Несмотря на то что Мика совсем не спешил при общении с поклонниками в комнате для посетителей, он почти не обратил внимания на фанатов снаружи здания. Пара рукопожатий, несколько улыбок. Он не останавливался, пока мы не дошли до машины, которая уже ждала нас. Он открыл дверь и подождал, пока мы с Зайоном заберемся внутрь. Он проскользнул на сиденье и сел рядом со мной, а потом захлопнул дверь прямо перед улюлюкающей толпой.

У меня не оставалось никаких шансов не попасть в завтрашнюю газету.

Глава 14

Машина проехала всего пару кварталов и остановилась у модного бара. Я застонала. Больше всего я ненавидела проводить время с людьми, которые заказывали один напиток за другим и напивались, пока я оставалась на ином уровне трезвости. Я решила выдержать первый раунд, но оставить Зайона, если придется, когда веселье перейдет в другое русло.

Двери автомобиля открылись, и мы оказались в толпе людей, которые пытались попасть в бар. Мика поймал взгляд хостесс, и она поманила его к себе.

– Идите за мной.

Мы протискивались сквозь толпу за блондинкой в черном, которая пробиралась куда-то вглубь здания. Я слышала, как люди произносили имя Мики, но это напоминало волну, поднимавшуюся уже после нашего появления. Мика двигался слишком быстро, чтобы его хоть кто-то мог остановить. Если бы он поколебался на долю секунды, он застрял бы там на всю ночь, отмахиваясь от просьб попозировать для фото. Или, если вдуматься, он застрял бы там, выполняя просьбы всех и каждого. Похоже, для него не было особой разницы.

У подножия лестницы хостесс остановилась и указала на ступени из темного дерева.

– Поднимайтесь. Мартин о вас позаботится.

Мика положил руку мне на спину и подождал, пока я не преодолею первые пару ступенек, прежде чем последовать за мной вместе с Зайоном подальше от любопытных глаз. Мы сопровождали Мику, как две тени, о которых никто никогда не вспомнит.

В верхнее помещение вела отдельная дверь, которая окончательно отделяла гостей от многочисленных зрителей. Надо было отдать должное жителям Нью-Йорка: никто не полез за нами по лестнице, надеясь ворваться на частную вечеринку. Зато очевидец-невидимка работала на Энди Диксона.

Музыканты из группы Мики уже добрались до бара и увлеченно беседовали. Я оглядела комнату в поисках Кендалл, но она не прошла отбор. В компании было несколько девушек, но ни одна из них не казалась настолько расположенной к приятному общению, как Кендалл. Насколько я поняла, это были сестры или жены музыкантов. Или давние поклонницы.

Мика уселся в конце стола, я заняла место напротив него, Зайон – подле меня.

Подошел официант:

– Желаете выпить, мисс?

Все остальные пили пиво или коктейли. Я всегда чувствовала себя из-за этого по-идиотски.

– Можно содовую с лаймом?

Он кивнул.

– А вам, сэр? – обратился он к Зайону.

– Ах, – почесал голову Зайон. – Можно мне мохито?

Когда я закатила глаза, он произнес:

– Что такое? Технически еще лето.

Официант кивнул и повернулся к Мике:

– Как обычно, сэр?

Мика на мгновение задержал на мне взгляд.

– Нет, спасибо, Мартин. Я буду содовую с лаймом. И можете принести какие-нибудь закуски? Крылышки без кости? Чипсы с соусом?

– Разумеется, сэр. Сейчас все будет.

Когда официант ушел, я спросила:

– «Как обычно» – это как?

Мика наморщил нос:

– А ты поверишь, если я скажу, что обычно пью минералку с лимоном?

– Не особо.

– Не важно.

– Вовсе не обязательно отказываться от яблочного сидра или что ты там любишь из солидарности со мной.

Он ухмыльнулся:

– Думаешь, я пью яблочный сидр? Для справки: я не пью ничего, кроме «ерша», в составе которого есть ликер «Егермейстер».

Я захихикала:

– Правда?

– Серьезно. Обычно после концерта я беру себе пиво или два. Да и все. Это за Иден надо следить. У них с Адамом весь холодильник забит пивом, и для нормальной еды не осталось места. Но это нормально, потому что по ходу дела они перебиваются блинчиками.

Я засмеялась, представив себе это зрелище.

– Им очень повезло. Я лет пятнадцать не ела блинов с настоящим кленовым сиропом. – Он поднял бровь, и я осознала, что подняла тему, которую не хочу развивать. А поскольку вечер я портить не желала, то указала на кружки пива на другом столе. – И все же пусть тебя это не останавливает.

Он повысил голос, чтобы все в комнате его услышали.

– Я пью только потому, что в этой компании невозможно находиться без пинты-другой.

Тут же в его адрес понеслись оскорбления:

– Мика черпает талант из бутылки, знаешь?

– Мика пьянеет от одной пинты ультралегкого.

Они все вели себя как члены одной семьи, и я поняла, что понятия не имею, кто есть кто.

– Мика, может быть, ты представишь нам своих друзей.

Его глаза расширились.

– О боже. Прости. Точно.

Он встал и принялся стучать по столу, до тех пор пока в комнате не воцарилась тишина и все не подняли на него глаза. Я задумалась, так ли обычно люди общаются, когда играют в одной группе.

– Друзья, это Джози Уайлдер, фотограф из «Дейли фид», о которой я всем вам рассказывал. – Эти слова аудитория встретила выкриками приветствий и улюлюканьем. Возможно, мне стоит пересмотреть прежние выводы. Быть может, некоторые люди в нетрезвом виде весьма забавны.

– Еще я хочу представить вам ее друга Зайона, который, как я полагаю, тоже работает в «Дейли фид». Так что количество шпионов в наших рядах удвоилось. Имейте это в виду, ребята. – Он изобразил улыбку Чеширского кота – обижаться было просто невозможно.

Он указал на рыжеволосого красавчика, который сидел лицом ко мне за соседним столиком.

– Это Шейн. Лучше держаться от него не менее чем в четырех футах, потому что у него длинные руки. Я намекаю, что он наш барабанщик. – Шейн кивнул, как будто приветствовал леди на балу.

– Этот толстый ублюдок – Рик, мой басист. Он без башни. Не потому что женат и растит двух детей, а потому что, как я сказал, он басист. – Мика сделал вид, что задрожал, как будто требовались дополнительные объяснения.

– Ноа, наш соло гитарист, – единственный из нас, у кого есть хоть капля таланта. Он не бросил нас ради другой группы лишь по одной причине – он чертовски уродлив. – На самом деле Ноа был довольно красив, но расхохотался так, как мог лишь человек, не имевший никаких проблем с уверенностью в себе.

– И давайте посмотрим, смогу ли я без ошибки назвать остальных. – И он начал представлять девушек в зале, а я надеялась, что ни с одной из них он не спал.

Двери открылись, и официанты принесли еду. Темы разговора менялись, как стая птиц в полете, сходясь, расходясь, смешиваясь в хаос без остановки. В зале никогда не наступала тишина. Шейн пристал к Зайону с громкими, но веселыми жалобами на желтую прессу, а я снова уставилась на Мику.

И хотя Мика так бодро представил нас, он не вступал в дискуссии и обсуждения с соратниками по группе. Он тихо сидел напротив меня, подперев рукой подбородок, и буравил меня взглядом.

– Что? – спросила я. Я занервничала, что у меня что-то на лице, и принялась себя ощупывать.

– Ничего. Я просто задумался, почему мне пришлось применять хитрость, чтобы вытащить тебя на встречу со мной.

– А это была хитрость?

На его щеках появился румянец.

– Я немного преувеличиваю. Но ты должна признать, что усложняешь парням жизнь.

Я почувствовала, что у меня тоже пылают щеки.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебя сложно разгадать.

Я бросила на него взгляд в духе «чья бы корова мычала».

– А тебя – нет?

Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но потом передумал и отвернулся, чуть улыбнувшись.

Зайон толкнул ко мне тарелку, и я отвела взгляд от Мики. Зайон тщательно выбрал для меня закуски, которые вполне могли сойти за поздний ужин: пара крылышек без костей, сельдерей, немного кукурузных чипсов с соусом из шпината и еще сельдерей.

– О, спасибо, Зайон.

Он ткнул меня рукой.

– Ешь давай.

Мика понаблюдал за этим и спросил:

– Он всегда так делает? – Он начал накладывать еду себе.

Я воспользовалась ситуацией и положила в рот кусок цыпленка, чтобы не отвечать. Тишину нарушил Зайон:

– Девушка избалована.

Засмеявшись, он потрепал меня по плечу и вернулся к словесному поединку с Шейном.

Быть может, мне следовало объяснить все Мике прямо сейчас, почему Зайон так зорко следит за мной с прошлой недели. Почему я отказалась от обычной пинты пива. Но это было противно. Противно быть одной-единственной, которая не может делать то, что хочется делать всем остальным. Всю старшую школу мне было противно от того, что другие дети считали, как будто я не пью потому, что не крутая. Еще противнее было выпить, а потом провести целую ночь в больнице. И было вдвойне противно, когда люди исключали меня из всего интересного, когда узнавали правду. Теперь я уже знала, что один глоток меня не убьет, но мне было непросто заставлять себя правильно питаться. Мне не нужно было осложнять ситуацию.

И не нужно было создавать себе сложный образ в глазах Мики, когда он едва знал меня. Но Мика не отступал и, пока мы ели, забросал меня вопросами о том, как мы с Зайоном познакомились.

– И как давно вы знаете друг друга?

– Уже почти десять лет. Не так много студентов мечтали получить степень в фотографии, так что мы постоянно сталкивались и в итоге подружились. Нас почти ничего не объединяло, но, когда ты далеко от дома, твоей семьей становятся самые странные люди. Иногда случаются непредвиденные ситуации, и можно положиться друг на друга. Так и формируются настоящие узы дружбы.