Внезапно она вспомнила, что наступивший день отмечен на папирусном календаре, висящем у нее в покоях, красной охрой. В этот день много лет назад была найдена мертвой в каменной келье колдуна и провидца ее мать – Великая солнечная жрица царства Анхиноя. Перевернувшись на спину Македа спросила у жриц:

– Который сегодня по счету день от начала месяца?

– Семнадцатый, – отозвалась Хиона. Жрица глядела на лежащую царицу сверху вниз, как коршун глядит на распластанную перед ним вольную птицу – странным и хищным взглядом. Македе даже показалось, что взгляд жрицы напоминает сейчас взгляд гепарда, приготовившегося к прыжку.

– В этот день Великая солнечная жрица Анхиноя ушла в царство теней. А сегодня как раз завершается полнолуние, – произнесла Хиона, – мы сплели тринадцать венков из цветков лотоса. Главный жрец просил напомнить тебе, что ты обязательно должна завтра присутствовать на утреннем жертвоприношении. Ты должна туда обязательно пойти, великая царица! Кархедон сказал, что на этот раз гнев Солнечного бога будет особенно страшен! Он вызовет засуху и неурожаи в стране, если ты не будешь присутствовать на этом жертвоприношении. Главный жрец также сказал, что обвинит в наступившей засухе и пожарах тебя, царица! – в голосе Хионы сквозило напряжение и страх. Она настойчивым взглядом смотрела на Македу, прекратились движения ее быстрых и ловких рук. Жрица застыла на месте.

«Она боится. За меня или за себя?» – подумала царица. Прикрыв глаза, словно бы щурясь от солнца, а на самом деле внимательно наблюдая за Хионой, царица заметила в глазах Хионы отблеск промелькнувшего страха.

Хиона напряженно ждала ответ. От того, что скажет царица, зависела ее жизнь. Эта жрица была преданной шпионкой главного жреца. Она давно стала его глазами и ушами и доносила ему буквально о каждом шаге и вздохе своей повелительницы. Незаметно для самой Хионы Кархедон уже давно приобрел над ней почти безграничную власть, внушая ужас. Он шантажировал ее, угрожая медленной и мучительной смертью в огромном котле в царстве теней, если она откажется исполнять его приказы.

Между тем присутствие на жертвоприношениях было необязательным для Савской царицы. Македа имела право сама принимать решение, участвовать или не участвовать ей в ритуальном жертвоприношении. Она не знала, что Кархедон вчера неожиданно вызвал к себе Хиону и под страхом смерти угрозами потребовал уговорить царицу обязательно прийти завтра на ритуал. Зловеще глядя на растерянную от страха и неожиданности Хиону, жрец добавил, что если царица откажется, то она – Хиона – завтра же умрет!

– Надеюсь, вы все приготовили для нашего танцевального обряда? – спросила Македа. Она намеренно не ответила на вопрос Хионы прямо и устремила на побледневшее лицо жрицы изучающий и твердый взгляд. Хиона заметила пристальный взгляд царицы и нервно переступила с ноги на ногу, на лбу у нее выступили бисеринки пота. Сильно волнуясь и оттого не в силах понять Македу, Хиона вконец смешалась и стыдливо отвела глаза в сторону.

«Она недоговаривает! Но что? Неужели она предала меня! И все это каким-то образом связано с главным жрецом!» – догадалась Македа.

– Мы все приготовили, – вмешалась в разговор Эйлея. Она также заметила странное поведение и напряженный голос Хионы и многозначительно переглянулась с царицей.

– Ритуальные корзины стоят, доверху наполненные всем необходимым. Если хочешь, царица, ты можешь сама все проверить и посмотреть! – Эйлея вопросительно глядела на царицу.

Та ласково и величественно улыбнулась в ответ:

– Не нужно. Я доверяю вам во всем. Ведь вы мои самые любимые жрицы и три мои верные подруги, – царица скользнула пытливым взглядом по лицу отвернувшейся Хионы. Но та намеренно безразлично глядела на шевелящуюся от ветра листву деревьев.

– Знаешь, прекрасная Македа! Наступивший день слишком долог! Мне кажется, что он бесконечен, – в голосе Эйлеи проскользнуло неприкрытое огорчение, смысл которого Македа сразу же постигла и лукаво усмехнулась.

– Что есть бесконечность? Порой мгновения становятся вечностью из-за нас самих! Наверно, тебе, как и остальным девушкам, просто не терпится дождаться ночи и оказаться на Горбатой горе? – Македа понимающе улыбнулась. Глаза ее весело заблестели.

– Ты права, моя царица. Впрочем, я думаю, что не только я и две наши подруги хотят там оказаться! Мне кажется, что и ты сама горишь подобным желанием… – Эйлея нежно улыбнулась и, протянув руку, без стеснения прикоснулась дрожащими пальцами к груди Македы. Осторожным и ласковым движением она обвела вначале полную и упругую грудь, а затем принялась теребить набухший розовый сосок.

Македа замерла от таких откровенных и бесстыдных прикосновений, не в силах отодвинуться. Тем временем горячие пальцы Эйлеи продолжали настойчиво и нежно ласкать ее грудь. Острое желание помимо воли стиснуло живот Македы, вынуждая ее слегка раздвинуть ноги и выгнуться навстречу движениям пальцев Эйлеи. Грудь царицы вздымалась от волнующего томления.

Однако Македа была истинная царица. Еще явственнее желания, охватившего ее тело, был гнев: как посмела жрица так откровенно взывать к тайным чувствам своей повелительницы. Напрягшись и вытянувшись во весь рост, будто натянутая тетива, Македа лежала, жарко и гневно глядя в лицо Эйлеи. Заметив ее взгляд, жрица разочарованно вздохнула и нехотя убрала своевольную руку с груди царицы, взволнованно и трепетно вздымающейся, неудержимо влекущей своей красотой.

– Ты не должна больше так поступать. Я не приветствую того, что ты сейчас сделала! Подобные отношения у нас находятся под запретом. И ты прекрасно это знаешь! Это противоестественно для человека! Если ты еще раз позволишь себе подобное, тебе придется покинуть дворец! – взволнованным, но твердым голосом предупредила Македа жрицу.

– Повинуюсь тебе, великая царица! – ответила та смиренно и опустила голову. Она стояла вся красная от стыда и жгучей досады.

Наступило молчание, но ненадолго. Эйлея первая нарушила его:

– Позволь спросить тебя. Какое ты приняла сегодня решение? Кто из жриц пойдет с тобой на гору? – голос жрицы все еще был взволнован. Ей очень хотелось участвовать в предстоящем танцевальном ритуале, и она не пыталась это скрывать.

– Пойдешь ты, Эйлея, Ламея, Тефия и Ифиноя, – отозвалась Македа, уже остыв от гнева. Она перевела взгляд на Хиону: – А ты, Хиона, останешься во дворце и займешься приготовлениями к завтрашнему жертвоприношению, – она поискала в глазах этой жрицы следы недавно промелькнувших, глубоко затаенных угрозы и скрытого страха, но не нашла. Та уже успела погасить хищный блеск и теперь преданными невинными глазами смотрела на нее. Присев на ложе, царица произнесла нежным и звонким голосом:

– Мы пойдем к Великому оракулу и вознесем наши благодарные молитвы Озирису. Мы станцуем для него танец Семи покровов. А завтра на восходе Горуса мы принесем ему богатые жертвенные дары. Ибо мощь и сила великого Солнца-Ра победила страшное зло. Велите приготовить к утру ястреба и много жертвенных овец и быков с длинными и короткими рогами, – приказала она жрицам.

Глава 11. Горбатая гора

Закутанные в темные покрывала с головы до ног и обвешанные длинными венками из цветков лотоса, вышли на закате солнца тринадцать темнокожих жриц во главе со своей светлокожей царицей. Они отправились за крепостные ворота и оказались на мосту, перекинутом через глубокий ров, окружающий город по периметру. В ров, из которого невозможно было выбраться, сбрасывали преступников и воров, обрекая их на мучительную и ужасную смерть от голода и солнца. А по ночам сюда прибегали в надежде поживиться многочисленные гиены и шакалы, которые подымали ужасный вой от того, что не могли достать свою добычу, и наводили ужас на людей. Вскоре несчастный затихал во рву, разделяя участь своих товарищей, и тогда он неизбежно становился добычей стервятников. Все дно этого ужасного рва было усыпано побелевшими от времени человеческими костями и черепами, останками животных.

Однако Македа и жрицы, идущие через ров, спокойно смотрели на разбросанные внизу кости. Они были дети своего времени и почитательницы языческих обрядов, поэтому их не пугали кости, которые когда-то были человеком или зверем, – они боялись только гнева могучих и грозных богов.

На голове и плечах женщины держали большие корзины, в которых лежали различные предметы, приготовленные для священных обрядов и ритуального танца на Горбатой горе. Это были рукописные обереги и магические свитки, предназначенные для защиты человека, читающего заклинания. Также они несли с собой корзины с фруктами, предназначенные для колдуна, постоянно живущего в каменной келье горы.

Македа вместе со жрицами направлялась на запад, к Горбатой горе, которая и впрямь своим видом напоминала два горба верблюда. Склоны ее покатых холмов, один выше другого, были покрыты густым мхом и разнообразными кустарниками. На взгорье самого высокого холма жрицы должны были исполнить ритуальный танец Семи покровов, разведя перед началом действия высокие ритуальные костры. Внутри горы находился извилистый лабиринт, тоннели которого вели к тринадцати небольшим пещерам, в каждой из которых висел колокол. И каждая из тринадцати жриц в определенный момент должна была прозвонить по очереди в свой каменный колокол, возвещая начало совершения обряда. Так яркий могучий огонь и гулкий подземный звон, исходящий из самых недр горы, должны были сопровождать начало танца.

В одной из пещер Горбатой горы жил старик, которого в стране Савы считали колдуном и провидцем. В народе его боялись и сторонились, считая, что он обладает ужасной мистической силой и таинственными знаниями. Он мог точно предвидеть будущее и объяснять прошлое, предсказывать засухи и наводнения, знал много загадок, умел толковать вещие сны и видения. Еще маленькой девочкой приходила к нему Македа для различных ученых бесед. Гарпократ – такое имя было у этого ужасного человека – обучал ее магическим заклинаниям, совершению обрядов, просвещал и наставлял. Потом она выросла, но тесная духовная связь с Великим провидцем осталась на всю жизнь.