— Очень сильно соскучился! — тихо, спокойно, бесцветным тоном говорю я. Руки Елены застывают на месте, чем вызывают мою злую усмешку. Она хорошо знает этот тон. Знает, что ничего хорошего он ей не сулит. Покручиваю пакетик кокса в руках. Естественно, Елена его замечает, но молчит. Похоже, ее парализовало. После того, что она сотворила сегодня с утра, она что, действительно меня не ожидала? Резко поднимаюсь с кресла. Елена отступает. На ней одно полотенце, которое она придерживает руками. Медленно надвигаюсь на нее. Она отступает до тех пор, пока не натыкается на шкаф. Посматривает в сторону двери. Но ей до нее не добраться. Пути к отступлению закрыты. И в доме мы совершенно одни. Подхожу к ней вплотную, Елена сглатывает. Хватаю за шею, немного сжимаю.

— Сколько раз я предупреждал тебя на счет кокса? — сдерживая ярость, клокочущую во мне, сквозь зубы цежу я.

— Отпусти меня! — кричит эта сука, хватая мои руки, ее полотенце летит на пол. Впивается в меня ногтями, но я не отпускаю.

— Сколько раз?! — не выдерживаю я, повышая голос, кричу ей в лицо. — Отвечай, иначе я тебя придушу! — моя рука еще сильнее сжимает ее шею.

— Три, — хрипит она. — Три раза. Отпусти, — ослабляю хватку, но не отпускаю.

— Правильно, три. Но ты, как вижу, возомнила себя бессмертной, — отпускаю ее шею, боясь и вправду придушить. Обхватываю ее скулы, сдавливаю, она морщится от боли.

— Убери свои руки! Не смей меня трогать! — кричит эта тварь, пытаясь вырваться. Елена отворачивается, хватаю ее за волосы, тяну на себя. Поворачиваю лицо к себе. Внутри все клокочет от злости и ярости.

— Значит так, милая! Повторяю четвертый раз. И последний! Еще раз я замечу, что ты держишь кокс или употребляешь его в пределах километра от моего сына, сам лично заставлю вынюхать тебя такую дозу, что ты больше не вернешься на эту землю! Поняла меня, тварь?! — она молчит, дергается, пытаясь меня ударить, машет руками. Натягиваю ее волосы еще сильнее, Елена визжит от боли. — Отвечай, сука!

— Да! — кричит она. Меня трясет от ярости, перед глазами стоит пелена.

— Что да?!

— Да, я тебя поняла! — визжит она. Резко отпускаю ее. Она падает на пол. Хочется наказать, унизить ее, показать ей место.

— Ты, гребаный ублюдок! Ты вырвал мне волосы и чуть не придушил меня! — кричит эта тварь, поднимаясь с пола. Делаю резкий шаг в ее сторону. Елена отпрыгивает от меня как от огня.

— Не смей меня трогать, я буду кричать!

— Можешь кричать сколько угодно. Мы в доме одни, — злорадно усмехаюсь ей в ответ. — А лучше вообще заткнись, пока я тебя не убил! — Оденься! — бросаю пренебрежительный взгляд на ее голое тело.

— Я не нюхаю кокс. Это пакетик остался еще с пошлого раза, он завалялся в моей сумке. Сегодня я нашла, хотела выкинуть, — оправдывается Елена, надевая свой халат. Хватаю ее за предплечье, тащу к креслу, толкаю, вынуждая сесть. Пододвигаю стоящий рядом стул. Сажусь с ней лицом к лицу. Беру очередную сигарету, не прикуриваю, просто кручу в зубах, щелкая зажигалкой. Елена тянется к пачке сигарет, которую я бросил на стоящий рядом с нами столик. Щелкаю зажигалкой, подношу к ней, она поднимает на меня свои серые глаза, медлит, но прикуривает.

— Интересно, что скажет Сокол, если вдруг узнает что его обожаемая идеальная дочка — законченная наркоманка? — уже спокойнее бросаю ей.

— Он тебе не поверит! — самоуверенно говорит она. — И я — не наркоманка, сколько можно тебе повторять! Если я несколько раз пробовала кокс, это еще не значит что я — наркоманка!

— А кто сказал, что это я ему поведаю твои маленькие грязные тайны? — все-таки прикуриваю свою сигарету. Выпускаю дым ей в лицо. — Я сделаю так, что твой дилер сам к нему придет и расскажет, сколько раз в неделю ты у него покупаешь эту дрянь. А зная твоего отца, он все ему расскажет, даже то, чего не было, — злорадно улыбаюсь. Елена знает, о чем я говорю, кому, как ни ей знать, на что способен Сокол. Но надо сказать, что я блефую. Я не знаю ее дилера и, тем-более, что и сколько раз в неделю она у него берет. Но мне не составит труда это выяснить, если я захочу. Елена ведется на мой блеф, широко распахивает глаза, бледнеет от испуга или от злости.

— Ты не посмеешь! — нервно визжит она. Да! Я добился цели. Она испугалась. Несмотря на то, что Елена — единственная дочь Сокола, если он узнает, пощады не будет. Не убьет, конечно, но воспитает в ней стойкое отвращение к наркотикам на всю ее оставшуюся жизнь. Сокол хоть и не святой, но наркотики, так же как и я, мягко говоря, не любит. Он много чем занимался в своей жизни, но наркотой — никогда. У него свои стойкие устои и неприязнь к наркоте, за что я его уважаю.

— Что ты хочешь от меня, Роберт?

— Я хотел бы, чтобы ты навсегда исчезла из моей жизни. Но это уже невозможно. Ты — мать моего сына, — встаю со стула, выхожу из комнаты, спускаюсь вниз в гостиную. Подхожу к бару, наливаю себе немного коньяка. Медленно пью, смотря в панорамное окно. Елена спускается вниз. Я слышу, как она тоже подходит к бару, звенит бокалами. Мне не надо оборачиваться, я знаю, что она пьет только красное вино.

— Скажи мне, Елена, что за цирк вы с Натальей сегодня устроили? — продолжая смотреть на заснеженной двор, говорю я. Мне надо успокоиться и попробовать хоть раз поговорить с ней нормально.

— Ах, вот в чем причина твоей ярости. Испугался за свою маленькую шлюшку? — с усмешкой произносит эта тварь. Закрываю глаза. Если я сейчас сорвусь и опять начну ее учить правильно со мной разговаривать, то никакого спокойного диалога у нас уже не получится. Но эта сука никак не унимается. — Я вот не пойму, почему ты еще с ней? — начинаю считать про себя, чтобы успокоится и не сорваться.

Раз.

— Так долго ты еще ни с одной шлюхой не задерживался.

Два.

— Интересно, что же она такого вытворяет в постели, что ты до сих пор с ней?

Три.

— Может, я могу лучше?

Четыре.

Ты таскаешься за ней уже сколько? Месяц? Полтора?

Пять.

— Раньше твой рекорд был меньше недели.

Шесть.

— Да и взять с нее вроде как нечего — кроме захудалого кафе у нее нет ничего.

Семь.

— А ты уже знаешь, что эта Лиза — ненормальная дура и она даже в психушке два месяца лежала? — восемь, девять, ДЕСЯТЬ!!! Резко разворачиваюсь, подлетаю к Елене. Она делает вид, что не боится меня, спокойно сидит на барном стуле медленно попивает вино. Но глазенки то бегают, выдавая ее.

— Не смей, слышишь, не смей вообще говорить о ней. Если я еще раз услышу, что из твоего грязного рта вылетело ее имя — я за себя не ручаюсь. И если ты хоть как-то еще раз попробуешь ей навредить, я тебя убью, тварь. Ясно тебе?!

— Даже так! Как все серьезно, я смотрю. Великий циник, эгоист и реалист Роберт влюбился?! Поздравляю! А как же твоя теория о том, что любви нет, это просто похоть или привязанность? — Елена салютует мне бокалом, хочет выпить. Наотмашь выбиваю бокал из ее рук.

— Заткнись, тварь! — все-таки не выдерживаю. Ничего уже не вижу перед глазами. Бью кулаком в стену возле ее головы, разбивая костяшки в кровь. Елена вздрагивает, зажмуривается. — Не тебе рассуждать о любви. Ты сама-то даже не научилась любить своего ребенка. Все, Елена хватит, я уже сыт этим по горло! Завтра мой адвокат свяжется с тобой по поводу развода, — глубоко вдыхаю. — Все бумаги уже давно готовы. Давай не будем доводить дело до суда, ни мне, ни тем более тебе это не нужно! — вся наглость и самоуверенность сходит с ее искусственного лица. Она начинает всхлипывать. Да твою же мать! Сейчас начнется неизменная истерика. Отхожу от нее, наливаю себе еще немного коньяка. Выпиваю его залпом. Спокойно, Роберт, тебе просто нужно спокойно с ней поговорить. Сажусь напротив нее, беру салфетку со стойки, вытираю немного окровавленную руку.

— Елена, давай просто договоримся как нормальные люди. Ты спокойно подписываешь бумаги на развод и отдаешь мне сына. Я не лишаю тебя материнства. Илюша просто будет жить у меня. Сможешь видеться с ним, когда захочешь.

— Нет! — почти рыдая, восклицает Елена. Никогда не понимал эту женщину. Я только что чуть не придушил ее, и она не пролила и слезинки. А теперь она плачет, когда я пытаюсь поговорить с ней спокойно. — Ребенка ты не получишь. Развестись ты, конечно, со мной можешь. Но смотри, как бы тебе этот развод боком то не вышел.

— Не смей мне угрожать, Елена!

— А кто сказал, что я угрожаю? Знаешь, в жизни многое может случиться. Тебе могут вернуться мои слезы в стократном размере. Хочешь развода, так давай, рискни. Просто так я ничего не подпишу! Хочешь суда — будем судиться. Но ты же не дурак, должен понимать, что ни один суд ты не выиграешь, — меня пробирает нервный смех.

— Как всегда угрожаешь мне отцовскими связями? — чуть приподняв бровь, усмехаюсь я. — Может, суд я не выиграю, но я все твое грязное белье вытрясу. Выставлю тебя наркоманкой, надо будет, предоставлю несколько интересных роликов с твоим участием. Занимательное, скажу видео, дочь самого Соколова отжигает на закрытой вечеринке. И как отжигает, прямо не по-детски, с наркотой, с мальчиками, да ладно бы с мальчиками. Ты бы видела, что она с девочками вытворяет. Я думаю, ты будешь просто звездой!

— Тебе никто не поверит! — зло шипит Елена, багровея от злости. Думает, что только она следила за мной. Я тоже этим грешил. Только я преследовал определенную цель, а не бесцельно наблюдал. Надо быть честным, не корчить из себя героя. Я не был до конца уверен, что ее папочка мне по зубам. Тем более сейчас, когда у меня появилось уязвимое место. Моя девочка никак не должна пострадать. В ее жизни и так достаточно несчастий.

— Может и не поверит. Но это кино посмотрят все. Надо будет, я этот ролик в сеть выставлю. Так сказать, сделаю тебя звездой. Я думаю, твой папочка будет очень рад такой славе перед выборами. Или может, отправить этот ролик его конкуренту? Как ты думаешь?! — Елена бледнеет. Она действительно испугалась. Она может подкупить всех. Ее папочка может сделать так, что эксперты признают этот ролик хорошим монтажом. Но Елена то знает, что он настоящий. И Соколов тоже узнает. И тогда мне будет действительно впервые в жизни, ее жаль.