Георг Борн - Султан и его гарем

– На что вы решаетесь, братья? – спросил председатель.

– Мы остаемся! – единодушно решили все.

– Унесите Мансура, – приказал тогда мулла Кониара, – но будьте готовы по моему приказу взять грека Лаццаро! Его преступлениям должен быть положен конец. Он думает, что может предать нас суду и тем избежать наказания, но он не знает, насколько наша власть стоит выше его подлой измены! Мера его преступлений переполнилась! В эту ночь приговор над ним будет исполнен!

В это мгновение послышался шум приближающихся шагов и голосов.

Золотые Маски неподвижно остались на своих местах.

– Сюда! – послышался голос Лаццаро. – Мы их поймали! Хватайте их!

На площадке появился Лаццаро в сопровождении пяти солдат.

– Никто не уйдет! – продолжал грек. – Вот так удачная поимка!

Но солдаты с испугом попятились назад, они увидели Золотые Маски и, исполненные священного ужаса, отступили, вместо того чтобы следовать за греком! Никакая власть на земле не могла бы заставить их схватить эти таинственные существа.

Лаццаро не подумал о возможности такого оборота дела. Он обернулся к солдатам и увидел, что они отступают.

– Сюда! – закричал он. – Схватите этих людей! Это что такое? Или вы не солдаты, а трусы? Сюда, а не то вы будете расстреляны!

Но никакие угрозы не могли подействовать на солдат. К тому же Лаццаро не был их начальником.

Он увидел, что они оставляют его одного.

– Назад, трусливые собаки! – закричал он вне себя от ярости, видя, что солдаты уходят. – Смерть вам, подлые трусы!

Остальные солдаты, занявшие выходы из развалин, точно так же не хотели арестовывать Золотые Маски. Узнав от товарищей, кто находится в развалинах, они, не колеблясь ни минуты, решили как можно скорее оставить развалины и возвратиться в город.

Лаццаро увидел себя одного среди врагов, которых он хотел выдать…

Ярость наполнила его душу при виде бегства солдат. Что он сделал? Вместо того чтобы уничтожить Золотые Маски, он сам попался в их руки!

– Возьмите грека! – раздался голос председателя, когда Лаццаро хотел последовать за солдатами.

При виде угрожавшей опасности Лаццаро, казалось, решился отчаянно защищаться. Он выхватил из-за пояса кинжал и хотел бежать.

Но две Маски, повинуясь полученному приказанию, бесстрашно бросились к греку, злой взгляд которого как бы ошеломил одну из них.

Лаццаро воспользовался этим, кинулся на Маску и ударил ее кинжалом, но кинжал скользнул, не сделав Маске никакого вреда…

В этот момент другая Маска быстро набросила покрывало на голову греку и тем положила конец его сопротивлению.

Через мгновение Лаццаро был связан.

Это было накануне казни Гассана.

Известие об этом ужасном приговоре невыразимо опечалило Сади.

Уже два дня прошло с тех пор, как Реция исчезла бесследно, а теперь Сади получил и этот новый удар.

Мысль, что Гассан должен умереть позорной смертью, от руки палача, не давала ему покоя. Правда, вина Гассана была велика, но и убитые им были тоже преступники!

Сади твердо решил просить султана изменить приговор, а для этого сорвать маску с тех, кого султан одарил своим покровительством.

Он отправился во дворец Долма-Бахче, который новый султан выбрал для своей резиденции.

Настроение при дворе было самое неблагоприятное, были получены очень неприятные известия не только с театра войны в Сербии, но и относительно намерений России.

Эти обстоятельства привели султана в дурное расположение духа, так что он не хотел и думать о каких бы то ни было переменах в государстве.

Султан принимал Мидхата-пашу, когда ему доложили, что Сади-паша просит аудиенции.

Само собою разумеется, что новый султан не мог иметь доверия к сановниками, которые остались верными его свергнутым предшественникам. Тем менее он был расположен к Сади-паше, которому он не мог простить его разрыв с принцессой Рошаной, своей близкой родственницей.

Знай Абдул-Гамид, что произошло между Сади и принцессой, он, возможно, судил бы иначе, но теперь он думал, что бывший великий визирь оскорбил принцессу, поэтому хотя и велел принять его после ухода Мидхата, но принял очень холодно.

Сади едва заметил это, так он был удручен. Зато султан был неприятно поражен гордым видом Сади.

– Тебя освободили по приказанию моего несчастного брата, – сказал султан. – Я не хочу мешать этому, хотя мне и советовали так поступить! Ты просил аудиенции, Сади-паша, говори!

– Я пришел к вашему величеству с просьбой!

– Говори, хотя только что прощенному и не следовало бы обращаться с новой просьбой.

– Я прошу не за себя, а прошу только правосудия.

– Правосудия имеет право требовать последний из моих подданных.

– Это прекрасные слова, ваше величество!..

– Говори, в чем состоит твоя просьба, – перебил султан.

– Над великим шейхом Гассаном произнесен ужасный приговор, я пришел просить смягчения этого приговора.

– Как! Ты просишь за убийцу?

– Я прошу ваше величество только изменить приговор! Если бы все ваши слуги, и те, которые не погибли от руки Гассана, и те, что еще находятся на вашей службе, также поплатились за свою вину, тогда…

– За какую вину? – перебил султан пашу. – Ты говоришь об убийце!

– Наказанные Гассаном и их товарищи также замышляли против меня убийство!

– Против тебя?

– Да, ваше величество! – бесстрашно отвечал Сади. – Я должен был быть убитым, и меня спасло только вмешательство несчастной девушки.

– Какое обвинение! – вскричал, побледнев, Абдул-Гамид. – Докажи его!

– В тюрьме Сераскириата есть комната, в которую я был заключен, и над постелью в ней находится балдахин, опускающийся на спящего на этой постели. Балдахин душит того, кто окажется под ним. Девушка, о которой я говорил, предупредила меня!

– Это воображение, фантазии! – вскричал султан.

– Я не говорил бы об этом вашему величеству, если бы не считал своим долгом предостеречь, потому что еще не все люди, которых, я обвиняю в убийстве, погибли. Ваше величество называет мои показания фантазиями, я не стану противоречить… Но для того, чтобы вернее умертвить меня, в тюрьме был поставлен отравленный шербет, выпив только несколько капель его, я чуть было не умер.

– А кто из тех, кого ты обвиняешь, находится еще в живых?

– Мансур-эфенди и Гамид-кади, ваше величество!

– Я прикажу произвести следствие, и тебе будет оказана справедливость, – холодно сказал султан. – Не тот ли ты Сади-паша, которого одно время терпели во дворце принцессы Рошаны?

Сади почувствовал, как его стараются унизить, и понял, что его несправедливо обвиняли.

– Вашему величеству, кажется, неверно передали, в чем дело, – сказал, он. – Я никогда не посещал дворца принцессы с корыстными целями, никогда не было, чтобы меня там только «терпели»! Я обязан принцессе только одним советом, который она дала мне в начале моей карьеры! За этот совет я был очень благодарен, и было время, когда я уважал и… любил принцессу!

– А что же случилось потом?

– Есть такие дела, ваше величество, которых лучше не касаться, к таким принадлежит и то, что произошло между мною и принцессой.

– Принцесса поступила опрометчиво, оказывая тебе свою милость, забыв, что не следует дарить каждого своим расположением! – сказал султан. – Но я требую, чтобы ты назвал мне причину, по которой отказался от ее милости!

– Мне будет тяжело исполнить приказание вашего величества, и я просил бы позволения молчать.

– Я хочу знать причину! Говори!

– Принцесса сама может сказать, что произошло между нами!

– Я приказываю тебе говорить под страхом моей немилости!

– Ваше величество, вы и так оказываете мне немилость! – твердо и спокойно отвечал Сади.

– Довольно! – вскричал, побледнев, султан. – Можешь идти! Я никогда более не хочу тебя видеть! В течение месяца ты должен оставить мою столицу и государство! Ступай!

– Ваше величество изгоняете меня? – спросил Сади.

– Мой приказ об этом будет передан тебе! Мое государство навсегда закрыто для тебя. Иди!

Сади молча поклонился и вышел. Когда он проходил через приемную, все его бывшие друзья отворачивались от него.

Сади спешил из дворца, его точно давила какая-то тяжесть, ему назначено было самое тяжелое наказание – оставить свою родину!

Он был один, у него не осталось никого и ничего, кроме сознания, что он верно служил своему отечеству.

Вечером в дом Сади явился мушир и привез подписанный министрами приказ об изгнании, но кроме того, муширу было приказано передать, что Гамид-кади тоже изгнан, а Мансур-эфенди бежал или исчез бесследно.

Это известие, по словам мушира, было приказано передать Сади-паше. чтобы он знал, что справедливость равно оказываете всем, невзирая ни на что.

Когда мушир удалился, а Сади остался один, все еще держа в руках приказ, ему послышались в соседней комнате шаги.

Был уже вечер, но огонь еще не был зажжен.

– Сади-паша! – послышался глухой голос.

Сади пошел и отворил дверь.

В темноте мелькнула Золотая Маска.

– Ты зовешь меня? – спросил Сади. – Я повинуюсь твоему приказанию и слушаю тебя.

– Ты ищешь Рецию – не сомневайся в ее верности! – раздался голос Золотой Маски.

– Я не нахожу Реции, но не сомневаюсь в ее любви и верности.

– Оставь в эту же ночь Стамбул, – продолжала Золотая Маска. – Поезжай к Адрианопольской заставе.

– Как, неужели я должен сегодня же ночью бросить Стамбул?

– Ты найдешь Рецию! Кроме того, здесь твоей жизни угрожает опасность.

– Я не боюсь смерти!

– Но ты должен защитить себя от руки убийцы! Ты должен жить для Реции.

– Я последую твоему совету и сегодня же ночью оставлю Стамбул! – ответил Сади.

– Все остальное ты скоро узнаешь. Ты снова найдешь Рецию, и ее исчезновение объяснится! – проговорила Золотая Маска и оставила дом Сади.