Воспользовавшись паузой в пространной речи своего друга, Грей пододвинул гостю кресло:

— Присядь и успокойся, Райдер. Мы уже поняли, в чем заключается твоя проблема, а теперь попробуем вместе найти выход. Кстати, в вашем округе выборы контролируются кем-то из местной знати?

— Теперь уже нет, — покачал головой Райдер, удобнее устраиваясь в кресле. — Род Локсли вымер лет двадцать назад, и мы перестали быть гнилым местечком, получив самоуправление и свободные выборы.

— Что еще за гнилое местечко? — удивилась Джек.

— Это округа, где автоматически выбирается в парламент глава самого сильного рода, притом что в некоторых округах и жителей-то осталось раз-два и обчелся. Понимаете, как это несправедливо?

— Хм-м, — протянула Джек, — но тогда выход напрашивается сам собой!

Мужчины с удивлением уставились на нее.

— Все отлично, Райдер! — обворожительно улыбнулась Джек. — Вам просто необходимо снова превратить ваш округ в гнилое местечко! Вспомните о том, что вы Шербрук, и сами установите контроль над избирателями! Я не сомневаюсь, что ваш род намного стариннее и влиятельнее, чем какие-то Локсли!

— Мне не очень нравится пускаться на уловки, которые поставят меня на одну доску с Редфилдом, — задумчиво проговорил Райдер. — Тем не менее было бы интересно узнать, каким образом это можно сделать.

— Вряд ли все так уж сложно. Вспомни, какие надутые идиоты в палате лордов умудрились не прогнить окончательно на протяжении многих веков! — Грей засмеялся. — Нет, ты только подумай! Я ведь и сам являюсь одним из этих идиотов!

— Мне нужно сперва все хорошенько обмозговать… — Райдер залпом проглотил чашку чаю. — А для начала, конечно, посоветоваться с Дугласом. Надеюсь, им с Алекс уже удалось помириться. Я все никак не пойму, с чего они так сцепились?

— По-моему, — осторожно начала Джек, — это как-то связано с некоей высокорослой леди по имени Хелен Мэйберри. Той самой, которая помогла мне спасти Грея.

— Ах, Хелен! Так вот в чем дело! Я возил ее к Гюнтеру в этот вторник, так как она сказала, что была там в понедельник с Дугласом и ей ужасно понравилось мороженое. Значит, это из-за Хелен Алекс с Дугласом чуть не перегрызли друг другу глотки? Но с какой стати, скажите мне ради всего святого? Она такая милая дама — никогда не обижается на шутки и не откажется от лишней кружки эля или от мороженого у Гюнтера! Когда мы катались с ней по парку, она раскланялась не меньше чем с дюжиной знакомых — оказывается, Дуглас успел накануне познакомить ее со всем обществом! — Покончив с обсуждением всех этих подробностей, Райдер поднялся. — Ну а теперь пора заняться делом. Так, значит, установить контроль над выборами, а? Это действительно может оказаться подходящим решением. Большое вам спасибо, Джек!

Некоторое время супруги молча смотрели вслед Райдеру, который невозмутимо принял от Куинси возвращенную к жизни шляпу и вышел, бормоча что-то себе под нос.

— Милорд, вам только что доставили два письма, — обратился Куинси к Грею.

— Хорошо, я прочту их позднее.

— Но по-моему, они довольно важные, милорд.

Грей небрежно взял оба конверта и сунул в карман, а потом с улыбкой обернулся к Джек, подхватил ее на руки и понес к лестнице — уже во второй раз за этот вечер.


— Наконец-то наш мальчик женился! — проворковала миссис Пиллер, стоя под большим портретом виконта Сент-Сайра. — Подумать только: носит барышню на руках средь бела дня и милуется и целуется с ней на глазах у всех! Представляю, как смутилась бы моя дорогая матушка! Она всегда говорила, что в ее времена в благородных домах такого не допускали!

— Вот и наврала твоя матушка, — отрезал Куинси. — В благородных домах всегда допускали все, что угодно!

Глава 24

— Я дал клятву, что не пропущу ни дня и постоянно буду доказывать тебе на деле, что близость с мужем дарит женщине слезы радости. Но день уже на исходе, а мы до сих пор не улучили минуты для этого блаженного занятия. Нам стоит поторопиться, Джек, чтобы не нарушить клятвы.

— А что, если сумерки наступили раньше из-за дождя?

— В таком случае мне следует свериться с часами. — Грей опустил жену на пол посреди спальни. — Это моя комната. Она станет намного светлее, если раздвинуть плотные портьеры, но тогда испанская мебель, которую отец привез когда-то из Кордовы, может показаться тебе слишком массивной.

— Тебе не кажется, что вот этот сундук в изножье кровати мог бы выдержать твои уроки лучше, чем я? — Джек лукаво посмотрела на мужа.

В ответ Грей лишь глухо застонал. Пуговицы, никогда прежде не проявлявшие к нему враждебность, вдруг словно сговорились и не желали вылезать из своих петель. Барон чертыхнулся.

— Нет, не надо мне напоминать! Твоя мама накормила бы меня репой!

— Ты становишься грубым, Грей! Знаешь, что я чувствую в такие минуты?

— Желание удрать к себе в спальню и спрятаться под кровать или подыскать себе другого мужа, способного напустить на себя сдержанный вид?

— А вот и не угадал! Каждый раз, когда твои пальцы путаются в застежках, на меня словно снисходит благословение! Ты так сильно хочешь меня, что теряешь контроль над собой, и мне нравится это, Грей, очень нравится! — Она ласково тронула мужа за руку, и вдвоем они с успехом расправились с длинным рядом пуговиц на ее платье.

Но вот наконец изящные туфельки полетели в сторону, чулки были сняты с очаровательных ножек, и Грей, отступив на шаг, смог без помех любоваться ее стройной фигуркой.

— Ох, Джек, я жутко измучился, пока избавил тебя от всех этих проклятых тряпок! Зато теперь, когда ты стоишь передо мной нагая, я волен ласкать тебя как угодно. Даже глаза разбегаются: не знаю, с чего и начать!

— Наверное, — голосок Джек странно зазвенел, — тебе не мешало бы тоже раздеться? А то я чувствую себя как-то странно…

— Согласен, но я просто не в силах отвести от тебя глаз! Я говорил тебе раньше, как меня волнует твоя грудь?

— Да, — ответила Джек, потупившись, и расстегнула пуговицы у него на жилете. — Знаешь, чего я хочу больше всего?

Вместо ответа Грей охнул и потянулся было к Джек, но тут же схватился за застежку у себя на брюках.

— Так чего же?

— Помочь тебе освободить это место от одежды.

— О Господи, я этого не выдержу! Нет-нет, не приближайся. Ты же понятия не имеешь, что со мной творится! Я вот-вот сорвусь, я еще ближе к последней черте, чем был в первый раз, а ведь тогда все висело на волоске, и я, конечно же, не выдержал… Нет, ты уж лучше вообще ничего не делай, просто стой себе тихонько, а я буду смотреть на тебя и обмирать от счастья. Кстати, ты и правда можешь помочь мне с пуговицами.

Тут он дернулся как ужаленный — судя по всему, рука Джек угодила как раз туда, куда нужно. Однако очень скоро Грею стало ясно, что ему больше не выдержать, и он простонал:

— Умоляю, хватит!

Сдернув наконец сапоги и зашвырнув их подальше, барон подхватил Джек и опрокинул ее на кровать, а потом, плюхнувшись рядом, прижался к ней всем телом, блаженно зажмурился и попытался хоть немного прийти в себя.

— Теперь я приподнимусь на локтях, чтобы видеть твою грудь.

— Грей!

— Хм-м… Кажется, я вот-вот овладею собой настолько, что смогу начать… Нет, Джек, мне нельзя думать о том, как приятно прижиматься к тебе и чувствовать каждый дюйм твоего тела. Оно такое нежное, бархатистое…

— Но, Грей, я только хотела сказать, что, наверное, все же лучше было бы раздвинуть портьеры!

Пальцы барона замерли на полпути к вожделенной груди, и он растерянно захлопал ресницами.

— Прости, Джек, что ты сказала? Кажется, что-то насчет портьер? Если они тебе не по вкусу, мы обдерем их в два счета.

— Нет, погоди, я имела в виду совсем не то. Ты сейчас ведешь себя как призовой жеребец, которому нужно обязательно прийти первым к финишной черте, а из меня сделал жокея, даже не потрудившись объяснить, где у тебя поводья и как ими править. Я вообще ничего не понимаю!

— Прости, Джек, но это все так странно…

Барон наклонился и поцеловал ее грудь, а потом принялся покрывать легкими, щекочущими поцелуями ее губы, лицо, шею, и в этих поцелуях не было ничего угрожающего или подозрительного. Джек не заметила, как оттаяла. Грей знал толк в поцелуях, и ей нравился вкус его губ. Мало-помалу Джек все больше погружалась в свои новые ощущения. Она положила руку мужу на плечо, и тогда он решился наконец погладить ее по груди.

— Ох, — вырвалось у нее, — как это приятно, Грей! Теперь ты снова меня дразнишь!

— Джек, я готов дразнить тебя всю оставшуюся жизнь! Клянусь, больше я никогда не стану об этом забывать!

Он поцеловал ее груди, продолжая ласкать. Джек невольно подалась вперед.

— Вот, хорошо, — бормотал барон между поцелуями, — наслаждайся и не спеши, Джек, — я не собираюсь набрасываться на тебя и распинать на кровати!

Вскоре Джек возбудилась настолько, что выгнулась всем телом и стала сама искать его губы, а потом просунула язык ему в рот и прижала Грея к себе что было сил.

— Нет, Джек, не так скоро! — нежно прошептал он.

Как бы невзначай ладонь Грея легла на ее живот, мышцы которого сразу затвердели; но он не стал убирать руку — просто оставил ее лежать неподвижно на горячей бархатистой коже. Наконец Джек заметила:

— Ох, Грей, по-моему, нам пора двинуться дальше…

В ответ барон только молча кивнул, так как не находил в себе сил произнести хоть одно слово. Но стоило его пальцам проникнуть во влажную ложбинку между ее ног, как Джек чуть не соскочила с кровати.

— Ох, кажется, теперь ты зашел слишком далеко! Это уже ни на что не похоже…

— Погоди, Джек! — Тут на смену его пальцам пришли губы и язык, и Джек уже больше не сопротивлялась. Она впала в восхитительное забытье, извиваясь под ним всем телом… И тогда Грей вошел в нее. Джек чуть не взорвалась от ни с чем не сравнимого чувства полной отдачи, единения с человеком, о котором она ничего не знала еще месяц назад.