Сосед Кира по комнате, Вивиан Майлз Крейн, старший сын графа Дорминстерского, сидел, забросив длинные ноги на спинку сиденья спереди. В свои двадцать лет он производил впечатление мечтательного, безнадежного романтика. Бессовестно богатый, очень талантливый, он жил бесцельно и бессмысленно, Кир даже втайне жалел его. Они подружились сразу, как только Кир вошел в комнату и обнаружил уже поселившегося там Вивиана, который мучился похмельем и умолял дать ему таблетку аспирина.

— А что поделать? Не Олд-Вик, разумеется, — ответил Кир, думая об Оливье и целой плеяде молодых английских талантов: Кортни, Финли и О'Туле.

Он мечтал посмотреть «Оглянись во гневе», пьесу модного теперь драматурга Осборна. Уже наступила эпоха «сердитых молодых людей», а Оксфорд все еще находился в довоенном времени.

— Проклятый янки, — нежно сказал Вив. — Мне почему-то кажется, что это, черт побери, будет лучший спектакль, какой старик-университет только видел.

— Потому что так оно и будет, — заявил Кир, откидываясь в неудобном кресле с насмешливо-хвастливой усмешкой на лице.

— Проклятый янки, — повторил Вив, потом лениво ухмыльнулся и сменил тактику. — Решил, кто будет играть главную роль? Кстати, напомни-ка, как ты собираешься назвать это гениальное творение?

— «Кейт против Пита», — сказал Кир, точно зная, что Вив не забыл, а просто хочет его подзавести. После двух лет пребывания в Англии он начал постигать качественно новую идею юмора. Он даже стал проникать в тонкости иронии. Может быть, в следующей пьесе…

— А, модернизируешь Шекспира. Не много ли на себя берешь? — насмешливо спросил Вив.

— Я же варвар, забыл? Завоеватель, захватчик этих священных залов.

— Проклятый янки.

— Вот именно. Почему, как ты думаешь, вы все, ушибленные драмой придурки, проголосовали и выбрали меня в режиссеры? Никому не известного первокурсника, у которого за спиной только одна постановка в Барманвилле?

— Потому что у нас поехала крыша, — ответил Вив, жалобно сморщив красивое лицо. — Мы все были здорово под газом, когда ты вылез со своей идейкой изуродовать «Укрощение строптивой», и решили, что это просто блеск. Тем более что тогда старина Флейки оставался не у дел.

— Малколм Флейкстоун, — совершенно серьезно объявил Кир, — настоящий идиот. Меня тут не было в прошлом году, когда он поставил своего «Фауста», но мне все еще приходится слышать о рецензиях, большинство из которых были написаны на стенах сортиров.

Вив начал хохотать.

— О Господи, жаль, что ты не видел. Массовое участие зрителей. Их всех вырвало одновременно, как по заказу.

— Здорово.

— Еще как. Но, мне кажется, ты сможешь его переплюнуть. Ты ведь на самом деле не собираешься назвать пьесу «Кейт против Пита»?

— Собираюсь.

— Проклятый янки.

— Во-первых, мне нужен художник по декорациям, осветители — их можно найти на инженерном факультете — промоутеры, костюмеры… Что же еще?

— Может, актеры? — обиженно спросил Вив, растягивая слова на манер английской аристократии, причем так искусно, что сам Оливье ему бы позавидовал. — Так как же насчет старушки Кейт? Здесь-то какие дела? Она-то хоть будет?

— Не совсем. Но не расстраивайся. — Кир задумчиво почесал ухо. — Я что-нибудь придумаю.

Секунду Вив оторопело смотрел на него, потом заметил смешинку в глазах американца. Он медленно расслабился и откинулся на спинку стула.

— Проклятый янки.


Фасадом на Брод-стрит, известную всем как Брод, выходил магазин «У Блэкуэлла», самый популярный книжный магазин в городе, хотя выглядел он обманчиво маленьким и невзрачным. Бетти взяла Ориел под руку и глубоко вздохнула.

— Гм, Оксфорд осенью. Ни с чем нельзя сравнить.

На нескольких буковых деревьях еще робко держались желтые листья, красный плющ с золотыми прожилками обвивал стены колледжа св. Троицы. Небо отличалось той странной осенней голубой пустотой, которая летом заполнялась стрижами и ласточками, устраивавшими свои гнезда под карнизами более тридцати колледжей Оксфорда.

— Пока я сюда не приехала, мне и в голову не приходило, что здесь, по сути, нет такого места, на которое можно указать и сказать: «Вот Оксфордский университет». — Ориел взглянула на подругу, которая широко улыбнулась. — Это просто собрание колледжей.

— Уж такие мы, британцы. Никогда не идем легким путем, — усмехнулась Бетти. Она не переставала радоваться, что подруга опять с ней. Бетти знала, что с Ориел ей будет весело в Оксфорде.

— Слушай, а когда будут готовы фотографии для документов о поступлении? — спросила Ориел, вероятно уже в пятый раз за последние дни.

— Я же сказала — не раньше ноября. Что с тобой такое — формоманией заболела?

— Манией чего?

Бетти усмехнулась.

— Формоманией, дорогуша. Помнишь ту очаровательную форму, которую нам пришлось напяливать, чтобы сфотографироваться? Черная юбка, белая блузка, кепочка?

Ориел рассмеялась.

— Мне нравится. Мне все здесь нравится. — Она оглянулась на древний город с его мощеными площадями, готическими башнями, величественным куполом театра Шелдона, причудливыми часами и спокойной атмосферой научного городка, которая преобладала даже в самом центре города. — Я так рада, что приехала. Посмотришь, как отец обрадуется, когда получит мои открытки.

— Угу, — промычала Бетти, со свойственной ей скромностью пытаясь скрыть свою гордость чудесным городом. — Подожди, скоро увидишь Яму.

— Этот театр еще древнее Нового колледжа, да? — Когда она выяснила, что Новый колледж просуществовал уже более восьмисот лет, она просто обалдела.

— Ага, и канализация под стать, — мрачно заметила Бетти. — Мы обязательно отморозим наши милые маленькие за… попки, — деликатно поправилась она. — Разумеется, если нас возьмут. Я слышала, режиссер — один из ваших.

— Нас возьмут, — заявила Ориел, глядя на подругу горящими от возбуждения глазами. — Ты — лучший в мире художник-декоратор.

Бетти искоса взглянула на подругу и как обычно беззлобно позавидовала ее красоте. Сегодня на той были лилового цвета вельветовые брюки и пушистый розовый кашемировый свитер. Светлые волосы распущены и отливают серебром. Если бы я так выглядела, печально подумала Бетти и пожала плечами.

— Пришли, — сказала она, выводя подругу на старый плац. — Указатели видишь?

— Не-а.

— Чудненько. А они сказали, что театр можно найти по указателям.


В театре царил полный хаос. Кир сидел позади всех и следил за спецами с инженерного факультета, которые возились со светом. Стук молотка вперемежку с ругательствами доносился с того конца сцены, где парни прибивали холст на деревянные рамы для будущих декораций сцен на природе.

— До Рождества ни за что не успеем, — зло пробормотал Кир. — Хоть тресни. Черт, во что это я вляпался?

— У нас целая очередь девиц, желающих попробоваться на роль Кейт! — заорал с первого ряда Чарлз Гриффин, помощник режиссера и лучший студент на факультете классической литературы. — Может, начнем?

— Почему бы нет? — заорал в ответ Кир и взял свой экземпляр пьесы, которую он переписал, весь с загнутыми уголками и в пятнах от кофе. — Прекратите стучать на минутку! — крикнул он двум студентам с факультета экспериментальной психологии, которые с удовольствием отложили молотки.

Они удалились, бормоча под нос что-то обидное насчет мазохизма. Уже несколько недель производственная бригада занималась технической стороной постановки — расширяла сцену, устанавливала полозья, по которым, если повезет, будут без визга двигаться декорации. Они обсудили, какую взять краску, грим, костюмы и все остальное, но к самому главному этапу еще не приступали. К самой пьесе. Теперь места в зале постепенно заполнялись заинтересованными зрителями. Кир в джинсах с дырами на коленях, в промокшей от пота рубашке, щедро посыпанной опилками, вышел на сцену и расчистил место в центре. Он устало отбросил волосы со лба. В этот момент на сцену вышли несколько смущающихся девушек и остановились у стены. Кир оглядел их оценивающим взглядом и вытаращил глаза, заметив девицу, похожую на завитого толстого пуделя. Не успев как следует подумать, он подошел к ней.

— Ну у тебя и характер, девушка, — сказал он удивленной Бетти. — Но как бы там ни было, мы не собираемся ставить фарс.

— А? — не поняла Бетти, чьи глаза расширились до размера блюдец.

— Слушай, на будущий год мы, возможно, будем ставить Мольера. Вот тогда и приходи.

— А? — повторила Бетти, оторопев при виде такого мужского совершенства. Он напоминал грязного бродягу, но было в нем что-то и от Марлона Брандо. А Бетти обожала Брандо.

— Он хочет сказать, — произнес ледяной голос из-за ее спины, — что ты не годишься на роль его драгоценной Кейт.

Голос, источающий яд, был таким мягким, таким протяжно-южным по выговору, что Кир удивленно перевел взгляд на девушку, стоящую рядом с завитым пуделем, и открыл рот. Он почувствовал исходящий от нее антагонизм и быстро оглядел ее, отметив миниатюрную стройную фигурку, лицо сердечком и персиковый цвет кожи. Серебристыми волосами и яркими голубыми глазами она напомнила ему фею из сказки.

Бетти покраснела.

— Да нет. Я… не на прослушивание пришла.

— О чем бы ты сразу узнал, — огрызнулась Ориел, — если бы спросил, а не спешил с выводами.

Кир услышал легкий смех в зале и тоже покраснел.

— Замечательно, — пробормотал он, отворачиваясь, чтобы не растерять остатки уязвленной гордости. — Только этого нам не хватало. — Он отошел на несколько шагов, потом снова повернулся к девушкам: — К вашему сведению, мы ставим вовсе не «Унесенных ветром», моя дорогая, — насмешливо произнес он и обрадовался, расслышав еще более громкий смех. Ориел с шумом втянула воздух.

— Меня это ничуть не удивляет, масса, — сказала она, усилив акцент до крайности. — Для такого эпического произведения нужен режиссер хотя бы с минимумом опыта.