— Ты, долбанный псих! Что ты творишь? Ты чуть меня не задушил! — хрипит она. Похоже, она меня не поняла. Что ж придется объяснить еще раз.

Резко хватаю ее снова за шею. Впечатываю в стену.

— Я забыл уточнить. Ты не разговариваешь, даже не смотришь в мою сторону. Или я за себя не отвечаю, — сквозь зубы цежу я. — Поняла меня?! — она кивает. Отпускаю ее.

Елена откашливается, потирает свою шею, на которой наверняка останутся синяки. Молча. Одевается, берет свою сумку. Хватаю ее за предплечья, веду за собой. Выходим из клуба, я открываю дверь машины, впихиваю ее на переднее сидение. Со всей силы захлопываю дверь перед ее носом.

Какое-то время едем молча. Елена достает из сумки свой телефон и начинает с кем-то переписываться. Внутри все закипает. Сжимаю руль так, что, кажется, он начинает трещать у меня в руках. Не могу найти ни одного нормального чувства к этой женщине. Испытываю только злобу, ненависть, омерзение, презрение…

— Я забираю Илюшу, — говорю я, глубоко вдохнув, чтобы не сорваться и не убить ее.

— Да, конечно, мы же договорились, что ты заберешь его утром, на две недели. Я помню, — она не смотрит на меня, продолжая писать в телефоне.

— Нет. Ты меня не поняла. Я забираю его прямо сейчас! — не выдерживаю, кричу.

— Ну сейчас, так сейчас. Какого хрена ты орешь? Я не глухая. Успокойся, — Елена поворачивается ко мне, кладет руку на мою ногу и начинает ее поглаживать. — Не нервничай. Ты такой ревнивый. Ты знаешь, я не жалею о своем поступке. Это стоило того. — Рука Елены медленно ползет к моему паху.

Похоже, наркота вообще отшибает ей мозги и инстинкт самосохранения. Пора ей кое-что объяснить!

Резко сворачиваю на обочину. Останавливаюсь. Хватаю ее запястье. Сжимаю. Ей больно, она кривится, но мочит, с вызовом смотрит мне в глаза. Поддается ко мне, облизывает свои надутые губы.

— Хочешь сделать это здесь, прямо на дороге? Вспомнить старые времена? Так ты же знаешь, я только «за». Давай, сделай это жестко, как ты любишь, — тянется к моему лицу. В нос бьет запах алкоголя с примесью ее тошнотворных духов. Хватаю ее за волосы, отстраняю о себя.

— Не льсти себе! Ты путаешь чувство отвращения с ревностью. Мне все равно, кто тебя имеет, мне глубоко плевать на то, что ты травишь себя дурью. Просто отдай мне ребенка, и ты — свободная женщина, можешь катиться на все четыре стороны. Он все равно тебе не нужен, — шиплю ей в лицо, отталкивая от себя.

Прикуриваю сигарету. Открываю окно, впуская холодный свежий воздух, которого сейчас катастрофически не хватает. Елена откидывается на спинку сиденья и начинает смеяться. Ее смех переходит в истерику и рыдания. Вот и вторая стадия нашего диалога. Все как всегда! Ничего нового! Сейчас пойдут взаимные упреки, оскорбления и угрозы.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять!

— Да тебе всегда было плевать на меня! Признайся, ты никогда меня не любил. Ты женился на мне ради своей выгоды, — истерически кричит она. Хочется просто зажать уши руками. — Ребенка ты никогда не получишь! Даже не мечтай! Развод тоже! И даже не пытайся ничего предпринять! Иначе ты вообще больше никогда не увидишь Илью. И своего бизнеса тоже!!! — что я и говорил. Она до ужаса предсказуема.

Никак не реагирую на ее слова, продолжаю курить и смотреть в окно, на проезжающие мимо машины. Все это я слышал миллион раз. Елена не оригинальна в своих угрозах. Но стоит сказать, что ее угрозы не беспочвенны. Если она захочет, ее папаша все это организует. Поворачиваюсь к ней. Смотрю, как черные мокрые дорожки слез катятся по ее лицу. Она размазывает их. Я даже жалости к ней не чувствую! Ничего не испытываю кроме отвращения! Она успокаивается. Берет мои сигареты, прикуривает. Ее трясет. Действие кокса заканчивается.

— Елена, не смей мне угрожать! Ты шантажируешь меня ребенком. Это ребенок. Не игрушка, Не котенок. Понимаешь? Ребенок. Твой Сын. Нельзя с помощью него манипулировать мной. — Пытаюсь объяснить ей, что она мать. Но вижу, что мои попытки тщетны. Это бесполезно. Она любит только себя. — Елена, я предупреждал тебя на счет наркоты? Предупреждал! — опять закипаю я.

— А тебе то что? Ты сам только что сказал, что тебе на меня плевать.

— Мне не плевать на нашего сына! Я не хочу, чтоб его мать была наркоманкой!

— Не преувеличивай! Я не наркоманка! Я просто хотела немного расслабиться. Ты сам в этом виноват. Ты не живешь со мной. Уже год не спишь со мной. Я устала! Понимаешь, устала! — Она опять начинает рыдать. Но ее слезы меня не трогают, больше раздражают.

— И сколько раз в неделю ты расслабляешься? Или лучше спросить, сколько раз в день? От чего, позволь спросить, ты так устала, а, Елена!? От чего, твою мать, ты УСТАЛА!? — опять срываюсь я. Подаюсь к ней, заношу кулак, бью в спинку кресла рядом с ее лицом. — СУКА!!!

Елена вся сжимается. Зажмуривает глаза. Закрывает рот руками, заглушая свои вопли. Отстраняюсь от нее. Выхожу из машины. Тру лицо руками, пытаюсь прийти в себя. Закрываю глаза, начинаю глубоко дышать.

Я устал от этой женщины. Но она в этом не виновата. Виноват только я. Елена всегда была такой, она не поменялась. Я осознавал, на ком женюсь. Но меня это не остановило. Все зашло слишком далеко.

Возвращаюсь в машину. Елена. Сидит молча. Смотрит в одну точку, тихо всхлипывая. Вот и третья стадия: полная отрешенность, уход в себя. Слава богу, я ждал эту стадию. Теперь можно спокойно доехать до дома, она не скажет ни слова.

Останавливаюсь возле ворот. Глушу двигатель. Елена сидит в той же позе. Набираю номер няни, прошу выйти ее вместе с Илюшей к машине. Елена поворачивается ко мне, долго смотрит на меня. Вздыхает и говорит:

— Через две недели я улетаю на Бали. Может… — она останавливается, опять вздыхает, молчит около минуты, потом продолжает. — Я тут подумала. Может, мы попробуем начать все сначала? Помнишь, как в наш медовый месяц? Как будто ничего и не было. Я прощу всех твоих шлюх. Может…

— Нет, Елена, не может. Что ты несешь? Ничего не вернуть. Да и возвращать-то, собственно говоря, нечего, — прерываю ее бред. Она отворачивается от меня, долго смотрит в окно.

— Значит, я права. Дело не в наркотиках, не в моем характере. Или в чем-то другом. Ты просто меня никогда не любил, — тихо говорит она, не поворачиваясь ко мне.

Я молчу. Что я могу ей сказать? Она права. Я не любил. А есть ли вообще эта любовь? Только она ошибается, она тоже не умеет любить. Даже собственного ребенка она так и не научилась любить.

Из ворот выходит Ирина Александровна, неся спящего Илюшу на руках. До чего мы дошли, дергаем ребенка среди ночи. Выхожу из машины, забираю сына. Целую моего мальчика в пухлую щечку. Аккуратно кладу его на заднее сидение. Предлагаю подвезти няню до дома, нам все равно по пути. Елена выходит из машины. Подходит к воротам. Оборачивается.

— Две недели, Роберт. Через две недели Илюша должен быть дома! Надеюсь, ты не будешь ничего усложнять. И да, кстати, мой отец приглашает нас в среду на ужин. И ему очень не понравится, если я приду одна. Это и в твоих интересах тоже, — она разворачивается и уходит.

Я остаюсь стоять возле машины. Усмехаюсь сам себе. В моих интересах. Черт бы побрал эти интересы. Я так сильно увяз во всем этом, что уже, кажется, никогда не выберусь.


* * *

На следующий день отвожу Илью к родителям. Два дня провожу там, наслаждаясь общением с сыном, природой, свежим воздухом. Мама балует нас вкусной едой. Хожу с отцом на рыбалку. Но как бы хорошо и комфортно мне там не было, приходиться возвращаться к реальности.

По приезду в город первым делом еду в клуб. Целый день провожу за работой. Выкидываю все мысли из головы, концентрируюсь на работе. После обеда ко мне заходит Яна с накладными и документами на подпись. На ней как всегда строгий костюм, белая блузка. Волосы, собраны в конский хвост.

В течение следующего часа обсуждаем с ней рабочие вопросы. Когда все решено, Яна не уходит. Она пересаживается на диван, смотрит на меня пристальным взглядом.

— И где ты пропадал? — спрашивает она, расстегивая две верхние пуговицы на блузке.

— В каком смысле пропадал? Мы виделись с тобой два дня назад в этом кабинете, — делаю вид, что не понимаю.

— Ты знаешь, о чем я спрашиваю, Роберт! — говорит она, растягивая мое имя. Я знаю. Я понимаю, что она делает и чего хочет. Но она мне больше не интересна в плане секса. Я уже не хочу ее. Наигрался. Не хочу ее обижать. Но я никогда ничего ей не обещал. Да и она не наивная девочка.

Встаю из-за стола, подхожу к бару, наливаю немного виски. Кручу бокал в руках, обдумывая, как мягче ей преподнести эту новость. Яна неправильно понимает мои действия. Она плотоядно улыбается, облизывает губы.

— Что-то здесь жарко, тебе не кажется? — игриво спрашивает она, снимая пиджак. Кладет его на стол и как бы невзначай толкает пепельницу. Хрусталь со звоном разлетается на мелкие кусочки.

— Ой, извини, я не хотела, — с притворным ужасом, говорит она. Черт. Это будет сложнее, чем я думал.

— Не извиняйся. Эта пепельница не так мне дорога, — покручиваю бокал в руках, смотрю на осколки. Яна в недоумении смотрит на меня. На ее лице отражаются несколько эмоций: недоумение, непонимание, удивление.

— Что- то случилось? — спрашивает она, хмуря брови.

— Ничего не случилось, все нормально, — отвечаю я, смотря ей в глаза.

— Почему я тогда до сих пор не наказана за этот опрометчивый поступок? — говорит она, указывая на осколки стекла. — Раньше я бы уже, как минимум, стояла на коленях. Или ты затеял какую-то новую игру?

— Нет, Яна. Никакой игры я не планировал. Мы больше не играем. Любая игра, когда-нибудь, заканчивается. Вот и наша игра подошла к концу. Я надеюсь, это никак не повлияет на твою работу. Не хотелось бы терять столь ценного сотрудника. — Отпиваю виски, жду реакции.