— Сейчас все не от меня зависело.

И меня саму не устраивает исход этого диалога, но выбирать не приходится. Хотя бы так.

— Вы невыносимые. Но я все, — делает крест руками, — завязываю лезть к вам. Мне кажется, я больше мешаю, чем помогаю.

— Тут ты права, конечно…

Она слегка толкает меня в плечо.

— Могла бы и поотрицать ради приличия. Что собираешься делать?

— Судя по всему, дружить, — пожимаю плечом. — а там посмотрим.

— План так себе, но лучше пока не придумать. Давай ложиться спать?

— Да, день был жуткий вообще-то… Когда ты меня звала к вам, то забыла обмолвиться о возможных вариациях.

— У моей семьи все вариации возможны. Не удивлюсь, если однажды кто-нибудь, кому-нибудь яда подсыплет в вино.

— У, ну это слишком. Мне тут ложиться?

— Могу предложить гостевую комнату, но там не безопасно. — вопросительно поднимаю бровь, и она поясняет: — ну, замка нет.

— А-а-а, нет, я лучше с тобой. Только сначала спущусь выпить водички.

— Тебя проводить?

— О, ну это уже паранойя. — отмахиваюсь.

— Тогда я ложусь.

— Давай.

Желаю Лике спокойной ночи и выхожу в темный пустой коридор. Если днем этот дом казался светлым и просторным, то сейчас чувство, будто стены — великаны давят на тебя, потолок прижимает макушку. Бреду по памяти, спускаюсь вниз и захожу на кухню.

В полумраке за барной стойкой, держа бокал в руке сидит Мария. Она сразу увидела меня, в противном случае, я бы ушла откуда пришла и перетерпела бы до утра. Но сейчас приходится отрывать бетонные ноги от ледяного пола, передвигать ими и смотреть в опухшие глаза матери, чьего сына избили по моей вине. При чем второй ее сын.

— Тоже не спится? — спрашивает она.

— Я…Это…Водички попить…

Кивает, делает неспешный глоток янтарной жидкости и прикрывает глаза. Обхожу ее, беру стакан и наполняю водой. Осушиваю его полностью, но жажда не утолена. Набираю еще один стаканчик и пью его размеренно. Может, в этом дело?

— Ты, наверно, считаешь меня плохой матерью? — долетает вопрос до моей спины. Ставлю дрожащей рукой стакан обратно и поворачиваюсь.

— Нет, я совсем так не думаю.

— Знаешь, сколько раз я пожалела о том, что спасая одного ребенка, чуть не загубила второго? — еще один глоток, — ровно столько дней, сколько прошло с этого ужасного дня. Не было ни одного вечера, когда бы я не вспоминала тот момент, когда Эрнест узнал обо всем. В моей голове, — прикладывает палец к виску, — так прочно засели его глаза полные слез и отчаяния, что мне иногда даже снятся они. Я так жалею, что это дикое волнение за Эрика ослепило меня. Хочу вернуть тот день, когда в этом доме принималось это идиотское решение и все изменить. Ведь мы виноваты, что не обратили внимание на увлечение Эрика раньше. Мы виноваты во многом… Я не знаю, сможет ли Эрнест когда-нибудь простить нас. Сможет ли он когда-нибудь войти в этот дом, не сжав кулаки. Однажды я была слепа к чувствам своего мальчика, но впредь этого больше не будет. После Америки он далек от нас, я не знаю его так хорошо, как хотелось бы, но мое материнское чутье подсказывает, что сегодня он был искренен от и до. Не совершай моих ошибок, Полина. Не закрывай глаза на то, что внутри него….

— Мама? — на кухню входит предположительно Эмир. — ты почему не спишь? — находит взглядом стакан, — тебе нельзя пить. У тебя сердце.

— Сердце у всех, сын, тебе ли не знать это? Как Эрик?

О, угадала!

— Небольшой вывих. Вправили, но на ночь оставил в больнице. Чтоб остыл.

— Хорошо сделал. Мне очень неловко, что знакомство с твоей девушкой вышло таким… своеобразным.

— Все хорошо, иди ложись, мам. — забирает стакан из рук Марии и убирает его в мойку.

— Заботливый мой сынок, — гладит по щеке, затем смахнув слезу, уходит.

Мне бы тоже незаметно улизнуть в комнату, но широкая спина Эмира перекрыла выход. Ох, только не душевный разговор. Хватит их с меня на сегодня! Пожалуйста.

Эмир поворачивается и как-то долго и подозрительно смотрит на меня.

— Спокойной ночи, — легкая улыбка и он уходит.

Ура, хвала небесам! Хоть один человек сегодня не лезет ко мне с откровениями… Поднимаюсь по лестнице, кидаю взгляд на дверь Эрнеста — плотно закрыта, затем захожу в комнату и закрываю замок.

Лика уже мирно посапывает, сложив руки под щекой. Снимаю парадное платье, которое по праву можно величать «неудачным», надеваю то, домашнее, которое приготовила Лика и юркаю под одеяло.

Вот только мысли не сразу отпускают меня в мирный сон. Час мучают, издеваются, доводят до улыбки, до нервного сердцебиения… Затем веки смыкаются от усталости и до утра больше не размыкаются.

Из дома Касаримовых мы с Ликой сбежали рано и по-английски. Это было не только мое желание, но еще и моя утренняя смена, на которую не хотелось бы опаздывать. Не будить же всех, ради прощания со мной?

Вот и я думаю, что отмазка получилась превосходная.

Нет, на смену мне все же надо, правда, часа на два позже. Но об этом мы умолчим.

Всю дорогу Лика жаловалась, что не выспалась и в свой законный выходной вынуждена ехать черт знает куда…

Интересно, от чего у Лики выходной? Чем она вообще занимается в свободное время? Учится? Работает?

Как странно общаться столько времени с человеком, но ничего о нем не знать…

Быстро прощаюсь с ней и выхожу у дома. Поднимаюсь на свой этаж, завариваю себе кружку крепкого чая, затем переодеваюсь и иду в пиццерию. Алиса должна быть уже там…

Должна была быть, но почему-то не там: взяла выходной. Как не вовремя. Хотелось бы немного разгрузиться ее бессмысленной болтовнёй.

Весь день отвлекаюсь работой от собственных мыслей, пытаюсь больше думать об ассиметричных кружках салями на пицце, чем о словах Эрнеста. Трюк хороший, и первую половину дня работал исправно, но потом система дала сбой. Сознание все больше абстрагировалось от внешнего мира и фокусировалось на собственных размышлениях. А они все, как назло, были об одном человеке. Хорошо, что поток посетителей под вечер снизился, а то могло возникнуть много недовольств.

Домой бреду, когда на улице уже полнейшая ночь, а на часах только половина девятого. Хрупкие снежинки скрипят под ногами, подошва оставляет следы на свежем покрывале снега. Зима. Волшебное время года. Выпускаю клуб пара ртом. В детстве мы все изображали курящих, выдавая теплые облака за табачные.

Поднимаю голову, и маленькая холодная снежинка опускается прямо на лоб. Затем еще одна падает на нос, следом другая на ресницы.

Когда дохожу до своего подъезда, то уже больше похожу на снежную бабу. Отряхиваю куртку, голову, сапоги и захожу в подъезд. Доезжаю на лифте, захожу в квартиру и едва не сползаю по стенке.

Не знаю от чего устала больше: от постоянных атак собственных мыслей или от работы. Снимаю с себя верхнюю одежду и иду в спальню. Сейчас не помешала бы ванна, горячий кофе, но сил нет.

Последним рывком снимаю с себя одежду и падаю на кровать мертвой тушкой.

Вот и прошел день.

Вот и слава Богу.


Просыпаюсь от того, что яркое солнце падает на глаза. Морщусь и зарываюсь лицом в подушку.

Вопрос солнце решен, но как теперь дышать? Немного выглядываю и снова попадаю под прицелы меткого светила.

Почему вчера не задернула шторы?

Горестно вздыхаю и ищу рукой телефон.

Нахожу.

14:34

Два часа дня?! Это сколько я проспала вообще? Обалдеть!

Встаю с кровати, тело ломит, голова раскалывается на двадцать частей, каждая из которых режет глаза. Переспала?

Точно переспала. Топаю на кухню ватными ногами и достаю кружку. Сейчас бы фирменного кофе Эрнеста…

Вытираю слюну со стола и кидаю пакетик с заваркой в кружку. Придётся довольствоваться тем, что есть.

Может на днях попросить своего нового ” друга” соорудить чашечку волшебного кофе?

Наливаю кипяток, бросаю два кусочка сахара и делаю глоток. Горло неприятно саднит. Не хватало сейчас только заболеть!

Делаю ещё один глоток — нет, не показалось.

Что нужно больному человеку? Сон! Правильно!

Делаю ещё пару болезненных глотков и бреду обратно в комнату. Сегодня не моя смена, а значит можно еще полежать пару часиков, пока не станет легче.

Проверяю свой мобильный на предмет пропущенных звонков и непрочитанных смс — пусто. Со спокойной душой проваливаюсь в сон. В какой-то тревожный, беспокойный сон.

Мне душно и жарко, мало воздуха и абсолютно не хватает сил, чтоб пошевелить какой-либо частью своего тела.

Огромными усилиями шарю под подушкой и достаю телефон.

3:12

Боже мой, что со мной происходит? Прикладываю ладонь к вспотевшему лбу и ахаю. По-моему, сегодня я крайне горячая девочка.

Мда, и что теперь делать? Аптечки у меня нет…

Сглатываю слюну, и в горле отзывается режущая боль. Да, бросьте… Вы серьезно? А как же работа? Подготовка к экзаменам?

Стукаю кулаком по кровати, от досады и злости и медленно поднимаюсь. Первым делом иду на кухню и шарю по ящичкам в поисках аптечки. Поиски терпят крах, и я иду в ванну.

Там нахожу небольшую коробочку с красным крестом, беру ее с собой на кухню и иду знакомиться с содержимым на кухню.

Бинт, зеленка, йод, пластыри…Все не то!

О, парацетамол. Должно подойти.

Конечно, было бы не плохо для начала измерить температуру, но градусника нет так же, поэтому приходится положиться на свои ощущения.

Запиваю белую пластину водой и иду в кровать. Сон — единственное желание. Надеюсь, утром будет полегче, и я все-таки смогу подняться на работу…