К тому же Балфуру не особо хотелось вести праздную беседу. Слишком долго он не целовал ее, слишком долго не держал в объятиях, и целая вечность прошла с тех пор, как их тела сливались в единое целое. Он прикоснулся поцелуем к ее макушке, глубоко вдыхая аромат волос и одновременно поглаживая ладонями стройную спину. Мэлди задрожала, и его страсть вспыхнула в ответ – значит, она разделяет его голод. Балфур понимал, им о многом нужно поговорить, но, посмотрев в ее лицо, решил, что разговоры могут подождать.

Мэлди уже было подумала отказать ему в поцелуе. Им многое нужно обсудить. Она ведь даже не знала, зачем он приехал. Должно быть, на то имелись причины повесомее признания, что он разгадал причину ее лжи. Затем он коснулся ее губ, и все остальное стало неважно. Если Балфур пришел лишь для того, чтобы в очередной раз вкусить взаимной страсти, он тем самым ранит ее, но Мэлди сомневалась, что можно страдать сильнее, чем она страдала с тех пор, как покинула Донкойл. По крайней мере, она насладится еще одним нежным мгновением страсти, которое после добавит к своим воспоминаниям о Балфуре.

– Нам надо поговорить, – запрокинув голову, чтобы Балфуру было удобнее целовать ее шейку, вымолвила Мэлди, делая последнюю слабую попытку собраться с мыслями.

– Мы поговорим, – пообещал он, расшнуровывая платье и стягивая его вниз на мягкую траву.

– Но не сейчас? – пробормотала Мэлди, не в силах скрыть удовольствие, когда Балфур мтал поглаживать большими ладонями тело возлюбленной, не переставая, однако, освобождать ее от одежды. Она изголодалась по его прикосновениям и не могла более это скрывать.

– Думаю, я слишком опьянен, чтобы разговаривать. – Он спустил платье на тонкую талию и принялся нежно покусывать отвердевшие вершинки грудей, отчетливо выступающие под тонкой сорочкой. От ее тихого стона по телу Балфура прошла дрожь. – Небольшая отсрочка прояснит мой разум.

– Всего лишь небольшая? – Мэлди сжала руками его упругие ягодицы и притянула Балфура ближе. Она так сильно и безудержно нуждалась в нем, что, ощутив его твердость, едва не достигла вершины удовольствия.

– Боюсь, что слишком изголодался по тебе, чтобы откладывать долгожданное пиршество.

– Не бойся. Мне хорошо знакомо это чувство. Все, больше ни слова, разве что мне придется тебя поторапливать.

– Нет, не думаю, любимая. Не в этот раз.

Пока Балфур срывал с нее одежду, Мэлди не менее поспешно проделывала то же самое с ним. Оба вскрикнули от наслаждения, когда тела их соприкоснулись впервые за долгое время. Мэлди не могла насытиться ощущением прижимающегося к ней сильного тела, теплой кожи под ладонями и прикосновениями его губ, когда Балфур лихорадочно покрывал ее тело поцелуями. Она старалась возвратить каждую ласку – близость вскоре стала неистовой, отчаянная потребность друг в друге лишила их возможности продлить пьянящие минуты, спустя которые желание достигло пика.

Когда тела их наконец слились, Мэлди изо всех сил вцепилась в Балфура. Она пыталась еще глубже принять его в себя, исступленно встречая каждую яростную атаку. В то мгновение, когда ее тело сотряслось от мощи освобождения и Мэлди выкрикнула имя возлюленного, по телу Балфура пробежала дрожь, а крик его вторил ей. Мэлди смежила веки и крепко прижала Балфура к себе, силясь продлить удовольствие, которое они только что доставили друг другу, ослепительный восторг, в мгновение ока рассеявший страх и неуверенность.

Рассудок потихоньку возвращался, и Мэлди ощутила прохладу вечернего воздуха. К ней вдруг пришло мучительное осознание собственной наготы. Она поспешно села и натянула сорочку. Впервые с тех пор, как они стали любовниками, Мэлди почувствовала острый укол стыда. Они позволили страсти одержать над собой верх, бросить их в объятия друг друга, когда между ними осталось еще так много недосказанных слов, нерешенных затруднений и вопросов, не нашедших ответа. Она вспомнила, что не знает даже, почему он отправился за ней. Теперь, когда утих жар в крови, Мэлди испугалась, что серьезно ошиблась в суждениях. Отведав напоследок страсти, не заглушить боль разбитого сердца, а именно это ждет Мэлди, если Балфур пришел лишь за тем, чтобы переспать с ней.

– Думаешь обо мне самое плохое, не так ли? – спросил Балфур, сев и завернувшись в плед. – Поверь на слово, любимая, я бы не пустился в столь долгий путь лишь для того, чтобы немного поваляться на травке, как бы это ни было приятно.

– Прости, – пробормотала она, послав ему слабую улыбку. – Я, как всегда, сделала то, что захотела, а уж потом, после того как бросилась очертя голову, отрезав все пути назад, остановилась, чтобы подумать, правильно ли я поступила, благоразумно ли.

Балфур притянул ее в свои объятия.

– О да, что есть, то есть.

– Я предала тебя.

– Нет, хотя сначала я и сам так думал. Хотел бы я найти слова, чтобы выразить, как сильно сожалею о той боли, что причинил тебе своим недоверием, но то, что ты сделала, не было предательством. Ты не выдала ни единой моей тайны и не причинила мне вреда. Даже в малейшей мере не пошла против меня или моего клана. Ты всего лишь лгала.

Мэлди в изумлении уставилась на Балфура:

– Всего лишь?

– Да. И кстати, у тебя это прескверно получалось. Непросто тебе было следить за языком: не проболтаться о правде и притом не завраться. Ты отделывалась полуправдой или вовсе уходила от ответа. – Балфур лениво приглаживал ее непослушную гриву, зная, что это бесполезно, но не мог остановиться – уж очень приятно было прикасаться к густым мягким волосам. – Когда я успокоился настолько, чтобы умерить гнев и боль, то внимательно обдумал все, что ты сказала. Я размышлял над каждым нашим разговором и каждым ответом, что ты давала на мои вопросы. Если ты и солгала, то лишь для того, чтобы скрыть правду. Ты не хотела, чтобы я узнал, кто твой отец. И была права. Узнай я об этом, никогда бы не доверился тебе, не поверил бы, что ты не стараешься помочь ему. – Балфур покачал головой. – Я знаю, несправедливо возлагать на дитя вину за деяния отца, матери или еще какой родни. Однако ж, если бы выяснилось, что в тебе течет кровь Битона, я именно так бы и поступил.

– Ты не можешь винить себя за это после всех злодеяний Битона. – Мэлди протянула руку, чтобы погладить любимого по щеке. Словами не выразить, как она радовалась, что Балфур простил ее за обман и даже понял, почему ей пришлось к нему прибегнуть. – Я так мало рассказала тебе про себя, что ты просто никак не мог определиться, виновна я или нет. А поверил бы ты, если б я призналась, что жажду убить этого человека, что я приехала, чтобы исполнить клятву отомстить?

Балфур поморщился:

– Нет. Трудно поверить, что ребенок станет убивать собственного отца, даже такого ублюдка, как Битон. Еще труднее поверить, что это может сделать такая крошечная девчушка, как ты.

– Мне почти удалось, – заспорила Мэлди, в ней взыграла гордость, но потом она вздохнула: – Наверное, даже к лучшему, что ничего не вышло.

– Невзирая на твою клятву умирающей матери и то обстоятельство, что Битон заслуживал смерти, да, вероятно, это к лучшему. Хоть он и был бессердечным негодяем, его гибель не стоила твоей бессмертной души. Сначала я не был уверен, что тебе будет труднее простить: то, что я лишил тебя мести или что убил твоего отца. – Он подавил порыв запечатлеть на ее губах быстрый поцелуй, понимая, что многое еще нужно обсудить, прежде чем ими вновь овладеет страсть. – А потом у меня появилась надежда, что ты не станешь винить меня ни за то, ни за другое.

– Ни то ни другое меня не волнует. – Она теснее прильнула к нему, наслаждаясь ощущением обнимающих ее сильных рук. – Я узнала жестокую правду о матери. Маргарет я нисколько не заботила. С самого моего рождения она видела мне лишь одно предназначение – отомстить за ее поруганную честь. И она только обрадовалась бы, превратись я в шлюху, тогда бы ей не пришлось так тяжело работать, но смерти Битона ей хотелось намного больше. Думаю, я всегда знала правду, но неосознанно гнала ее прочь, слишком уж она болезненна. И даже когда я не могла уже отрицать истину, все равно старалась не думать о ней, потому как не хотела давать волю тем ужасным чувствам, что она будила во мне.

Балфур чуть крепче прижал Мэлди к себе, зная: что бы он ни сказал, это не облегчит ее боль.

– Знаешь, Мэлди, это они, Маргарет и Битон, лишились самого главного. Они отказались от радости иметь ребенка, который любил бы их, каким любой родитель мог бы гордиться. – Он улыбнулся, заметив, что она залилась румянцем, даже мочки ушей порозовели. – Боюсь, родню мы не выбираем. Печально, что тебе достались такие бессердечные родители, но из этой грязи выросла чистая и прекрасная роза, столь же совершенная душой, как и телом.

– Думаю, тебе лучше перестать говорить со мной так по-доброму, – произнесла Мэлди, голос ее дрожал, пока она пыталась совладать с нахлынувшими чувствами. – Странно, но, кажется, я близка к тому, чтобы разрыдаться.

Балфур рассмеялся и поцеловал ее в щечку.

– Я не умею льстить и говорить красивые слова, а ты не умеешь их слушать. Из нас вышла отличная пара. – Его пальцы скользнули вверх, и он осторожно приподнял за подбородок ее лицо. – А теперь настало время признаться, почему я отправился следом за тобой. Особенно потому, что мне уже приходят в голову мысли вновь отложить наш разговор.

– Так почему ты здесь? – спросила Мэлди, сердце ее колотилось так сильно, что стук его болезненно отдавался в ушах. Нежный взгляд темных глаз Балфура таил в себе такое обещание, что она почти боялась в них смотреть.

– Из-за тебя. Я пришел за тобой.

Она нахмурилась и уже было хотела что-то сказать, когда Балфур пальцами прикоснулся к ее губам:

– Нет, дай договорить. Ты должна ответить только «да» или «нет». Чтобы не было никакой путаницы. Я хочу, чтобы ты вернулась вместе со мной в Донкойл. Стоило тебе уйти, как вся жизнь словно покинула это место. Ты нужна мне там. Ты нужна мне рядом. Я хочу, чтобы ты стала моей женой и госпожой Донкойла.