Кларисса расслабилась, заметив спокойную элегантность, с какой двигалась Ориел, и классическое скромное платье. В конечном счете она не зря потратила деньги.

— Ты, верно, совсем вымоталась. Почему бы тебе не принять душ и поспать до ужина? А?

— Звучит соблазнительно, — согласилась Ориел и быстро начала подниматься по лестнице.

Кларисса следила за ней с гордостью и любовью. Молодая, красивая, она напоминала породистую норовистую кобылку.

Голос, раздавшийся за спиной, заставил ее обернуться.

— Это Ориел или я ослышался?

— Да, она только что приехала, — сообщила Кларисса мужу. — Спустится к ужину. Бедная девочка жутко расстроена. У меня не хватило решимости пожурить ее за скверное поведение.

Дункан взглянул на пустую лестницу и улыбнулся.

— Хорошо, что она вернулась, — просто сказал он, повернулся и скрылся в своем кабинете.

Кларисса вздохнула и пошла следом.

— Нам надо начинать готовиться к ее выходу в свет, — заявила она. — Понимаю, ты большую часть времени будешь в Люксембурге, но это не значит, что она не должна этим летом дебютировать.

— Как скажешь, дорогая, — ответил Дункан, усаживаясь в огромное черное кожаное кресло, которое, казалось, поглотило его.

— Что ты думаешь о Билли Бобе Уокере? Он скоро унаследует отцовские алмазные шахты в Латинской Америке. Считаешь, он годится в мужья Ориел?

Дункан открыл было рот, но тут же снова закрыл его. Бесполезно напоминать ей, что Ориел всего семнадцать лет.

— Делай, как считаешь нужным, — мягко сказал он, но на лбу появилась небольшая морщинка. Кларисса кивнула и вышла из кабинета.


Поужинали удивительно спокойно. Ориел развлекала отца рассказами о Швейцарии. Немного погодя Кларисса перевела разговор на более существенные темы.

— В «Рэндолфе» завтра прием, — сообщила она, называя самый роскошный отель в Атланте. — Пойдешь? — Она взглянула через стол на дочь, которая коротко кивнула и сказала:

— Наверное.

— Что-то не слышу энтузиазма, котенок, — заметил Дункан.

Ориел улыбнулась, потом пожала плечами.

— Ну, приятно будет встретиться со всей старой бандой. Да, пока не забыла, достопочтенная Элизабет Эндора Вустер пригласила меня погостить этим летом в фамильной груде кирпичей. Можно?

— Разумеется, — ответил Дункан.

— Не думаю, — одновременно с ним заявила Кларисса.

Ориел взглянула на мать и потянулась за бокалом с вином.

— Почему, мама? — спросила она с обманчивым спокойствием.

— Ну, этим летом надо столько успеть, — сказала Кларисса, которую насторожил внезапный металл в голосе дочери. — Я думала, мы пробудем какое-то время в Чарлстоне и подберем тебе новый летний гардероб. Потом в июле бал у Грегсонов и встреча в яхт-клубе в августе. Надо еще съездить в Саванну на охоту, а затем…

Ориел закрыла глаза и тяжело вздохнула.

— Черт бы все побрал, — сказала она так тихо, что расслышал лишь сидящий рядом отец. Под столом он нашел ее руку и легонько сжал.


Следующим вечером, вернее уже ночью, Ориел в великолепном вечернем платье бледно-зеленого цвета ворвалась в кабинет отца. Лицо ее раскраснелось, и она тяжело дышала. Дункан отложил бумаги, с которыми работал.

— Что случилось? — спросил он с тревогой в голосе.

— Этот… этот… подонок Билли Боб Уокер, — прошипела она и резким движением руки вытерла губы.

Ярость охватила Дункана. Пальцы сжались в кулаки.

— Что он сделал?

— Распустил лапы, вот что, — огрызнулась Ориел, потом прищурившись взглянула на отца. — Когда я велела ему убираться, он очень удивился. Оказывается, он считает, что мы с ним практически помолвлены. — Ориел помолчала, маленькая грудь вздымалась от сдерживаемой ярости. — Помолвлены! — повторила она с таким выражением, будто это было какое-то грязное слово. — Откуда у него такая идейка? Ты в курсе? — Она возмущенно взглянула на отца.

Дункан глубоко вздохнул, поднялся и обошел огромный письменный стол.

— Твоя мать подсказала, так я думаю, — угрюмо проговорил он. — Как обычно, она слишком торопится.

— Мама? Что она задумала? — спросила Ориел. Плечи опустились, праведный гнев начал проходить. — А я-то никак не могла понять, почему этот урод Билли так самоуверенно себя ведет.

— Твоя мать, похоже, считает его прекрасной партией для тебя, — признался Дункан, наливая в большие пузатые рюмки коньяк и подвигая одну дочери.

— Не может быть! — простонала Ориел. — Поверить не могу. Папа, ты должен помочь. Мне нужно исчезнуть! — Она уже почти смеялась, но отец все-таки разглядел в ее глазах панический страх.

Он коротко кивнул.

— Договорились. Куда желаешь исчезнуть?

— Я хочу, — твердо заявила она, — поехать в Оксфорд.

— Оксфорд? — поразился Дункан. Он ни разу не слышал, чтобы она упоминала об университете вообще.

— Оксфорд, — решительно повторила Ориел.

Дункан медленно расплылся в улыбке и поднял свою рюмку. Они торжественно чокнулись.

— За Оксфорд, — сказал он. — А мать твоя пусть рвет и мечет, сколько ей заблагорассудится.

Глава 7

Монте-Карло


В Монако на легких волнах Средиземного моря покачивалась флотилия белоснежных яхт, над которыми летали чайки. Мачты с аккуратно свернутыми парусами вздымались в небо, на бортах золотом сверкали медные украшения. Высоко на холме стоял княжеский дворец. Ходили слухи о возможной женитьбе князя Ренье на американской кинозвезде Грейс Келли. Женщины уже осаждали бутики и парикмахерские в поисках краски для волос того же оттенка, что и у знаменитой актрисы. Входили в моду элегантные, холодные блондинки.

Уэйн Д'Арвилль медленно шел по набережной с брезгливым выражением на лице. Он ненавидел Монте-Карло летом. На дорогах сплошные пробки, на улицах толпы. Мостовые замусорены обертками от мороженого, в кафе под открытым небом столики постоянно заняты. Но, с другой стороны, это означало, что казино работают на полную мощность. Он хорошо себе представлял, сколько миллионов оседает сейчас в карманах его отца, владельца казино «Друа де Сеньор».

Вольфганг безмерно гордился своим казино. Там подавали прекрасные вина и самые изысканные блюда французской и итальянской кухни. Это было лучшее казино в городе, не считая, разумеется, знаменитого «Монте-Карло».

Уэйн легко пробирался сквозь толпу. Ему недавно исполнилось двадцать. Красивый, высокий, около двух метров, с волосами цвета осенних листьев, большими голубыми глазами и твердым подбородком, характерным для его расы, он имел вид человека, который знает, чего хочет, и непременно добьется своего. И он действительно это знал. Он хотел унаследовать все, что было у отца. Учился с таким остервенением, что получил место в Сорбонне. Ему было мало лишь интеллектуального превосходства, он работал над своим телом, пока не превратил его с помощью упражнений в отлаженную, мускулистую машину. Тем не менее, приближаясь сейчас к казино, чей готический фасад нисколько ему не нравился, он почувствовал знакомую внутреннюю слабость. Его это раздражало, ибо он знал ее причину, — ему все еще хотелось угодить отцу.

Он до сих пор помнил удовлетворение и гордость на лице отца, когда он получил степень бакалавра. Даже его мать, постаревшая, но все еще элегантная, ущипнула его за щеку рукой в белой перчатке и с гордостью улыбнулась ему. Ему тогда казалось, что он может летать. До следующего дня, когда Ганс победил в любительском соревновании водных лыжников. Гансу устроили по этому поводу вечеринку в лучшем зале гостиницы «Эрмитаж» и пригласили репортера из местной газеты, который взял у Ганса интервью и потом опубликовал его портрет на развороте. Мальчишке покупалось шампанское, хотя в его возрасте Уэйну пить не разрешалось. Гансу, думал Уэйн, толкая вертящуюся дверь, ведущую в роскошные помещения казино, нет ни в чем отказа.

Уэйн помедлил и огляделся, давая возможность раздражению улечься, спрятаться в привычное потайное место и сидеть там, подобно крысе в темном уголке.

В интерьере казино преобладал красный цвет. Люстры освещали зеленые площадки игорных столов, мебель красного дерева тускло поблескивала в искусственном освещении. В залах не было ни окон, ни часов. На большинстве игр, разумеется, казино шельмовало. Но время от времени Вольфганг позволял кому-нибудь очень крупно выиграть. Это было великолепной рекламой, после которой толпы идиотов ломились в казино. С легкостью, дающейся долгой практикой, Уэйн начал оглядывать лица. Он замечал домашних хозяек, проматывающих деньги, припасенные на мясо к воскресенью, в надежде выиграть и купить себе наряд от Шанель. Были там и профессиональные игроки, мужчины в помятых костюмах, чьи лица ничего не выражали. И, разумеется, туристы.

Уэйн медленно прошелся по залу, избегая официантов во фраках. Постоянный гул автоматов, изгнанных к дальней стене, звук крутящейся рулетки, клацанье костей, постукивание фишек — все сливалось в постоянный знакомый шум.

На него умышленно наткнулась официантка.

— Ох, простите, месье, — извинилась девушка, и ее загорелые щеки зарделись, когда она торчащими грудями коснулась его руки. Ей нравилось все в сыне владельца казино, начиная с его манеры носить костюм от Кардена до волос цвета осенней листвы. Она игриво надула губки. Уэйн улыбнулся, почувствовал реакцию в паху, но тут же велел себе выбросить похоть из головы. В данный момент у него имелись более важные дела. Он снова улыбнулся ей и вышел из зала.

Пройдя по узкому коридору, он вошел в офис менеджера. Эдуар де Лепи настороженно поднял голову. Завидев сына хозяина, он заметно расслабился, и Уэйн ощутил знакомую беспомощную ярость. Эдуар де Лепи, правая рука отца, быстро разобрался в расстановке сил в семье. Не Уэйн, а Ганс будет наследником Вольфганга, хотя вслух об этом никто не говорил. Перед Вольфгангом Эдуар пресмыкался, с Гансом вел себя осторожно и подобострастно. Старшего же сына хозяина он практически не замечал. Уэйн почувствовал, как пальцы сжимаются в кулаки от гнева, не имеющего выхода, а Эдуар тем временем просматривал какие-то бумаги.