— Извини. — Сюзанна с усталым видом уже подхватила Дженни на руки. — Я должна искупать эту парочку и уложить в кровать.

— Не понимаю, зачем… — Кики прервалась под хмурым взглядом тети. — Ладно. — Она поднялась. — Пошли, — сказала девушка Тренту и направилась к выходу, не дожидаясь его.

— Все было необыкновенно вкусно, Коко. Спасибо.

— Рада доставить вам удовольствие. — Коко сияла, представляя себе воркование и нежные тайные поцелуи. — Наслаждайтесь садами.

Трент вышел из дверей на террасу и нашел Кики, постукивающей ногой по каменному полу. «Настало время, — подумал он, — преподать зеленоглазой ведьме урок хороших манер».

— Я ничего не знаю о цветах, — заявила та, — или об учтивости. — Потом вздернула подбородок. — А теперь послушайте, приятель.

— Нет, это вы послушайте, приятель. — Он протянул руку и поймал ее ладонь. — Пойдемте. Дети вполне могут быть где-то рядом, и я не думаю, что они должны услышать что-нибудь из нашего разговора.

А он гораздо сильней, чем она себе представляла. Мужчина тащил ее вперед, игнорируя проклятия, которые она бормотала себе под нос. Они вышли с террасы на одну из извилистых дорожек, тянувшихся вокруг дома. По краям росли нарциссы и гиацинты.

Трент остановился в беседке из глицинии, которая должна расцвести в следующем месяце. Кики гадала, вызван ли рев в голове шумом моря или собственным задиристым нравом.

— Не начинайте все заново. — Она подняла руку, чтобы потереть место, где он держал ее. — Можете давить на людей в Бостоне, но не здесь. Ни на меня, ни на кого из моей семьи.

Он молчал, пытаясь, но так и не сумев обуздать собственный характер.

— Если бы вы знали меня или метод моих действий, то поняли бы, что у меня нет привычки давить на кого бы то ни было.

— Я точно знаю, как вы действуете.

— Включая вдов и сирот? Повзрослейте, Кики.

Она стиснула зубы.

— Можете самостоятельно осмотреть сады. Я ухожу.

Он просто передвинулся, загораживая дорожку. В лунном свете ее глаза пылали, как у кошки. Когда она подняла руки, чтобы отпихнуть его в сторону, он пальцами сжал ее запястья. В последовавшем коротком перетягивании каната, он совершенно некстати отметил про себя, что ее кожа — цвета свежих сливок и почти такая же мягкая.

— Мы не закончили. — Голос звучал резко, больше не прикрытый изысканным внешним лоском. — Вам пора узнать, что за преднамеренную грубость и умышленные оскорбления приходится платить.

— Хотите извинений? — она едва ли не выплевывала слова. — Хорошо. Я сожалею, но мне нечего сказать вам, что не прозвучит грубо или оскорбительно.

Он улыбнулся, удивив их обоих.

— С вами очень трудно иметь дело, Кэтрин Коллин Калхоун. Ради спасения собственной жизни не могу себе представить, почему пытаюсь быть разумным с вами.

— Разумным? — На сей раз она не выплюнула слово, а прорычала. — Вы называете это разумным — притащить меня сюда, как на буксире…

— Если вы называете это «притащить на буксире», то у вас была очень безмятежная жизнь.

Ее цвет лица изменился от сливочно-белого до ярко-розового.

— Моя жизнь — не ваша забота.

— И слава Богу.

Кики сжала кулаки. Она ненавидела, на самом деле ненавидела, что пульс вдвое участился под его захватом.

— Вы позволите мне уйти?

— Только если вы пообещаете не сбежать.

Он представил, как преследует ее, мысленная картинка и смущала, и притягивала.

— Я ни от кого не бегаю.

— Речь истинной амазонки, — пробормотал он, освобождая ее. Только быстрый рефлекс позволил уклониться от удара кулаком в лицо. — Учту на будущее. Никогда не пытались разговаривать как нормальные люди?

— Мне нечего вам сказать. — Ей было стыдно, что она набросилась на него с кулаками, и приводило в бешенство, что промахнулась. — Если хотите поговорить, идите и высасывайте соки у тети или еще кого-нибудь. — В ярости она шлепнулась на маленькую каменную скамью в беседке. — А еще лучше — возвращайтесь в Бостон и выпорите кого-нибудь из подчиненных.

— Я могу сделать это в любое время.

Трент покачал головой, уверенный, что возьмет ситуацию под контроль, и сел рядом с ней.

Здесь — среди азалий и герани — должно находиться самое мирное место на земле. Но пока он сидел, ощущая нежный аромат самых ранних весенних цветов, смешанных с запахом моря, и слушал щебет ночных птиц, призывающих партнера, то подумал, что никакой зал заседаний никогда не был таким напряженным и враждебным.

— Интересно, где вы набрались столь высокого мнения обо мне.

И почему, добавил он про себя, это имеет для него значение.

— Вы приехали сюда…

— По приглашению.

— Не по моему. — Кики откинулась головой на спинку скамьи. — Вы надеваете свой шикарный костюм, садитесь в свой большой автомобиль, приезжаете сюда и собираетесь выхватить мой дом у меня из рук.

— Я приехал, — поправил он, — лично взглянуть на предлагаемую собственность. Никто, и меньше всего я, не может заставить вас продать дом.

Но он неправ, несчастно подумала она. Есть люди, которые могли вынудить их продать. Люди, которые собирали налоги, а так же счета на обслуживание, закладные, которые они вынуждены оплачивать. Все расстройство и страх перед этими обстоятельствами вылились на человека, сидящего рядом.

— Знаю я таких типов, — пробормотала Кики. — Рожден богатым и считает себя выше остальных. Ваша единственная цель в жизни состоит в том, чтобы сделать побольше денег, независимо от того, кого надо затронуть или растоптать. Вы закатываете роскошные вечеринки в летнем домике с хозяйками по имени Подлиза.

Трент мудро проглотил насмешку.

— Я даже никогда не знал женщину по имени Подлиза.

— Да какое это имеет значение? — Она поднялась и зашагала по дорожке. — Куки, Ванесса, Ава — какая разница.

— Ну, раз вы так считаете.

Она великолепно выглядит, вынужден был признать Трент, вышагивающая по дорожке вверх и вниз, под лунным светом, сияющим вокруг нее, как белый огонь. Порыв влечения разозлил его больше, чем слегка, но он продолжал сидеть. Есть дело, которое должно быть сделано, напомнил он себе. И Кики Калхоун — главный камень преткновения.

Так что придется проявить терпение, сказал себе Трент, и коварство и найти какую-то ловушку.

— И откуда же вы столько знаете о таком типе мужчин?

— Моя сестра была замужем за одним из вас.

— Бакстер Дюмонт.

— Вы его знаете? — Потом покачала головой и запихнула руки в карманы. — Глупый вопрос. Вы, вероятно, каждую среду играете с ним в гольф.

— Нет, на самом деле мы едва знакомы. Я действительно знаю и его, и его семейство. Я также знаю, что он развелся с вашей сестрой год назад или около того.

— Он превратил ее жизнь в ад, растоптал чувство собственного достоинства, затем бросил ее и своих детей ради какой-то маленькой французской финтифлюшки. И поскольку он важная шишка — адвокат из семьи важных шишек, — то оставил ее ни с чем, с мизерными чеками на содержание детей, которые запаздывают каждый месяц.

— Мне очень жаль, что такое произошло с вашей сестрой. — Трент тоже поднялся. Его голос больше не был резким, скорее философским. — Брак часто бывает самой неприятной из всех деловых сделок. Но поведение Бакстера Дюмонта не свидетельствует о том, что каждый член любой знатной бостонской семьи неэтичен или безнравственен.

— С того места, где я стою, они все выглядят одинаково.

— Тогда, возможно, вам надо изменить свою позицию. Но вы не станете этого делать, потому что слишком твердолобы и самоуверенны.

— Или потому, что я достаточно умна, чтобы видеть вас насквозь.

— Вы ничего не знаете обо мне, но мы оба помним, что вы прониклись ко мне странной неприязнью до того, как узнали мое имя.

— Мне не понравились ваши ботинки.

Он остановился.

— Простите?

— Вы меня слышали. — Кики сложила руки и поняла, что начинает наслаждаться. — Мне не понравились ваши ботинки. — Она кинула взгляд вниз. — И до сих пор не нравятся.

— Ну, конечно… это все объясняет.

— И галстук не понравился тоже. — Она ткнула в него пальцем, пропустив быструю вспышку в его глазах. — И ваша причудливая золотая ручка.

Она слегка стукнула кулаком в его нагрудный карман.

Трент изучил ее джинсы, дырявые на коленях, футболку и обшарпанные ботинки.

— Очевидно, вы знаток моды.

— Вы здесь совершенно не к месту, мистер Сент-Джеймс III.

Он подошел ближе. Губы Кики изогнулись в сладкой улыбке.

— А я предполагаю, что вы одеваетесь как мужчина, потому что не умеете вести себя как женщина.

Это был точный выстрел, но стрела, попавшая в яблочко, только уколола ее.

— Тот факт, что я умею постоять за себя, вместо того чтобы в обмороке свалиться к вашим ногам, не делает меня менее женственной.

— Вы это так называете? — Трент положил ладони на ее предплечья. — Умение постоять за себя?

— Правильно. Я…

Она прервалась, когда он притянул ее к себе и их тела соприкоснулись. Трент видел, как боевой задор в ее глазах переходит в замешательство.

— И что это, по вашему мнению, вы делаете?

— Проверяю теорию.

Он посмотрел на ее рот. Полные губы слегка разомкнулись. Очень соблазнительно. «Почему я не заметил этого прежде?» — смутно удивился он. Этот высокомерный оскорбляющий рот невероятно привлекал.

— Не смейте.

Кики хотела, чтобы это прозвучало как приказ, но голос дрожал.

Его глаза встретились с ее.

— Боитесь?

Вопрос заставил напрячься позвоночник.

— Конечно, нет. Если только меня не соберется поцеловать бешеный скунс.

Она начала отступать, но оказалась плотно прижатой к нему, глаза и рты выстроились в одну линию, теплое дыхание смешалось. Разумеется, он не собирался целовать ее, нет… пока она не бросила последнее оскорбление в лицо.