Мы переглядываемся машинально и Котов кивает, отдавая возможность высказаться мне.


Зная Ленку довольно давно, я всё равно не могу предположить, какую роль для папочки она выберет. Она постоянно разная, причём вне зависимости от окружения или ситуации. С равной долей вероятности это могут быть и глухая холодная оборона, и образ невинной, оклеветанной овечки. Но чего я никак не ожидаю, так это почти выплюнутого мне в лицо, хоть и тихого «Сука!».

— Елена!

Голос Фирсова буквально взвивается над парковкой, и если бы я уже замерла оловянным солдатиком от шока, то сделала бы это сейчас. Наверное, именно поэтому даже не думаю протестовать, когда стоящий в паре шагов Тимофей приближается, возвращая руку мне на талию. Палевно? В данный момент как-то совершенно всё равно. У этой психички что, крыша совсем поехала?!

— Что такое, папуля? — растрёпанная блондинка выглядит так, словно готова броситься на него. — Как всегда будешь заступаться за кого угодно, только не за меня? Да, давай, за шмару эту заступись!

Её слова звучат для меня, как пощёчина, а может только кажется, потому что именно в это мгновение щёку Ленки ожигает пощёчина вполне настоящая.

— В машину, — в упор глядя на всхлипнувшую дочь, прижавшую ладонь к лицу, почти выплёвывает мужчина. — Живо.

Я не сторонник насилия в семье (меня в детстве-то шлёпали всего пару раз, за особо масштабные проказы), но складывается ощущение, что слова бы тут не помогли, только действия. Лишь после них взгляд Фирсовой становится условно нормальным, без светившейся прежде ненависти. Господи, да что я ей сделала такого? Не ладили, понятное дело, но не настолько же…

— Кристина, извините, — обращается ко мне Павел, потирая лоб, когда Ленка молча удаляется к автомобилю. — Не думал, что это зайдёт настолько далеко.

Я недоумённо хлопаю глазами, не отойдя окончательно от разыгравшейся сцены и не слишком понимая, что вообще происходит. И мужчина тоже это осознаёт, посчитав нужным пояснить:

— Моя дочь… несколько зациклена на Тимофее.

— Зациклена? — эхом отзываемся я и Фей одновременно.

— В некотором роде, да, — он бросает быстрый взгляд в молчащего и будто не присутствующего тут Котова-старшего и переводит его на младшего. — Мы посчитали, что незачем нагружать тебя данной информацией, да и работа с психологом помогла, как мне казалось. Полагаю, Елене лучше взять академический отпуск. Постараюсь сделать всё, чтобы она вас больше не побеспокоила.

Он говорит что-то ещё, но я уже не слушаю, привалившись к боку Фея. Сразу всплывает та его ремарка, по поводу психических проблем Ленкиной матери. То есть получается, она тоже не… не стабильна, что ли? И что, углядела, как я на её Тимофея обожаемого не так, вернее так, посмотрела и пошла ножичком орудовать? А если бы она на меня с ним бросилась, в припадке ревности?

— Извините, я пойду, — кажется, кого-то перебив, я освобождаюсь от руки Котова, — в машине подожду, — и на обеспокоенный взгляд янтарных глаз уточняю. — Холодно.

Холодно. Мурашки по коже осознания того, что всегда принимаемое мной за обычную неприязнь оказалось куда глубже и серьёзнее. Но такого, вот честно, даже врагу не пожелаешь. А кем-кем, а врагом мне Ленка точно не была.

Поэтому усевшись на пассажирское сиденье Ауди, которую Фей успевает завести с автозапуска, я машинально смотрю на выглядывающий бок Крузера, в котором скрылась одногруппница. И совершенно искренне надеюсь, что у неё всё будет хорошо.


Ключи и документы от Акцента Павел забирает себе, пообещав вернуть автомобиль уже на ходу после выходных. Сомневаться не приходится, сложно ожидать от зампрокурора района чего-то другого.

Впрочем, второе обещание он выполняет тоже. Лена не занятиях не появляется ни на следующей неделе, ни через одну. Уже позже староста сообщает, что она взяла академ.

Лизка удивляется вслух и даже пытается выпытать моё мнение по этому поводу, но это один из тех немногих случаев, когда я обманываю лучшую подругу, говоря, что совершенно не в курсе. Почему-то это кажется в сложившейся ситуации единственно правильным.



Глава 22


Наши первые с Феем совместные выходные начинаются, кто бы мог подумать, под девизом «Пыли — бой!» Причём, что странно, сам господин Котов добровольно вызывается помогать, чего раньше за ним замечено не было. И, естественно, не проехаться на такую заманчивую тему я просто не могу, вдоволь наехидничавшись, что впечатлять меня своей хозяйственностью нужно было раньше. Намного раньше. Желательно до того момента, когда я впервые перешагнула порог…

— Да, посмотрел бы я на тебя, будь ты парнем. Носилась тут полуголая и взмыленная… — нимало не смущаясь, выдаёт наглый кошак, протирая верхние шкафы на кухне, пока я занимаюсь нижними. — С таким стояком много навпечатляешь, ага.

— Да как же ты страдал по этому поводу! — подавившись смешком, я уточняю: — Чтоб ты знал, летом я вообще в одних трусиках обычно хожу, — и добавляю мстительно, буквально кожей чувствуя его взгляд. — Когда дома никого нет, разумеется.

— О, можешь просто считать меня человеком-невидимкой и не стесняться, — скалится довольно тот, кому слово «стеснение» вообще, кажется, не слишком знакомо.

— Это какая-то ролевая игра из твоих фантазий? Прости, я не сторонник…

— Да ладно, Ариэль, ты же даже не пробовала. Но, так уж и быть, согласен начать с чего попроще, — кося янтарным взглядом с высот своего теперешнего положения, «покладисто» соглашается Фей. — Как насчёт… я преподаватель, а ты нерадивая ученица, не выполнившая домашнее задание, м?

Наглость — второе счастье, точно про него. Я склоняю голову набок, покрутив в мокрых пальцах собранные в хвост волосы и надеясь, что выгляжу при этом хоть чуточку соблазнительно. А потом выдаю, максимально противным тоном, представляя Ларису, одну из наших бывших одногруппниц — девушку широкой души и такой же комплекции, но с напрочь атрофировавшимся мозгом, не иначе как за ненадобностью:

— Ну Пётр Семёнович, ну сделаю я эти задачи, ну чё вы? — сделать вид, что смачно жую жвачку и всё, сходство практически идеальное.

Фей слегка вздрагивает и то ли роняет, то ли просто отбрасывает в раковину тряпку, спрыгивая на пол:

— Ну вот, спасибо, теперь у меня будут проблемы с потенцией. Не могла кого-нибудь другого изобразить? — обиженно выдаёт он, складывая руки на груди. Выставленной на всеобщее обозрение, конечно же, несмотря на минус тысячу по Цельсию в квартире, как ощущается мне.

Я стягиваю перчатки, тоже отправляя их в раковину, и разворачиваюсь к нему, прижав ладошки к груди и часто-часто моргая:

— Ой, наверное, Меган Фокс из того фильма про Дженифер?

— Издеваешься? — предполагает догадливый мой.

Я легонько пожимаю плечами и красноречиво соединяю большой и указательный пальцы, оставив между ними расстояние в несколько миллиметров, и продемонстрировав Фею.

— Ага, — на секунду задумавшись, констатирует он. И повторяет, зачем-то: — Ага.

А в следующее мгновение я оказываюсь висящей у него на плече, а сам Фей топает из кухни по направлению к спальне.

— Ну-у! Мы же не доубирались! — получается не слишком убедительно. И по той причине, что вишу я вниз головой, и по той, что сама абсолютно не против устроить передышку.

— Сие есть печаль великая, — похлопав по заднице, Фей осторожно, совсем не как в прошлый раз, сгружает меня на кровать. — Но мир жесток, мой юный падаван, тебе придётся смириться с этим.

Когда он так прижимается вот так, одновременно забираясь холодными ладонями под кофту? О, ещё и не с тем смириться готова!

Я мстительно запускаю руки под резинку его шорт и первая тянусь за поцелуем.


Вечером мы отдыхаем от трудов праведных, валяясь на диване и довольствуясь лишь светом от телевизора. В нём крутится как раз дурацкий ужастик, про который я вспоминала сегодня, но смотреть особо некому, потому что заняты мы куда более приятным делом.

Никогда до конца не понимала прелести поцелуев по нескольку часов кряду, но у Фея, оказывается, отличный дар убеждения, причём отнюдь не вербального толка. Мы даже не переходим автоматически к новому раунду постельных игрищ, потому что того, что происходит сейчас, этого полумрака, припухших губ, сплетённых пальцев и поверхностного дыхания… этого всего достаточно, чтобы почувствовать себя абсолютно счастливой. И не думать ни о чём другом, даже голову себе не забивать.

Ровно до того момента, пока где-то вдали не оживает мой телефон.

— Не ходи, — на секунду оторвавшись, просит Тимофей.

— Не пойду, — несвойственно послушно отзываюсь я, притягивая его обратно.

В самом деле, у меня тайм-аут, отстаньте все, хотя бы на…

— Чёрт, — Фей дёргается, когда начинает разоряться уже его трубка, затерявшаяся где-то между диванными подушками.

При этом она ещё и вибрирует, как стиралка на отжиме, так что всё равно приходится прерваться, чтобы как минимум выловить назойливый гаджет и выключить его. Ну и попутно пощекотать меня. Конечно, как без этого, ага.

— Вот почему-то так и думал.

Котов поворачивает экран ко мне, давая возможность полюбоваться Лизкиной фоткой под надписью «Эль Вудс», заставляющей непроизвольно прыснуть от смеха. Да, его чудная фантазия в полной красе. Кстати, нужно будет посмотреть, как у него записана я.

— Ладно, давай поговорю, Бэт настойчивая, как носорог, когда реально чего-то хочет.

Забрав телефон, я принимаю вызов и почти успеваю донести трубку до уха, когда откуда доносится слегка возмущённое «Ну, наконец-то!».

— И тебе добрый вечер, дорогая, — отзываюсь с сарказмом, показывая язык в ответ на закатывающего глаза Фея.

— Да-да. Вы одеты? — голос у Лизки какой-то странный, но вот так сходу понять, в чём дело, мне не удаётся.