Кэтрин Коултер - Сумасбродка

— Видите ли, мадам, я никогда не играла на давно случившемся несчастье, чтобы добиваться своего и без конца вызывать к себе жалость, и не отвергала собственную плоть и кровь только оттого, что не осмелилась увидеть прошлое таким, каким оно было на самом деле!

— Нет, ты врешь! Ты злая, несправедливая и не понимаешь, что мне пришлось пережить!

В ответ Джек лишь презрительно улыбнулась:

— Вам крупно повезло в жизни, мадам, — вы стали сумасшедшей. Вот и упивайтесь своим сумасшествием до конца дней. Хольте его и лелейте, как мужчина лелеет свою любимую, как мать лелеет дитя, — потому как это все, что у вас осталось, все, что вы когда-либо осмеливались себе позволить! — Резко отвернувшись, Джек позвала сестру: — Джорджина, детка, нам пора покинуть ее милость.

Малышка, владевшая благословенным даром не вслушиваться в ссоры между взрослыми, спокойно обернулась:

— Благодарю вас, мадам, за то, что позволили мне поиграть вашей красивой шалью.

У Алисы невольно сжалось сердце. Она так давно не видела детей, и теперь общение с этим милым ребенком, даже такое мимолетное, заставило ее задуматься. В самом деле, чего ради она затворилась от всего света и лишала себя самых простых радостей жизни? Ее взгляд устремился к Джек и дальше, туда, где на пороге, скрестив руки на груди, застыл ее сын с осунувшимся, мертвенно-бледным лицом. Возможно, в тот момент она впервые заметила боль в его взгляде, одновременно обращенном и в прошлое, и в настоящее, и пожалела о том, что сама явилась причиной. Нет, больше она не хочет длить эту муку!

Медленно поднявшись с кресла и царственным жестом остановив бросившуюся ей на помощь Джек, Алиса промолвила:

— Ты можешь не сомневаться в своем происхождении, мой мальчик. В твоих жилах действительно течет кровь человека, которого ты ненавидишь до сих пор. Лицом ты похож на меня, это правда, но ты его кровный сын. Вполне возможно, что в один прекрасный день ты станешь так же учить эту девчонку, чтобы сделать из нее настоящую женщину. Я не удивлюсь, если ты наконец услышишь голос крови. А теперь уходите оба и заберите с собой ребенка, пока мы не испугали девочку окончательно нашим криком.

— Спасибо, мама! — только и смог вымолвить Грей побелевшими губами.

Но Алиса больше не желала говорить — вернувшись в кресло, она застыла в своей привычной позе, выражавшей полное равнодушие ко всему окружающему.

— Грей, — заметила Джорджи, теребя барона за штанину, — эта леди такая странная, но она очень красивая!

— Ты права. — Грей погладил малышку по голове. — Хотя за последние полчаса странности в ней заметно поубавилось. И знаешь что, Джорджи? Ты совершенно очаровательная маленькая девочка! Давай мы сегодня вместе съедим наш ленч, ладно?

— Ладно, — согласилась Джорджи и с обезоруживающей улыбкой уцепилась одной рукой за платье сестры, а другой — за руку барона.

— Итак, сэр, все эти годы вы хранили мою тайну. — С такими словами Грей обратился к лорду Берли — человеку, бывшему его наставником с двенадцати лет. — Теперь я искренне выражаю вам за это благодарность. Но — все кончено. Я оказался сыном именно того человека, который всегда считался моим отцом. Поверьте, все же менее тяжело смириться с тем, что в моих жилах течет кровь этого чудовища, чем считать себя внебрачным ребенком, зачатым в результате насилия. Впрочем, я полагаю, что это уже не так важно. И тот и другой оказались бесчестными людьми.

Лорд Берли удобно сидел в глубоком кресле, весь закутанный в большой плед. Лицо его к этому времени уже утратило жуткий землистый оттенок, а взгляд приобрел былую остроту и ясность. Правда, слабость пока не позволяла ему выходить из спальни, но леди Берли поспешила заверить Грея, что больному с каждым днем становится все лучше.

Откинувшись в кресле, хозяин кабинета прикрыл глаза.

— У меня все еще не укладывается в голове, как Томас Леверинг Бэскомб мог учинить нечто подобное тому, о чем я сейчас узнал. Ах, когда мужчина любит всем сердцем, он готов на что угодно! Наверное, он был слишком привязан к твоей матери.

Грей даже скрипнул зубами от досады: похоже, даже лучшие мужчины готовы оправдать в себе любую низость, если они могут не колеблясь изнасиловать женщину и потом назвать это любовью. Однако он постарался отвечать сдержанно и почтительно:

— Милорд, я никогда не соглашусь, что любовь может быть совместима с насилием. Эта неоправданная жестокость вполне ставит отца Джек на одну доску с моим отцом.

Лорд Берли снова вздохнул и прикрыл глаза.

— Пожалуй, ты в чем-то прав. Но ведь я знал его на протяжении долгих лет и, честно говоря, очень любил. Ты вполне уверен, Грей, у тебя не осталось никаких сомнений?

— Боюсь, что так, сэр, — улыбнулся Грей. — И от этого я чувствую бесконечное облегчение, даже счастье. Там, внизу, ждет моя жена, она пьет чай с вашей очаровательной супругой. Возможно, вы хотели бы увидеться с ней? Поверьте, она просто чудесная, и я уверен, что одна лишь ее близость не даст мне раньше времени постареть и заставит прожить долгую, деятельную жизнь!

— Да, я с удовольствием с ней познакомлюсь. Приведите же сюда леди, которую зовут Джек!

— Я очень рад, что вы нашли друг друга, — произнес лорд Берли, как только Джек вошла в его кабинет и встала рядом с Греем. — А еще больше я рад тому, что для вашего союза не было и нет никаких препятствий!

— Вы научили нас не распускаться, милорд, — не колеблясь ответила Джек, останавливаясь возле его кресла. — Повернись все по-другому — кто знает, возможно, мне пришлось бы вас пристрелить… Но зато теперь я могу сказать совершенно искренне: меня переполняет безграничное счастье… и знаете еще что?

— Скажите же мне это поскорей. — Лорд Берли не мог сдержать улыбки при виде столь живой, непосредственной реакции Джек.

Она наклонилась и шепнула что-то ему на ухо.

— Ах, — воскликнул лорд, — это просто превосходно! Грей заметил многозначительный кивок леди Берли и выступил вперед:

— Джек, дорогая, его светлости сейчас подадут ленч, а потом он должен отдыхать. Смотри не заговори его до смерти! — Он мягко взял жену за руку. Баронесса Клифф отвесила лорду и леди Берли глубокий поклон и легкой походкой вышла вслед за мужем.

— Так ты готова была его пристрелить? — спросил барон, как только за ними закрылись тяжелые двери кабинета. Не выдержав, он расхохотался. — Вот так шутка!

Однако Джек ничуть не смутилась:

— Но это ведь чистая правда, а я вовсе не хотела врать твоему крестному!

— А что ты прошептала лорду Берли на ушко?

— О, так, ничего особенного, просто приятную мелочь — ты и сам догадаешься, если потрудишься подумать!

Барон шутливо нахмурил брови:

— Говори сию же минуту, не то я удушу тебя и спущу с лестницы!

В ответ Джек лишь прижала пальчики к его губам.

— Если бы ты знал, какое это счастье — снова целовать тебя как мужа, как любовника!

— По-твоему, я в счастье ничего не понимаю? — Грей наклонился и сам поцеловал ее в губы. — Дальше я идти не смею — мы все-таки не у себя дома. Так что даже не пытайся заговаривать мне зубы! Признавайся немедленно, о чем ты шепталась с лордом Берли! Тогда, так и быть, я поцелую тебя еще разок!

— Я всего лишь сказала ему, что люблю своего мужа всем сердцем и буду лезть из кожи вон, чтобы сделать тебя самым счастливым человеком на свете!

И тут Грей почувствовал в груди уютное тепло, совершенно неведомое ему прежде. В тот же миг ему стало ясно, что ответное чувство к Джек прячется именно где-то внутри этого теплого сгустка, наполняя его радостью и предчувствием великого счастья. Барон не находил слов, чтобы определить это непонятное, новое для него состояние, и оттого переспросил осипшим от волнения голосом:

— Всем сердцем? И ты готова на все ради моего счастья?

— На все, что угодно!

— Ну что ж, в таком случае мне стоит оставить тебя при себе. — Он погладил кончиками пальцев жилку у нее на шее. — Мне так нравится быть счастливым!

Он снова поцеловал Джек, и чудесное, незнакомое прежде чувство еще подросло. Похоже, теперь оно так и будет расти в нем всю жизнь. При мысли об этом Грей ощутил необычайную радость.

Когда новобрачные добрались наконец до особняка Сент-Сайров, там их встретил неожиданный гость. Колин Кинросс, граф Эшбернхем, выбежав навстречу, чуть не сбил с ног ошарашенных хозяев.

— С ней все будет в порядке! — выкрикивал он, схватив Грея за руку. — Ты что, не слышишь? Синджен не умрет из-за нашего ребенка! Видишь ли, доктор Бреньон — такой прекрасный малый! Он сказал, что у нее очень широкие бедра и что она создана для того, чтобы родить столько детей, сколько пожелает или сколько пожелаю я. Но не в этом дело. Главное то, что Синджен не покинет меня и будет мучить своими выходками до тех пор, пока мне не придет пора отдать концы! Когда Синджен соберется рожать, доктор Бреньон со своей женой, Энн, приедут в Шотландию и будут ожидать наступления решающего момента у нас в Зеленом замке. Ах да, вы же только что вернулись домой! Надо полагать, вы были в свадебном путешествии, верно? Пылкая, юная любовь — в мире нет ничего прекраснее ее! Ну, как бы там ни было, мне-то с любовью можно подождать. Главное то, что Синджен останется живой, здоровой и способной рожать детей!

Тут Колин схватил Джек в охапку и закружил по комнате.

— Ваш несравненный молодой муж ниспослал спасителя моей Синджен!

Он все кружился и кружился, не выпуская Джек из объятий, а она смеялась до колик и даже осмелилась слегка толкнуть Колина в бок, отчего он чуть не согнулся пополам и едва не уронил ее на пол. Хорошо еще, что Грей был начеку: он вовремя успел подхватить жену и поставить ее на ноги.

Барон ласково взглянул на Джек и шепнул:

— Прости, любовь моя, но Колина сейчас ничем не уймешь… Он не успокоится, даже если я прямо здесь полезу к тебе под юбку!

— Кто его знает… — Джек смущенно потупилась под откровенным взглядом мужа. Он назвал ее «любовь моя». Ну почему бы Колину Кинроссу не убраться отсюда ко всем чертям!