Клим застонал. С ума сойти! Этот заморыш от высокой моды хочет голыми руками справиться со стальной решеткой! Да тут нужен… Стоп! Ну, конечно!

– Эй, друг, подожди! – Клим нашарил в карманах связку ключей, просунул руку между прутьями, сказал, задыхаясь от волнения: – Черный «Лексус» на стоянке. Пригони его сюда, в багажнике трос.

Парнишка кивнул, заграбастал ключи, крикнул:

– Я сейчас, одна нога тут…

Клим спрыгнул с ящиков, сел на пол рядом с Алисой:

– Нам нужно немного подождать.

– Дверь уже горит, – сказала она бесцветным голосом. – Мы не успеем.

– Заткнись! – рявкнул он.

Она посмотрела на него без злобы, уголки губ дрогнули в едва заметной улыбке:

– Ты сделал все, что мог, Клим.

– Нет! – Он тряхнул головой. – У нас еще есть надежда.

– Да, – согласилась она, – только что делать с горящей дверью?

Он не успел ответить: девочка-певица пришла в себя и сразу же, в то же мгновение, закричала. У нее был повод покричать – кожа на ее ногах обгорела, буквально спаялась с ошметками концертного костюма…

Девочка орала, и ее крик отвлекал Клима от чего-то очень важного, от какой-то мысли, мелькнувшей в голове за мгновение до того, как певица пришла в себя.

– Успокой ее, – приказал он Алисе и принялся расшвыривать картонные ящики.

Это нашлось в самом углу каморки – упаковка пластиковых бутылок с минералкой. Десять двухлитровых бутылок, двадцать литров, два полных ведра воды…

Девочка продолжала кричать. Отбивалась от Алисы и заходилась криком. Клим сорвал пробку с одной из бутылок, плеснул на горящую дверь. Раздалось шипение, от двери повалил едкий дым, глаза защипало. Он опустошил вторую бутылку. Потом третью. Потом четвертую… Где же мальчишка?! Почему так долго?..

Это был неравный бой. За хлипкой дверью уже вовсю бушевало пламя, в гуле и треске чудились нечеловеческие вопли. Вода не поможет, лишь на пару минут отсрочит конец. А дышать тяжело, и разбитое окно больше не спасает. Хорошо, хоть девочка перестала орать…

– Как она? – спросил Клим, поливая дверь седьмой по счету бутылкой.

– Опять потеряла сознание.

– Ей повезло. На, вылей это на себя.

Алиса кивнула, попыталась открыть бутылку, застонала.

– Что?! – Клим отобрал бутыль.

– Больно. – Алиса показала ладони, покрытые волдырями. А он совсем забыл, что эта дуреха тушила одежду на девчонке голыми руками. Конечно, ей больно… Он открыл крышку, сказал с кривой усмешкой:

– Извините, госпожа Волкова, – и вылил воду ей на голову.

Алиса взвизгнула, испуганно и как-то по-девчоночьи, отбросила со лба влажную прядь, посмотрела на него со злостью и недоумением. В Климовой душе всколыхнулась мстительная радость – сбылась мечта идиота!

– Волосы горят, как порох, – объяснил он, срывая пробку с предпоследней бутылки и поливая минералкой бесчувственное тело девочки-певицы, на сей раз – намного деликатнее.

Содержимое последней бутыли он вылил на себя, слизнул с губ солоноватую, вкусом похожую на кровь влагу, поморщился. Где же мальчишка? Еще пять минут – и спасать будет некого…

Дверь, на которую ушло доброе ведро воды, уже высохла и начала по углам чернеть. Когда она прогорит – им конец. Сгореть заживо… Господи, смилуйся…

– Где же он? – прохрипела Алиса. – Клим, мне нечем дышать.

– Тише, девочка, мы выберемся отсюда. – Он сам уже почти не верил в такой исход, но на пороге смерти захотелось вдруг быть великодушным, особенно по отношению к Алисе Волковой. Он уже почти ее простил. Минут через пять простит окончательно…

– Эй! Вы живы?! Я здесь! – послышалось снаружи.

– Не прошло и полгода. – Клим бросил быстрый взгляд на дверь, почерневшую уже почти полностью, ободряюще улыбнулся Алисе, забрался на пирамиду из ящиков.

– Машины от клуба эвакуировали. – Вильгельм Лойе просунул между прутьями конец буксировочного троса. – Пришлось побегать.

Клим как раз закреплял трос, когда рухнула дверь. Вверх поднялся сноп искр. Закричала Алиса, стряхивая с волос искры. Хорошо, что он полил ее водой…

– Давай! – заорал Клим мальчишке.

Теперь надежда только на его джип, на все его двести семьдесят лошадиных сил…

«Лексус» зарычал, трос натянулся, как струна…

Прорвав последнюю оборону, в кладовку ворвался жар. От мокрой одежды пошел пар, стало горячо и больно. Раскаленный воздух врывался в легкие, раздирая их изнутри. Алиса больше не кричала, лишь тихо поскуливала. Только бы она не потеряла сознание, двоих он не вытащит…

Решетка поддалась с неохотой, с капризным визгом и зубодробильным скрежетом. Спасибо вам, двести семьдесят лошадиных сил! Еще чуть-чуть – и путь к отступлению свободен…

– Алиса, помоги мне! – Клим спрыгнул с ящиков и едва не потерял сознание. Внизу было настоящее пекло, воздух дрожал и потрескивал, дым забивался в глаза и ноздри. – Полезай наверх, придержишь девчонку, – закричал он.

– Не могу. – Она всхлипнула.

– Почему?!

– Слишком узкое платье…

С ума сойти! У нее платье узкое!

– Иди сюда. – Он потянул ее к себе, ухватился за подол платья, рванул вверх. – Все! Полезай!

Алиса проворно вскарабкалась на ящики, прохрипела:

– Давай!

Клим подхватил девочку под мышки, поднял на вытянутых руках. Алиса обхватила ее за талию, из развороченного окна уже тянул руки Вильгельм Лойе. Обгоревшие ноги девочки мелькнули перед глазами Клима и исчезли в оконном проеме.

– Теперь ты! Живее! – скомандовал он Алисе. Внизу уже почти не осталось воздуха, еще минута – и он не сможет выбраться…


…Лицо обдувал свежий ветерок, голова лежала на чем-то мягком. Господи, какое же, оказывается, это счастье – лежать вот так, смотреть в ночное небо и просто дышать. А звезды-то до чего яркие! Откуда в центре Москвы взялись такие яркие звезды?

– Клим? – …Ночное небо исчезло, звезды мигнули и погасли, уступая место женскому лицу. Раскосые глаза, сажа на щеке, слипшиеся волосы – ничего привлекательного в этом лице не было, но Панкратов почему-то обрадовался ему, как родному. Сначала обрадовался, а потом все вспомнил…

Лежать на мягком расхотелось. Даже несмотря на то, что «мягким» оказались голые коленки госпожи Волковой. Клим сел, потряс головой, огляделся. Каким-то чудом он оказался метрах в пятидесяти от «Блиндажа», у той самой глухой стены, которую видел из окна кладовки. Рядом, прямо на асфальте, сидела Алиса, из прорехи разорванного вечернего платья соблазнительно выглядывало кружево черного чулка. Чулок был цел-невредим. Чудеса! Их спаситель, Вильгельм Лойе, хлопотал над девочкой-певицей, судя по стонам, она снова пришла в себя. Из разбитого окошка вырывался черный дым и языки пламени. Где-то совсем близко слышался вой пожарных сирен.

– Как долго я был в отключке? – спросил Клим, сосредоточенно рассматривая черное кружево.

– Недолго, минут пять-семь. – Алиса проследила за его взглядом, одернула платье. Это не помогло. Когда разрез до талии, вообще мало что может помочь. – Ты тяжелый, – сказала со смесью укора и нежности, – мы с Виталиком тебя едва вытащили.

– А кто такой Виталик?

– Он. – Алиса кивнула в сторону восходящей звезды российской моды. Вот, оказывается, как его зовут на самом деле.

Мальчишка то ли почувствовал, то ли услышал, что речь зашла о нем, обернулся, помахал рукой, спросил:

– Ты как?

– Твоими стараниями жив. Спасибо, друг. – Клим встал, подошел к нему, с чувством пожал ему руку.

– Ну, вообще-то, жив ты больше ее стараниями. – Вильгельм Лойе, в миру Виталик, кивнул в сторону Алисы. – Когда ты отключился, она за тобой обратно полезла. Кстати, ты тяжелый…

Клим больше ничего не слышал. Клим во все глаза смотрел на Алису Волкову. В ответ на его немой вопрос она раздраженно дернула плечом. Мол, ничего не знаю, ни за кем в полымя не ныряла, больно нужно, и, вообще, хватит на меня пялиться! Ладно, с Алисой он разберется позже, на свежую голову…

– Как она? – Клим присел перед певицей, посмотрел на ее ноги. В сполохах пожара выглядели они ужасно.

– Жива! – оптимистично заявил Вильгельм Лойе.

– Да, главное, что жива. – Клим кивнул.

Девочка перестала стонать, сказала жалобно:

– Больно.

Клим снова кивнул, теперь уже ей.

– Надо бы ее отсюда вынести. Там, – он махнул рукой в сторону подворотни, – наверное, «Скорая» какая-нибудь стоит…

– Я ее не донесу. – Мальчишка виновато улыбнулся. – У меня со спиной что-то. Наверное, сорвал, когда вас вытаскивал.

– Не переживай, друг, я сам. – Клим подхватил пострадавшую на руки, не оглядываясь, побрел к выходу со двора.

Они являли собой незабываемое зрелище – ожившая картинка из какого-нибудь низкобюджетного боевика. Мужик в порванном, местами прожженном свитере с хрупкой девочкой на руках. Худенький растрепанный парнишка, через каждые два шага охающий и по-стариковски хватающийся за поясницу. И светская львица с мокрыми волосами, с лицом, перепачканным сажей, и в порванном платье. Это показалось бы даже смешным, если бы не было так страшно.

Их триумфальный выход остался незамеченным, потому что на улице перед клубом в этот момент разыгрывалась другая сцена, в большей степени подходившая для фильма-катастрофы. Пожарные машины, извивающиеся гигантскими змеями брандспойты, люди, искалеченные, обожженные, оглушенные, зеваки и вездесущие репортеры, рвущиеся за оцепление… А в качестве фона – рев сирен и кровавые всполохи огня. Пламя уже перекинулось на второй этаж, угрожая сожрать все здание целиком…

Клим остановился у первой же встреченной «Скорой», молча передал плачущую девочку медикам, с минуту постоял, понаблюдал, как пострадавшую положили в машину, обернулся.

…Алиса исчезла. Клим почему-то думал, что она никуда не денется. Особенно теперь, когда они вместе пережили конец света.

– Где она?! – Он встряхнул Вильгельма Лойе за щуплые плечи.

Мальчишка поморщился, сказал растерянно: