Лина не помнила, как доехала до дома, не поняла, как очутилась в квартире. В голове ее был полный бардак. И до сих пор эхом звучали слова ее сводной сестры: «Он любит меня, а я — его. И никто, даже ты, не помешает нам быть вместе». Нет, — гнала Лина прочь эти мысли, — этого не может быть. Это слишком жестоко, чтобы быть правдой.

Девушка прошла в кухню.

— Я все знаю, — заявила она с порога, взглянув на султана.

Тот поймал ее взгляд и понял — разговора не избежать.

— Я хотел признаться тебе, — опустил он глаза. — Не хватило духу.

— Признаться? В чем? — Лина готова была разрыдаться. — В том, что вешал мне лапшу на уши, притворяясь бедным и несчастным. А сам в это время крутил роман с моей сестрой. Да знаешь, кто ты после этого? Я поверила тебе. Я верила каждому твоему слову. А ты… — Лина опустилась на стул.

— Поверь. Я и не думал обманывать тебя. И тем паче использовать. Я просто думал разобраться во всем сам.

— Сам? Разобраться? Это каким же образом? Прыгнуть в постель к моей сестре?

— О чем ты говоришь?

— Скажешь, между вами ничего не было? — Лина задыхалась от ревности.

— Ты имеешь в виду? — Мурад замолчал.

— Так было все-таки?

— Не в этой жизни, — султан опустил глаза.

— Как это понимать? — продолжала девушка разговор на повышенных тонах.

— Я говорил тебе, что хочу найти Ямур. Я уверен, что переместился в этот мир именно из-за нее. Не знаю, как она погибла и почему. Но уверен, без посторонней помощи здесь не обошлось. Я должен спасти ее в этом мире. Должен выяснить правду. Возможно, мне удастся все изменить и в своем.

— Но если что-то произошло, этого уже не изменить. Неужели ты не можешь это понять? Ты как индюк вбил себе что-то в голову и не хочешь послушать рассудка, — Лина, жестикулируя и крича, не могла остановиться. — Постой. Не хочешь ли ты сказать, что моя сводная сестра Настя…

— Да. Это Ямур.

— Ха! Да ты в своем уме? Это уже слишком. Ты так помешался на своей безумной любви, что теперь свою погибшую возлюбленную готов видеть в любом на нее похожем.

— Я не лишился рассудка. Поверь мне, — Мурад взял Ангелину за руки. — Неужели я похож на умалишенного?

— Теперь уже сомневаюсь, что ответить! — Лина убрала руки. — Настя не может быть Ямур. Я росла с ней с детства. Она не переместилась сюда, как ты. Поверь.

— Возможно, это произошло по-другому. Я не могу сказать, как именно. Но поверь мне, если бы у меня был портрет Ямур, ты согласилась бы со мной. Я был с ней очень долго. Знаю каждую родинку на ее теле, каждую морщинку на лице.

— Даже и не сомневаюсь. Надеюсь, ты все родинки у Насти на теле пересчитал? Не пропустил ни одной? — язвила Лина.

— Почему ты так жестока? Почему не хочешь выслушать меня?

— Но это чушь! Полная ерунда! Такого не может быть! Это не подвластно никакой логике! — Лина вскочила со стула и заметалась по кухне.

— А то, что я здесь. То, что двенадцатый султан Османской империи, чья история заканчивается в январе тысяча пятьсот девяносто пятого года, здесь, перед тобой. Это подвластно объяснению?

— Не знаю. Я запуталась. Не знаю, что и думать! — Лина обняла обеими руками голову. — Одно знаю точно, я не хочу тебя видеть! Ты обманул меня. Предал! Поэтому убирайся из моей квартиры! — Лина указала на дверь. — Я слышала, ты снял квартиру?

— Как тебе стало известно об этом?

— Твоя драгоценная Настя сообщила. И еще много, о чем поведала. Так что не утруждайся в объяснении.

— Я снял квартиру. Но не для того, чтобы жить там с Ямур.

— Настей. Умоляю тебя, не произноси имя своей погибшей возлюбленной. Она не Настя.

— Я снял квартиру, потому что не могу здесь больше оставаться. Я не могу, как ты сама говорила, сидеть на твоей шее. И еще я не могу, потому что…

— Ну, чего замолчал? Говори уже, раз начал. Потому что я мешаю вашему счастью?

— Между мной и Настей ничего не было. Ты должна верить мне.

— Да? А вот она считает по-другому. Убирайся! — Лина вновь показала на дверь. — Я больше не вынесу твоего присутствия. Ни минуты.

— Хорошо. Я уйду, — смирился, наконец, султан. — Но только потому, что хочу все выяснить. Насте угрожает опасность. Но ты как упрямая ослиха не слышишь меня, продолжая думать только об одном, что тебя волнует.

— Да? И что же меня волнует?

— Была ли у нас с твоей сестрой ночь любви или нет?

— Ах, ночь любви, говоришь, меня волнует? Пошел вон отсюда! — Ангелина набросилась с кулаками на султана молниеносно так, что тот не успел среагировать. Получив пару оплеух, он закрыл лицо руками, продолжая оправдываться.

Поняв, что одними оплеухами его не выпроводить, Лина схватила тот самый сотейник, которым уже угрожала Мураду. Благо он был свободный и прохлаждался на плите.

— Что ты делаешь? — вопил Мурад.

— Значит, говоришь, я ослиха? — Лина размахивала сотейником, словно мечом, в разные стороны. — Да я убью тебя! И не посмотрю, что султан!

— Остановись же, девка. Совсем ума лишилась?

— Это кто еще лишился из нас? Убирайся, говорю, отсюда! Чтоб глаза меня твои не видели!

— Ааааа. Да что ты творишь? Больно же! — Мурад получил-таки сотейником по голове.

Продолжая обороняться, он пятился к двери. И дойдя до последней, не разворачиваясь, чтобы еще и по спине не схлопотать, дернул за ручку. Благо дверь оказалась не заперта. Мурад споткнулся о порог и кубарем выкатился на лестничную клетку.

— Не возвращайся сюда! Никогда! — уже на площадке продолжала Лина, размахивая сотейником.

На шум в подъезде, конечно же, вышла баба Галя.

— Господи, — подняла она обе руки кверху. — Да что же вы так раскричались-то? Напугали моего бедного Кузьму.

— Баба Галя, вы только не вмешивайтесь, — досталось и бедной старушке.

— Эх, молодежь пошла, — развела та руками. — Ни капли уважения к старшим.

Султан, воспользовавшись тем, что Ангелина отвлеклась на бабу Галю, поднялся на ноги и спрятался за спину бабульки. Но Лина не могла остановиться. Она замахивалась снова и снова прямо перед носом соседки. Султан не растерялся, схватил бабу Галю под обе руки и оборонялся уже ей, как щитом, разворачивая то вправо, то влево.

— Поставь бабу Галю на место! — кричала Лина.

— И не подумаю! — отвечал Мурад.

— Ах, ты еще и трус! Прятаться за бедной бабушкой!

— Да что тут у вас, в самом деле? — подала голос соседка, которой явно не нравилась роль щита.

— Баба Галя, потерпите немного, — сменив тон на более ласковый ответил ей Мурад, ловко увертываясь от очередных ударов сотейником.

— Совсем распоясались. Сынок, за что она это тебе так? — в перерывах между ударами баба Галя пыталась еще и поддержать беседу.

— За любовь, — не растерялся султан.

— Ах, за любовь, говоришь! — Лина разошлась еще сильнее. — Я тебе сейчас покажу любовь! А ну выходи! Не будь трусом!

— Чтобы ты меня убила? — уже смеялся Мурад. — Ни за что не выйду!

— Не выйдешь? — Ангелина размахнулась в очередной раз, Мурад не успел увернуться и получил крепкий удар по голове.

Он пошатнулся и рухнул прямо под ноги бабы Гали.

— Ох! — поднесла та ладони ко рту. — Убила девка парня.

Лина отбросила в сторону сотейник, последовав примеру соседки, закрыла рот руками и встала как вкопанная.

— Господи, что же я натворила? — полушепотом произнесла она.

— А славный был хлопец. Всегда вежливый такой, — покачала головой старушка.

— Баба Галя, да заткнитесь вы уже! — Лина на цыпочках подошла к распластавшемуся на полу Мураду, нагнулась, нащупала пульс. В это время парень застонал.

— Жив ваш хлопец, — поднялась она на ноги и потерла друг о друга ладони. — Что с ним будет?

Султан открыл глаза.

— Что ты со мной сделала, девка? — еле выговорил он.

— Может, все же скорую вызвать? — предложила соседка.

— Не надо. Полежит немного, оклемается. Нужно лед приложить.

— Ох, шишка-то у него какая на лбу огроменная.

— Ничего, до свадьбы заживет. А шишки получать, видимо, его хобби, — улыбнулась Лина. — Помогите мне затащить его в квартиру.

Ангелина и баба Галя взяли под руки султана и волоком дотащили того до дивана. Мурад сопротивлялся. Но где уж с женщинами спорить. Пришлось султану смириться со своим положением.

— Кстати, заходила к тебе несколько раз, да где уж тебя дома застать, — на ухо сказала Лине баба Галя перед уходом. — Хотела кое-что рассказать.

— И что же? — Ангелина, прикрыв дверь в комнату, спешила выпроводить любопытную соседку.

— Приходил тут один. Солидный такой. Все расспрашивал про твоего парня.

— Как расспрашивал? Кто?

— А мне почем знать? — развела руками бабулька. — Говорю же, высокий, здоровый, от такой, — растянула она руки в разные стороны, дабы показать размер незнакомца.

— И о чем он спрашивал?

— Я как раз собиралась в магазин Кузьме купить «Вискас». Закончился, как всегда. Ну и надеваю ботинки возле двери…

— Баба Галя, говорите же быстрее, — Лине не хотелось знать все подробности.

— Вдруг слышу, кто-то копошится в подъезде. Я сначала думала — грабитель. Ну, ты знаешь, я ж не из робкого десятка. Прихватила, значит, сковородку. Выхожу. Стоит. Я спрашиваю: «Молодой человек, вам кого»?

— А он?

— А он и отвечает: «Ангелина Снегирева, дескать, здесь проживает?» Я спрашиваю: «А вы кто ей будете?» Он, значит, смотрит на меня так злобно и говорит: «Брат я ее двоюродный». Я говорю: «Здесь живет. Но сейчас дома нет. На работе она. Может, чего передать?»

— Ну, говорите же быстрее, баба Галя.

— А он отвечает: «Ничего не надо передавать. Я потом зайду». Развернулся и хотел уйти. Может, испугался — сковородку-то я из рук не выпускала. А потом развернулся и спрашивает: «А парень, что с ней живет, вы его знаете?» Я ему: «А тебе, дескать, зачем это знать?» А он смотрит на меня так, как будто загипнотизировать хочет и говорит: «Давно он здесь живет? Вы не замечали за ним что-нибудь странного?»