Залетаю в подъезд, с меня течет вода… Жильцы не будут в восторге. Иду к лифту, нажимаю кнопку, дверь закрываются, как вдруг чья-то рука останавливает их.

Заходит такой же промокший насквозь Эрнест. Брови слегка дергаются, но он быстро надевает на лицо маску безразличия. Стоим, едва соприкасаясь плечами. Тянусь нажать кнопку, он делает тоже самое и случайно касаемся пальцами. Одергиваю руку, словно получила ожог… В отличии от меня, у него теплая ладонь, хоть наша репутация одинаково подмокла сейчас. Он просто сжимает кулак, затем расправляет и жмет наш этаж. Тишина такая, что разрывает перепонки. Я слышу, как он дышит. Честно. Смотрим прямо перед собой — в зеркальную поверхность лифта.

Почему вдруг так стало жарко? Неужели нельзя сделать вентиляцию в лифте?

Эрнест не смотрит на меня, не движется, он вообще сейчас похож на скалу. Я тоже пытаюсь рассматривать болтики в лифте, кнопки, но взгляд то и дело падает на него. Ты же кожаная куртка, на которой застыли капли дождя. Промокшая до последней нити под ней футболка плотно прилипла к его рельефному торсу, являя моему взору сексуальные кубики. Чувствую, как начинают пылать щеки, отрываю взгляд от него и сглатываю скопившуюся слюну. Получается слишком громко из-за полного отсутствия звуков в кабине.

Господи, зачем нужно было расставаться так, как это сделали мы? Почему нельзя разойтись мирно… Мы же были друзьями. Играли в них… Не важно. Никто не кому не сделал гадостей, а такое напряжение сейчас…

— Ну, и погодка, — он проводит по волосам и капли соскакивают с них.

— Угу… — мычу я.

Двери распахиваются, я выскакиваю едва не сбив какого-то мужчину. А, это сосед снизу… Снизу? Смотрю на квартиры. Конечно, я вышла раньше, чем положено. Ну, представляю, что сейчас надумает этот идиот с раздутым самомнением. Поднимаюсь на свой этаж, он стоит у свой двери: открывает ее. Услышав шаги, оборачивается — встречаемся взглядами.

— Просто прогуляться захотелось, — бросаю я и вальяжной походкой иду к квартире, оставляя за собой мокрый след, как улитка. Клянусь, я видела, как дрогнули его губы в улыбке! Он, конечно, вовремя одернул себя, но я видела эту попытку! Засекла!

Захожу в дом, прижимаю холодные ладони к щекам. Все хорошо. Хо-ро-шо.

Стаскиваю с себя мокрые вещи прямо на пороге, несу их в ванную, затем сушу волосы феном. Ну, и видок…

Привожу в порядок лицо, делаю укладку на скорую руку, затем иду к шкафу, чтоб одеться. Выбираю простенькие джинсы, футболку: зачем наряжаться? Просто кино.

Кстати! Пока жду Эрика просматриваю в интернете сеансы, выбираю фильм, который на мой взгляд можно посмотреть, чтоб не уснуть.

Это оказалось труднее, чем я думала.

Эрик позвонил, как подъехал, я выбежала, автоматически взглянув на дверь соседа. Я видела! Видела ее!

Фильм, который я выбрала, оказался из тех, на которые домохозяйки ходят с платочком в сумке. О, сколько было всхлипов и слез, сколько было вздохов. На экране то и дело кто-то кого-то бросал, кто-то терял ребенка, кто-то умирал… Столько событий, что к середине я запуталась и просто стала смотреть на женщин, которые натираю свои носы до цвета спелого помидора. Потом считала минуты, когда эта Санта Барбара в современной интерпретации закончится.

Десять минут.

Пять.

Две.

Титры! Еху!

Честное слово, лучшее, что есть в этом фильме — то, что он заканчивается. Встаю и летящей походкой иду на выход.

— Чудесный фильм! — меня догоняет Эрик. — Это просто что-то! Столько эмоций! — глубокий вдох.

Эм, что? Смотрю на него, стараюсь скрыть своего удивления, но не выходит. Ему понравилось? Серьезно?

Теперь я, кажется, понимаю, кто выбирал для нас сагу сумерки, а кто звездные воины.

— Правда, я не до конца понял, почему Маргарет в конце выбрала Джона, если весь фильм говорила о любви к Льюи?

Он запомнил их имена? О Боже…

— Да, я тоже не все поняла… — отмахиваюсь.

— Фильм оправдал твои надежды? Ты же так долго ждала его. — улыбается.

— О да…Более чем. Особенно Льюи. Вот прям кумир мой.

— Он уже убил собаку Джона и бросил своего ребенка от Сьюзи, — прищур.

— Эм… С детства болею за злодеев, — пожимаю плечами. — может по кофе?

— Пойдем, — Эрик берет меня за руку, я слегка вздрагиваю. Сердце орет “чужой!”. Затыкаю его, и послушно иду за своим рыцарем.


Целый месяц мне удавалось избегать поездки в мастерскую. Чаще всего просто придумывала причины, по которым нужно безоговорочно остаться дома: голова болит, на учебе завал, устала сил нет, просто не отвечаю на звонки, утром пишу, что уснула. Да, глупо и по-детски прятаться от него… От них всех.

Эрик сказал, что расскажет все братьям и сестре только держа меня за руку. Пока такого повода я не даю, пока не хочу.

Что касается наших отношений с Эриком — сказка с волшебным принцем. Он дарит цветы, засыпает комплиментами, желает спокойной ночи и обязательного доброго утра. Целуют руку, чаще всего левую в районе среднего и безымянного пальца. Да, я полностью поняла, когда ко мне приходил он, когда Эрнест. Сомнений больше не осталось — они разные.

Эрик никогда не спорил, всегда выслушивал до конца мое мнение, даже если оно ему не нравилось. Отвозил меня до универа, иногда забирал. Пару раз посещал пиццерию, мне пришлось рассказать Алисе обо всем и взять с нее клятву о молчании. Ох, сколько было криков! Сколько было восторга и реплик ” разорви меня, петарда!”. Да, я бы и сама не сразу поверила в это, если бы мне рассказали это за чаем, а не свалилось на голову.

Лика и Алиса по-прежнему держались волком друг от друга. Скалились, лаяли, но пока не кусались. Анжелика догадывается, что я с Эриком, но молчит.

Что я чувствую? Что мне с ним хорошо. Он — мое спокойное течение, он мое безветрие и тихая гавань. Он, как бабушкин любимый платок, в который укутываешься и время будто замедляет ход. Стрелки стоят, ждут пока ты нанежишься… Он замечательный, он чувствует меня, уверена. Боится обидеть, подолгу смотрит в глаза. Наконец-то, стал прояснять что-то из своей жизни — подпустил ближе. Он, кстати, много разговаривает. Иногда на такие темы, что я просто слушаю и не могу найти ответ.

Моя тихая сказка размеренно шествовала, я же привыкала к нему, узнавала его, принимала. Эрик — не похож ни на одного мужчину, что я знала. Любит мелодрамы, слушает часами классику, играет на фортепиано, скрипке. Обожает театр, оперу и прививает эту любовь мне.

Жаль, пока получается привить только скуку. Но я терплю, сижу до конца, сдерживаю свои зевки, любуюсь мужчиной, который с воздыханием смотрит на сцену, где орет какая-то пухлая бабенка. Пардон, оперная певица.

Мы узнаем друг друга аккуратно, боясь спугнуть что-то, что зарождается. По миллиметру, по шагу к чему-то идем.

Я знаю, что ему уже не терпится объявить об этом всем, знаю, что они будут радоваться, но что-то останавливает меня… Боюсь… Боюсь, что сделаю неприятно Эрнесту. Или боюсь, что увижу, что ему абсолютно все равно. Не знаю, что предпочтительней.

С ним мы стали видеться совсем редко. Больше никаких приходов через шкаф, никаких фильмов. Баста. Короткое “привет”, если встретимся случайно у подъезда и не больше. Я не смотрю ему в глаза, не хочу разгадывать его. Я принимаю его выбор, верю ему. Если он так сказал так сделал, значит есть причины. А в случае чего, ему стоит только постучать в двери моего шкафа. И мне кажется, он это знает…

На носу Новый Год… Я сдаю усердно сессию. Вернее, просто хожу на экзамены и получаю заслуженные автоматы. Да, я зубрила и горжусь этим.

Еще, Лика проговорилась мне, что скоро у наших Электроников день рождения. Готовим сюрприз: празднование в ресторане, встречу друзей и так далее. Она точно догадывается о наших отношениях. И пусть… Ей можно. С ней мы очень сблизились. Она чудесная. Обязательно узнаю, что произошло у этих клуш и помирю их.

Лика: ” я подъехала. Жду”

Одеваю куртку, обматываю шарф вокруг шеи, натягиваю шапку по самые брови, сапожки и выхожу. Сегодня мы проверяем последние штрихи перед днем рождением братьев.

Лика ресторан выбирала сама. На мой взгляд по критериям:

1) Дорого.

2) Пафосно.

3) Очень дорого.

Да, он, конечно, красив и все такое… Огромный сад на территории ресторана есть далеко не везде. Как и цены, что были нам названы. Но Лика сказала, что все расходы берет на себя, с меня только помощь в организации.

— Меню? — Лика беседует с организатором.

— Составлено, утверждено, — пробегая глазами по списку, говорит серьезная женщина лет тридцати.

— Украшение?

— Шары, хлопушки, фотозона. Все в черных, золотых и белых тонах, как и хотели.

Да, тона черно-золотые. Что-то подсказывает мне, что это любимые цвета не Эрика, но ей лучше знать…

— Развлекательная программа?

— Ведущий, файер — шоу, фейерверк на террасе в двенадцать ночи, приглашенные музыканты.

— Поль, ничего не забыла? — обращается ко мне, а я парю в мыслях. — Поль.

— А?

— Ничего не забыла я?

— Торты забыла.

— А, точно. — бьет себя двумя пальцами по виску, — торты?

— Три, как и заказывали.

— Кстати, что ты выбрала за торты?

Когда Лика ездила делать заказ, я была на экзамене, поэтому не знаю, что она выбрала.

— Идите, готовьтесь, — отдает приказ организатору, затем поворачивается ко мне: — о, там все просто. Эмиру — белый торт, со съедобным человеческим сердцем, с которого течет кровь, — жутко сказала она, — Эрику — просто белый торт с разными разводами: розовыми, желтыми, голубыми. Там такое буйство красок, что он умрет от счастья, — улыбается. — А Эрнесту просто черный торт с золотыми вставками. Там еще белые цветы сверху. Живые. Прикинь? Хотя, думаю, ему надо было такой, чтоб из него бабы выскакивали… — задумалась.