но как это сделать, ничего не испортив? Зачем ему понадобилось это говорить? Интересно, если он легко и часто говорит о любви, то о чем он редко говорит с девушками?

Блошиный рынок растянулся на несколько миль. Я повела Мику по направлению к выходу и нашла пустую скамейку.

– Ты не против, если мы немного посидим?

Едва мы разместились, паренек, игравший в сокс поодаль, подошел к нам:

– Эй, а вы не Мика Синклер?

Я чуть не расхохоталась: «Вы издеваетесь?»

Но Мика уже включил мистера Очарование. Я досчитала до ста – за это время он обычно успевал закончить ритуал: рукопожатие, знакомство, фотография, автограф, комплимент, благодарность, прекращение беседы.

– Посиди тут, – попросила я. – Сейчас вернусь.

Я направилась к торговым рядам и бродила там, пока не нашла то, что искала.

Когда я вернулась к скамейке, Мика болтал с девушкой моего возраста, которая заняла мое место. Он увидел меня, дотронулся до ее плеча, сказал, что рад был познакомиться и кивнул на меня. Девушка все поняла и ретировалась.

Я протянула ему бумажный пакет:

– Надевай.

Это были не самые красивые солнцезащитные очки, зато темные и дешевые. На бейсболке был вышит огурец. Я могла бы купить головной убор попроще. Но мне нравилось думать, что кепка с огурцом сделает Мику невидимкой.

– Что это?

– Портативный камуфляж.

– Тебе все это мешает?

– Только когда я с тобой. – Я, поддразнивая, ткнула его в бок. – И нет, не беспокоит, но я хотела поговорить.

– Здесь?

– Ладно, позже.

– Нет, здесь – отлично. Если только ты не решила порвать со мной на людях, чтобы я не устроил скандал.

Я скрестила руки на груди.

– Думаешь, я могла бы сейчас с тобой порвать?

– Мне показалось, я тебя напугал.

– А ты говорил серьезно? Или это был просто секс?

– Это был не просто секс. В смысле, да, но…

– Я не хочу загонять тебя в угол. Можешь забрать свои слова назад. Вероятно, ты произносил их так много раз, что они просто невольно слетели с языка.

Взяв мои руки в свои, он посмотрел на меня своими огромными глазами:

– Я никогда никому не говорил такого, кроме членов семьи, но ты знаешь, что тогда это было совсем по-другому. – Он нервно рассмеялся.

– Но?

– Но я много раз прокручивал это у себя в голове, с тех пор как встретил тебя. Знаешь, любовь с первого взгляда – это ужасное клише. Я боролся с собой, чтобы не сказать тебе ничего такого. Но вдруг слова просто вырвались. Прости. Это несправедливо по отношению к тебе. Я надеялся, ты ответишь мне взаимностью.

Я погладила его руку:

– Слушай. Надеюсь, ты поймешь меня правильно. Я не верю в любовь с первого взгляда. Думаю, если бы что-то подобное существовало, я бы тоже это почувствовала. Я поняла это, когда ты впервые опустился на колени на тротуар в тот день. Но это не любовь. Это влечение, или химия, быть может. Или безумная страсть. Желание изучить тебя, узнать о тебе все, и это одурманивает как наркотик. Но любовь – это не чувство.

– Ты испытываешь ко мне безумную страсть?

– Ага.

– Я это принимаю, – ухмыльнулся он.

Должна признать: мне было приятно услышать его заверение в преданности, но я задумалась, будет ли он испытывать те же чувства после нашей первой ссоры или после того, как уедет на гастроли на месяц. Я всмотрелась в черный пластик, за которым, как я знала, скрывались его глаза.

– Хочу сказать тебе то же самое. – Я не могла прочесть его реакцию за прикрытием, он явно поджал губы, а ведь я предложила все, что могла. – И я не сомневаюсь, что если и скажу когда-нибудь эти слова, то только тебе.

Он расслабился, как будто этого пока было достаточно. В мыслях я рисовала себе образ отца. Он говорил маме, что любит ее, но никогда не обещал беречь ее, и, стоило родным надавить посильнее, сражаться за американскую семью оказалось слишком сложно для него, его так называемая хрупкая любовь куда-то делась. Как я могла доверять чувствам? Разве можно доказать, что они существуют? Разве можно обещать, что они сохранятся надолго?

Я считала, что физическое влечение и любовь преходящи. Никто не говорил о вечном физическом влечении. Это было бы неправдоподобно. Разумеется, некоторым людям везло, и их чувств действительно хватало на всю жизнь.

Но я мечтала о чем-то, похожем на проверенную временем дружбу, о чем-то, что связывало меня с Зайоном, только с большей степенью близости. Я переживала, что Мика, скорее, предпочитает молниеносные страстные романы. Я могла бы дать ему это, если бы сама не хотела большего.

Хватит медлить. Теперь вместо того, чтобы думать, будто мы плавно движемся к стабильным отношениям, я устремлюсь к ожидающему нас финалу. Мика был так быстр – рано или поздно он перегорит и пойдет своей дорогой. Я не могла представить, что убедило бы меня в обратном. Но сейчас я все равно улыбалась, скрывая малейшие признаки внутреннего беспокойства.

Внезапно я вспомнила о времени:

– Мика, мне нужно перекусить или организовать ранний ужин.

Он отправил сообщение водителю, а я – Зайону, чтобы сообщить: мы уходим. Водитель высадил нас у мексиканского ресторана за углом дома Мики. Поужинав лепешками тако, мы отпустили водителя и пошли пешком. Вечернее небо начало меркнуть, а дневная жара еще не вполне рассеялась. Мы болтали, идя рядом, хотя и не держась за руки.

– Я переехал сюда, после того как в чартах взлетел наш первый сингл. – Мика окинул взглядом здания вдоль улицы. – Какое-то время я жил в квартире с одной спальней в Краун-Хайтс.

– Почему ты решил?.. – Я остановилась. Парень, остриженный «под горшок», с прозрачной, как у рыбы, кожей, стоял, облокотившись о перила лестницы, ведущей к дому Мики, и вытирал лоб краем рубашки. Как только он выпустил ткань из рук, наши глаза встретились. Он тут же встрепенулся и принялся искать фотоаппарат, который явно куда-то засунул.