Кейт Ринка - Сумасшедшая любовь

 Спортивный запыленный спорт-байк с юзом остановился возле здания кафе. Опустив пыльным носком ботинка железную подножку, он слез с мотоцикла. Его взгляд сразу же упал на белый Мэрс. Летний теплый ветер играл с искусственными розами, которые оплетали свадебные кольца. И снова в сердце больно впились колючие мысли - он опоздал. Он опоздал еще три часа назад...

 Нет, он опоздал гораздо раньше.

 Сняв шлем и сжав его онемевшими пальцами, он зашагал в кафе, уставший как черт, злой как собака, и опустошенный как высушенный колодец. В этот раз любимая езда на двух колесах, растянувшаяся в четырнадцать часов, показалась бесконечным кошмаром. Все это время неугомонные мысли и чувства держали его на пределе, окутывали отчаянием и болью, напоминали о несбывшихся мечтах, травили душу и вспарывали на ней затянувшиеся раны, пока он выжимал из своего байка все возможное. Ему еще никогда так не хватало скорости. Спидометр его родной Хонды заканчивался всего лишь на 240 километрах в час.

 Когда-то ему не хватило смелости, сегодня не хватило скорости, а завтра что? А завтра ему может не хватить сил... сдержаться, забыть, отпустить...

 Перед дверью он облизнул пересохшие губы, и тут же вытер их тыльной стороной ладони, затянутую в кожаную перчатку с открытыми пальцами. Ладонь сжалась в кулак, который лег на дверь, отталкивая ту в сторону. И он шагнул внутрь...

 Звуки веселой музыки раздражали, а атмосфера праздника выводила из себя. Им всем тут весело, черт бы побрал его друзей, родных... и ее...

 Окруженная гостями, в центре зала, в белом пышном платье, кружилась невеста, и счастливая улыбка играла на ее лице. Он резко остановился, не закончив шаг, и чувствуя, как перехватило дыхание, от боли и восхищения, от лавины различных и противоречивых чувств. И резко пропало все вокруг. Она была... черт! Она была все так же красива, и все так же ему необходима, как вода и воздух, как жизнь и смерть, как спасение и сладкая мука. И тут, зеленые глаза его заметили. Один взмах ресниц, один судорожный вдох, и улыбка исчезла с красивого лица.

 Ее правая рука легла на грудь, стянутую корсетом. На безымянном пальце сидело золотое кольцо, как печать запрета, как клеймо... снова. И эта рука заходила в такт неровному дыханию. Она начала задыхаться, обессилено оседая на пол. Но мужские руки ее аккуратно подхватили.

 И он заглянул в озлобленные глаза своего брата...

 Максим слез с мотоцикла и встал перед салоном мотто-техники "Мото-стайл": ноги на ширине плеч, в зубах сигарета, руки в карманах джинс, и недовольный взгляд придирчиво разглядывает вывеску.

 "Спалить бы к чертям этот "стайл"", - подумал про себя Максим, докуривая сигарету. - "Проблем было бы меньше".

 Выбросив окурок и выпустив изо рта дым, он зашел в салон. Вывеска и название то же, а вот внутри здесь за полтора года многое изменилось. Придурок по фамилии Михайлов тут все переделал. И мало того - обогатился ассортиментом. Мотоциклы, шлемы, экипировка и прочая ерунда для любителей двухколесного экстрима. Макс прошелся вдоль рядов, глазея по сторонам, как обычный посетитель, а потом зашел в зал, где стояла сама техника.

 - О, да у нас тут есть даже обновленная Гледис*,- пробубнил он себе под нос издевательским тоном, когда увидел мотоцикл Сузуки.

 Переступив через ленту, на которой висела табличка "Не заходить за ограждение", Макс подошел к байку и присел перед ним на корточки. Байк был новый. А вот о том, который стоял рядом, сказать то же самое было нельзя. Максу хватило одного взгляда на его превосходно крашеный пластик с фирменной, казало бы, надписью. А вот продавался он, как только что с завода.

 Чертов засранец все еще промышляет нечестным бизнесом. Впрочем, Макс не был удивлен, но, как и раньше, недоволен, что в ЕГО салоне до сих пор происходит такой беспредел.

 Снова обратив свое внимание на Гледис, Макс поднялся и сел на него. Удобный руль, хорошие габариты для среднего роста, приемлемый вес - неплохой был мотоциклы, хотя, Макс предпочитал другие модели, более агрессивные и шустрые на дороге.

 - Эй, слезь с мотоцикла, - хамским тоном сказал ему коренастый парень в черных брюках и белой рубашке, на груди у которого висел бейджик с надписью "Охранник". - Читать что ль не умеешь, тут же для тупых написано - "не заходить за ограждение".

 Макс выпрямился, посмотрел парню в глаза и ответил:

 - Да ладно, что, правда? А я и не заметил, - усмехнулся он, прикуривая сигарету. - Зато, я хорошо умею писать. И что ты скажешь, если я напишу одну бумажку, где будет написано... - посмотрев на бейджик охранника, Макс продолжил, - Антон Викторович Сидоров - уволен. Кто из нас окажется прав?

 Парень шутки не понял. Он, кажется, вообще ничего не понял. Но в раз побагровев, охранник двинулся к нему. У Макса напряглась каждая мышца, готовясь дать отпор. Подраться он не прочь в любое время, а сейчас особенно. Но к его разочарованию, к ним подбежала девушка, преграждая дорогу обнаглевшему работничку.

 - Стой, - тихо сказала она, упираясь охраннику в грудь ладонью.

 Обратив все внимание на парня, Макс не успел разглядеть лица девушки. Но зато спина, и все прилагающиеся к ней аппетитные части предстали перед ним во всей красе. И в глаза бросилась татуировка - внизу спины красовался кельтский узор, клином уходя за пояс коротеньких джинсовых шортиков. Макс усмехнулся, узнавая эту татуировку.

 - Кира, - обратился он к девушке, расплываясь в улыбке.

 - Привет, Макс, - со вздохом сказала она, поворачиваясь к нему. - У нас не курят.

 - Рад, что ты все еще тут, милая, - ответил он, игнорируя замечание о сигарете.

 Хоть что-то в этом чертовом салоне его все еще радовало. Кира почти не изменилась, оставаясь все такой же стройной и аппетитной, и это в возрасте около двадцати семи лет. Ммм, да, два года назад он испытывал дикое желание подмять под себя эту красотку прямиком на полу этого салона. Впрочем, как дало знать ему его тело, это желание никуда не делось. Но Макс так думал до тех пор, пока случайно не посмотрел на бейджик: "Администратор... Михайлова". Он крепко выругался, а потом добавил:

 - Только не говори мне, что вышла за него замуж?

 Кира наигранно-виновато улыбнулась, а потом ответила:

 - Да, год назад. А что такое? У тебя с этим какие-то проблемы? - спросила она, складывая руки под грудью. - Хотя, ты знаешь, мне это не интересно. И слезь с мотоцикла, у нас нельзя заходить за ограждение без продавца.

 - Вижу, ты скучала по мне так же сильно, как и я по тебе, - усмехнулся он. - Но, между прочим, я сам прописывал это правило.

 - Я помню, - замялась она. - Тебя давно не было.

 - Это не лишает меня определенных прав. Артем здесь? - спросил он, туша сигарету об колесо соседнего, краденого байка.

 Кира ахнула от этого жеста, начиная злиться.

 - Артема нет. И жаль, что ты помнишь только о своих правах и давно забил на обязанности. Пока тебя где-то носило, мы тут работали. И я тоже имею тут какие-то права. Слезь с мотоцикла, Максим!

 У-у-у, сколько в ней было дикости. И Максу определенно это нравилось. А уж то, как она произнесла его имя... Черт, кроме нее еще никто не произносил его таким сладким голосом.

 Макс слез с байка, перешел через ограждение и встал перед Кирой, нос к носу. Она гордо выдержала такое нарушение ее личного пространства. И так же гордо выдерживала его пристальный и презрительный взгляд. Максу стало тошно от одной мысли, что эта девчонка теперь жена человека, которого он когда-то невзлюбил. Его аппетит к ней несколько поутих, словно бы у сладкого яблока выступила гниль. И посмотрев в ее озадаченные глаза, он произнес:

 - Как скажешь... Михайлова.

 И подмигнув изумленной красотке, Макс направился к выходу, добавив напоследок:

 - До встречи, и привет Артему.

 ***

 Этим прекрасным летним утром ничто не предвещало беды.

 Кира глубоко вздохнула, провожая взглядом широкую спину самого нахального и сексуального мужчины, который ей когда-либо встречался.

 Глаза б ее его не видели!

 За полтора года она уже почти забыла о его существовании. Ведь тогда он волновал ее до дрожи в коленках. Этот обаятельный наглец одним своим взглядом и словом добирался до самых чувствительных мест на ее теле. Стоило ему подойти к ней, окинуть с ног до головы томным взглядом, словно уже раздевая и лаская, и в довершении к этому хриплым низким голосом сказать на ухо какие-нибудь пикантные слова, как она уже была готова отдаться ему душой и телом. Или даже нет, это могло случиться гораздо раньше, стоило ему только появиться перед глазами, даже ничего не говоря и не делая. Стоило ему просто быть, где-то совсем рядом, будоража все потаенные желания. Весь его нахально-небрежный вид кричал о том, что он способен воплотить в реальность каждое из них. Он, как сам грех, притягивал вкусить запретное, закрывая тебе глаза на то, что будет после.