Даже старшеклассник Олег понял, что не справится Никита с этим заданием. А ещё он понял, что в случае провала этой операции Никиту убьют. Олег с безысходной грустью смотрел на экран, где поникшая Никита, одетая в мужской плащ, шляпу и очки, сидела за столом и рыдала. Он до самого конца фильма надеялся, что Боб, который курировал Никиту, спасёт её…

Потом Олег много вечеров, перед тем, как заснуть, думал о том, как можно было Никите избежать неминуемой смерти и, самое интересное было то, что он придумал несколько весьма правдоподобных способов, при помощи которых Никита смогла бы соскочить с крючка этой спецслужбы и даже остаться вместе со своим мужем Марко…

***


Позже, уже работая следователем, Манулов время от времени сталкивался с девушками, которые запутались в сложной жизненной ситуации и в результате оказались замешанными в каком-нибудь довольно серьёзном правонарушении. Выглядели такие девушки запуганными, уставшими, а ещё у них всегда были хрупкие фигуры и огромные, полные страха и горя глаза.

Каждое такое дело Манулов расследовал самым тщательнейшим образом, и если подозреваемая оказывалась невиновной в совершённом преступлении, то Олег Васильевич во время проведения следствия на уровне подсознания окружал её своеобразной заботой, которая часто перерастала в симпатию, иногда даже взаимную.

А ведь Олег Васильевич Манулов не был чужд ничему человеческому, поэтому, убедившись, что заинтересовавшая его девушка неравнодушна к нему, он снимал «гостинку» где-нибудь на окраине Москвы и приглашал туда жить свою новую подругу. Там он продолжал окружать её всесторонней заботой, помогая адаптироваться к оказавшемуся таким жестоким миру.

И то ли благодаря стараниям Манулова, то ли просто потому, что всё когда-нибудь заканчивается, девушка постепенно становилась более самостоятельной и уверенной в себе и… после этого переставала интересовать Олега Васильевича. Через некоторое время он опять возвращался на раскладушку в коридоре родительской квартиры, а девушка тоже куда-то переезжала из «гостинки».

***


Вот так и с Лидой Селезнёвой у Манулова получилось: как только он понял, что она не только не является сообщницей Фельцова, а, наоборот – несчастная жертва его угроз и домогательств, то возникло у него непреодолимое желание согревать в своих ладонях тонкие пальцы Лиды, обнимать её хрупкие плечи и шептать ей о том, что всё плохое, что было у неё в жизни, осталось далеко позади…

Поэтому и поехал он тогда на квартиру её тёти и на ходу придумал правдоподобную причину, по которой Лида должна была согласиться отдать сына свёкру. Манулов не мог допустить, чтобы она узнала о том, что Селезнёв решил навсегда отобрать у неё Петю: ведь это было так жестоко по отношению к ней. Поэтому Манулов сутки напролёт в спешном порядке собирал сведения, достаточные, чтобы поместить Селезнёва в СИЗО, а затем и обеспечить ему максимально возможный срок заключения. Поэтому и ездил к Лиде в психдиспансер, каждый раз привозя ей передачу от её тётки, куда обязательно упаковывал купленные заранее сладости.

И уже тогда Манулов заметил, что при встречах с ним Лида старалась избегать смотреть ему в глаза, но всегда с удовольствием беседовала с ним. Он понимал, что она просто цепляется за него, как за единственного знакомого человека, который навещает её в больнице, но ему и этого было достаточно, тем более, Манулов не хотел форсировать события, зная, что Лида сейчас находится в крайне нестабильном эмоциональном состоянии.

***


…Он несколько дней занимался восстановлением её документов, а затем лично отвёз её и в ректорат, и в ЗАГС, и в паспортный стол. А на обратном пути в Подольск Лида поблагодарила его за то, что он помог ей вернуть сына. Манулов по привычке отшутился, но, увидев, как её расстроил его ответ, решил сказать ей правду. А потом они всю оставшуюся дорогу молчали каждый о своём.

— Зайдёшь к нам? – спросила его Лида, когда они въезжали в ворота особняка тёти Иры.

— Нет, - отрицательно замахал головой Манулов. – Я же на работе. Но вечером, если ты не против, я хотел бы пригласить тебя поужинать.

Лида с радостью согласилась, а Манулов поехал прямиком на квартиру Ирины Николаевны, где в спешном порядке провёл уборку.

В половине седьмого вечера он подъехал к особняку Лидиной тётки. Лида, которая ждала его возле дома, быстрым шагом подошла к его машине и уселась на переднее сидение. Они молча доехали до кафе, молча поужинали там, а затем долго бродили по ночному зимнему парку, улыбаясь друг другу и изредка перебрасываясь парой слов о том, какой замечательный сегодня вечер.

— Поздно уже, - Манулов, украдкой посмотрев на часы, одной рукой приобнял Лиду за плечи и легонько притянул к себе. – Поедем ко мне…

Лида, почувствовав на себе его руку, заметно напряглась.

— Олег, - проговорила она, избегая смотреть ему в глаза. – Я не могу так сразу… Ты мне очень нравишься, но… У меня, кроме мужа, никогда никого не было, а Фельцов… Что я могла против него? Я бы хотела, чтобы мы с тобой были вместе, но… не так.

Манулов недовольно поджал губы. Лида заметила это.

— Олег, пожалуйста, не обижайся на меня, - Лида обеими ладонями схватила руку Манулова и посмотрела ему в глаза. – Я не хочу тебя терять, но… Всё не так просто. Я не могу вот так по ночам по чужим квартирам, по-быстрому… Я хочу рядом с тобой просыпаться, с работы тебя ждать, ужином кормить… А ещё у меня сын есть, я не хочу, чтобы его чужие люди воспитывали, пока я где-то с тобой… Я понимаю, что слишком много требую…

— Нет, Лидонька, - перебил её Манулов. – Ты всё правильно говоришь. Так и нужно сделать… Поехали, я тебя в Подольск отвезу.

***


…Он молча вёл свою «Ниву», а Лида, улыбаясь, смотрела на него, не отводя глаз. Как приятно ему было от сознания того, что рядом с ним сидит любимая женщина, что она, действительно, хочет быть рядом с ним… А то, что у Лиды оказались такие старомодные моральные устои… Тем приятнее будет потом!

Заехав во двор особняка Ирины Николаевны, Манулов открыл Лиде дверь автомобиля, помог ей спрыгнуть с высокой подножки «Нивы», после чего крепко обнял.

— Я сейчас живу в квартире Ирины Николаевны, - объяснил Манулов. – На лестничной площадке и на окне, из которого вход в подъезд виден, установил камеры видеонаблюдения, чтобы отследить возможное появление Фельцова. Туда вам с Петей нельзя. Поэтому на днях я сниму другую квартиру и перевезу вас…

— Зачем? – удивилась Лида и кивнула в сторону тётиного особняка. – Просто переезжай к нам жить…

Манулов недовольно вздохнул. Вот что он ненавидел - так это ночевать у своих девушек. Он считал, что всё должно происходить на его территории, где он мог остаться самим собой, для этого и снимал «гостинки», хотя у некоторых его подруг была своя жилплощадь. А Лида, вообще, жила в одном доме с тётей и сыном… Правда, дом у них такой, что не оббежишь, но ведь и Манулов, лёжа по ночам на своей раскладушке в родительской квартире, тоже очень часто делал вид, что не слышит того, что происходило в комнате брата…

— Не сейчас, - ответил он Лиде, сдержанно поцеловал её, а когда она скрылась за дверью дома, завёл свою машину и поехал в Москву.

***


…Манулову достоинство не позволяло жить с Лидой в особняке её тётки на правах приживала или альфонса, но и денег на то, чтобы снять хотя бы двухкомнатную квартиру, а затем содержать Лиду, только-только вышедшую из больницы, и её сына, которого и учить, и одевать нужно, у него не было. Он понимал, что они с Лидой – слишком разные люди: он – рядовой следователь, живущий на одну зарплату и к тридцати двум годам так и не заработавший на собственное жильё, а она – холёная и богатая девушка, которая могла себе позволить очень многое. И самое правильное, что смог бы сделать Манулов – это продолжать поддерживать с Лидой дружеские отношения, надеясь, что те чувства, которые они испытывают друг к другу, в конце-концов перегорят.

Да только не мог он забыть слов Лиды о том, как она представляет их совместное будущее. Она же всю оставшуюся жизнь с ним прожить хочет! Поэтому на следующий день Манулов позвонил Лиде и напросился к ней в гости, а после работы, купив букет белых роз, трюфелевый торт и коробку «Ассорти», поехал к ней в Подольск.

А после ужина они с Лидой сидели в гостиной и смотрели по видео какой-то жутко многосерийный сериал до тех пор, пока не взяли на измор Ирину Николаевну, всё это время сидевшую рядом с ними с неизменным вязанием в руках, которая около полуночи не выдержала этих посиделок и ушла спать. Минут через пять после её ухода Манулов выключил телевизор, подошёл к клевавшей носом Лиде, которая с ногами сидела в углу дивана, и, взяв её руки в свои, по очереди поцеловал тыльные стороны её ладоней.

— И где мне сегодня можно переночевать? – поинтересовался он, глядя ей прямо в глаза.

…Лида оказалась такой робкой и пугливой, что вздрагивала от каждого его прикосновения. А ещё она очень сильно боялась. Боялась сделать что-то не так, боялась даже дотронуться до него… Он долго обнимал её, пытаясь унять дрожь её тела и вернуть покой её измученной душе. А потом Лида его поцеловала. Сама…

***


…Следующая неделя была самой счастливой в жизни Манулова: по утрам он просыпался, обнимая любимую женщину, которая затем кормила его завтраком и провожала на службу, затем весь день он находился в таком благом расположении духа, что его разум, свободный от каждодневных забот, позволил ему рассмотреть уголовные дела, которые он сейчас расследовал, совсем с другой точки зрения и даже передать материалы по нескольким делам в суд. А вечером он спешил домой, где его ждала радостная Лида, и, глядя на неё, Манулов не особо расстраивался из-за того, что Петя пресекал любые попытки Олега Васильевича наладить с ним дружеские отношения и до сих пор ждал возвращения дяди Арсения, а Ирина Николаевна демонстративно делала вид, что не замечает его в своём доме.