И застываю буквально на пороге, пригвождённая к месту раздающимися из спальни стонами.

Звуки секса ни с чем не перепутать, как ни старайся. Мозг ещё пытается предлагать варианты, вроде того, где Илья решил на ночь посмотреть порнушку, вот только понимание, что дело обстоит иначе уже встаёт в горле тяжёлым, колючим комом.

Свет и впрямь горит только в коридоре, зато дверь в спальню распахнута, а за время, проведённое в этих стенах я успела выучить, что это означает. И прямо так, не разуваясь, в каком-то сомнамбулическом состоянии, я делаю семь шагов, необходимые, чтобы убедиться в своей правоте.

Никогда не страдала вуайеризмом, а сейчас вновь замираю, глядя на распластавшуюся по глади постели парочку. Отмечая вульгарно-красные ногти, вцепившиеся в знакомые плечи, впалый позвоночник, по которому всего пару недель назад скользили именно мои пальцы, и ноги какой-то черноволосой швабры, обвившиеся вокруг поясницы Ильи.

Действительно Ильи, теперь не могло быть и сомнений. Надежда, что он мог дать ключи кому-то из знакомых окончательно рассыпается прахом.

Голова девицы запрокинута назад, а глаза закрыты, так что моё появление остаётся незамеченным. И лучше, если это и останется таковым, осознаю, делая эти же семь шагов назад, лишь чудом не вписавшись в гарнитур прихожей.

Не хочется сейчас ни объяснений, ни скандалов. Не хочется вообще ничего, кроме как сбежать поскорее, неважно куда. Рука опускается в сумку, на ощупь отыскивая брелок сигнализации, который я зачем-то бросила туда, вместо того, чтобы положить в карман. Но наталкивается на коробочку, в которой Илья подарил мне серьги и в где сейчас лежали старые золотые колечки.

Не задумываясь, я выцарапываю из ушей чертовых бабочек и наобум сую их в футляр, оставляя на краешке полки, как раз на уровне глаз господина Романова.

А потом окончательно ухожу в ночь, даже не подумав запереть дверь.


Обновление от 25.01.17


Более-менее прихожу в себя я только услышав хлопок закрывающейся двери, причём уже выходя из Акцента в нашем дворе. Дорога до дома остаётся в памяти какими-то тусклыми прерывающимися картинками, словно произошедшими с кем-то другим. И бог знает, как я вообще умудряюсь добраться в целости и сохранности, не врезавшись в столб или не поприветствовав бампером соседей по потоку.

На углу соседнего дома кокетливо подмигивает огнями круглосуточный магазинчик, в котором, кроме прочего, продают алкоголь вне зависимости от времени суток, как по большому секрету сообщил недавно разбирающийся в теме сосед с третьего этажа. Будто мне было до этого какое-то дело, право слово. Но сейчас ноги будто сами несут в том направлении, а руки распахивают боковое отделение, пытаясь подсчитать, сколько с собой налички.

Продавщица в лучших традициях Советского Союза — необъятных размеров, с химией на пережжённых волосах и синими тенями, косит в мою сторону, нехотя оторвавшись от несомненно высокоинтеллектуальной беседы с каким-то «красавчиком», на её фоне выглядящим Кощеем, ни больше ни меньше. А я прохожу внутрь тесного, заставленного прилавками зала к тому, где выставлены бутылки с высокоградусным содержимым.

И вот только тогда, скользя по знакомым и не очень названиям, смаргиваю шокировано, осознав, зачем сюда пришла. Серьёзно, Крис?!

Из магазина меня выносит быстрее, чем болид в гонках Формулы-один, а потом сгибает пополам, заставляя сплюнуть горьковатую слюну. Бред какой-то, ну правда! Как будто и впрямь произошло что-то непоправимое. Устроила катастрофу фактически на пустом месте и решила это место залить низкопробным пойлом? Вот ещё, придумала! Всё равно собиралась сама его бросить, затем и ехала, так какая, к чёрту разница, что меня опередили?

Но внутри уже формируется понимание, что не в самом факте измены дело, точнее — не совсем в нём. А в том, что я каждый млятский раз умудряюсь танцевать чечётку на одних и тех же граблях. И в сознании так замечательно складываются в один диафильм кадры из клуба с Феем, целующим Фирсову, образ Маркова, лобызающегося с одной из тех, кого я считала если не подругой, то хорошей приятельницей точно, и картина с Ильёй, кувыркающимся с какой-то девицей.

Судьба, да что ж ты за сука такая, а?

Вспомнив, что так и не удосужилась закрыть машину, я нажимаю кнопку на брелоке и бреду в сторону подъезда, с чётким намерением упасть лицом в подушку и проспать до самого утра. На этот раз без всяких эксцессов и гениальных планов, на деле оказавшихся дерьмом собачьим. Вот только просчитываюсь, как всегда.

Трясти меня начинает не в лифте даже, рядом с его дверями, пока металлическая кабинка с лязгом спускается откуда-то сверху. Не помогает даже обнять себя за плечи, облачённые в толстый пуховик и повыше подтянуть шарф, чудом не потерянный по дороге.

Чувствую себя как наркоман, которому срочно нужна новая доза. Хотя, откуда мне знать, как они себя чувствуют в подобных случаях? Хочется орать, бить по стенам руками и ногами, да хотя бы расколотить ублюдское зеркало с рекламой провайдера в углу (не одному же Фею это позволено), но я лишь предельно аккуратно нажимаю кнопку седьмого этажа, стараясь дышать глубоко и размерено.

Чёрт, вот почему родители отдали меня в художку, а не на борьбу? Нормально рисовать всё равно так и не научилась, только срисовывать, зато выместить все кипящие внутри эмоции бумага сейчас помочь никак не могла. Да у меня даже дартса нет, чтобы бросать дротики в фото этого козла. Впрочем, что уж, фото нет тоже.

В квартире непогашенный свет в коридоре, который я теперь нескоро, пожалуй, начну воспринимать нормально, и звенящая тишина. Может, оттого так громко раздаётся звук удара двери шкафа о его стенку. Ну уж простите, не удержала. Поправив так и норовящий высунуться мех, задвигаю её обратно, сбрасываю в угол сапоги с сумкой и разворачиваюсь, натыкаясь на выглянувшего из комнаты Тимофея.

Он стоит молча, упираясь обеими руками в дверную коробку над головой, как всегда без футболки, весь какой-то взмыленный, с поблескивающими на груди капельками пота. И я бы точно заподозрила его в том же, за чем застукала Илью, если б не взгляд. Спокойный, разве что удивлённый слегка, судя по приподнятым бровям.

Наверное, мне стоило сейчас извиниться за шум и юркнуть в свою спальню. Да что там, точно стоило. Но я не делаю этого, замирая в паре метров от него, вновь непроизвольно сжав ладонями предплечья, пытаясь то ли согреться, то ли удержать себя в руках.

Впрочем, почему бы не передать эту миссию тому, кто определённо справится лучше? И выместит, выбьет из головы картинки сплетённых на кровати тел…


Фей выдыхает изумлённо, когда я преодолеваю расстояние между нами, буквально набрасываясь на него. Но реагирует почти сразу, обнимая в ответ, стискивая едва не до боли в рёбрах. Два оборота вокруг оси и мы уже в комнате, за захлопнувшейся дверью, которую кто-то додумался толкнуть ногой.

Это даже поцелуем-то назвать сложно, скорее взаимные укусы, я уже чувствую солёный привкус на губах, но он, кажется, совсем не против такого начала. Убрав руки из волос Фея, в которых те успели запутаться, я дёргаю молнию толстовки, поспешно отбрасывая её куда-то назад, слегка уравнивая нас в количестве одежды. И тут же чувствую пальцы, заскользившие вдоль по спине, с торопливой тщательностью пересчитывающие позвонки. Мои руки переползают на его плечи, понуждая опуститься вниз и Котов подчиняется, послушно усаживаясь на ковёр. А затем и мне помогает устроиться поудобнее, оседлав его бёдра. До кровати метр физически и с пару световых лет морально, так что ни один из нас не делает и попытки добраться до неё. И здесь всё прекрасно, ну в самом-то деле…

Влажные губы перемещаются на шею, и я податливо запрокидываю голову назад, открывая доступ к неизведанным пока территориям. Пробивающаяся щетина щекочет и царапает нежную кожу, вот только на то, чтобы отстраниться нет ни желания, ни возможности.

— Крис…

Молчи! Только молчи, прошу тебя! Не хочу ни слышать, ни думать, вообще ничего не хочу, кроме…

Я заставляю его оторваться, затыкая ещё одним грубым поцелуем-укусом, и Фей откликается с жаром, который даже вообразить сложно. Затем пространство на секунду переворачивается и в следующее мгновение я оказываюсь лежащей на спине, прижатая к полу телом, похожим на натянутую струну. И с одной шершавой ладонью, расположившейся между лопаток.

Щелчок застёжки лифчика, проскользившие по плечами бретели и вот очередной лишний элемент отлетает в сторону. Не уверена, что Фей вообще разглядел хотя бы цвет оного, но какая разница, право слово. Зато теперь можно прижаться грудью к груди настолько плотно, что чувствуется биение чужого сердца. А чуткие пальцы, тем временем, спускаются ниже, пока не менее чуткие губы продолжают отвлекать внимание на себя.

Обнаружив отсутствие ремня, джинсы он с меня попросту стягивает, не расстёгивая, парой резких движений, ради такого даже прервав поцелуй. Причём сразу вместе с трусиками, не иначе чтобы не терять времени зря. А после и носки, совершенно по-кошачьи потеревшись щекой о щиколотку и едва не схлопотав удав непроизвольно дёрнувшейся ногой.

Нечестно. Абсолютно нечестно, на мне из одежды разве что резинка на косичке, а на нём — как минимум шорты. И эту вселенскую несправедливость я спешу исправить, едва не затянув шнуровку на поясе ещё сильнее. Но в результате всё же справляюсь, спуская их сначала руками, а потом помогая себе ногами. К счастью, Фей с немалым энтузиазмом оказывает содействие.

Ох, а кто-то вообще без нижнего белья? Вот же бессовестный! Погодите, а если он всегда так ходил? Чёрт, Котов…

Длинные пальцы невыносимо медленно скользят от колена вверх, вырисовывая какие-то немыслимые узоры, подбираясь к самому слабому месту в моей обороне. Впрочем, с его-то подходом к делу все бастионы давно готовы сдаться без боя.