Пересуба приказал, чтобы она оставалась ловцом — работала на страховке. Когда Ика попыталась протестовать, тренер только возмущенно фыркнул. Пусть она будет благодарна, что вообще выступает, ведь в последнее время она слишком редко посещала тренировки.

Ика понимала, что он прав, но смириться с этим было трудно. Она чувствовала себя обманутой, словно ребенок, которому пообещали леденец, а потом отобрали его. Всем было известно о ее мечте быть прыгуном на предстоящем празднике.

Впереди всех стоял Челиос. «Он-то счастлив», — подумала она с досадой.

— Шикарная вещь, не правда ли? — Рядом с ней неожиданно появился Туза и показал на пояс Челиоса.

— Слишком щедрый подарок для прыгуна.

Руки Челиоса обхватили пояс, украшенный драгоценными камнями; пальцы его шевелились в волнении.

— Такой, какой нужно, — возразил Туза. — Миносу наверняка пришлось порыться у себя в сокровищнице.

Она удивилась и повернулась к Тузе.

— Сам царь подарил пояс Челиосу? Но почему?

— Кто знает чужие мысли? — пожал плечами Туза. — Известно только, что великий Минос ничего не делает просто так.

— Наверное, я понимаю, зачем, — сказала она с горечью. — Ты слышал? Я буду ловцом.

Туза отвел взгляд от Челиоса и задумчиво посмотрел на нее.

— Ты слишком долго отсутствовала; зря думаешь, что Челиос способен на такую мелочную злобу.

Ика понимала это, но давая выход своему гневу, она думала самое плохое о главе прыгунов.

— Я думаю, он не хотел, чтобы я танцевала, вот я и не танцую.

— Богиня скрывает свои планы от смертных. Возможно, она хочет от тебя чего-то иного.

— Я буду благодарна ей, если она перестанет вмешиваться в мои дела, — гневно ответила Ика. — Я — дитя Посейдона. Пусть обо мне заботится мой отец.

— Но ведь это арена, она принадлежит только одному божеству, — неожиданно жестко сказал Туза. — Мы здесь танцуем только во имя богини.

— Тогда мне бесполезно здесь оставаться. Зачем раздражать отца и служить каким-то ловцом? Если я не буду танцевать, то мне лучше вернуться в пещеру.

И они могли бы незамедлительно уйти вместе с Язоном.

Туза схватил ее за руку.

— Не в твоих привычках, Дори, уходить от ответственности только потому, что ты чем-то недовольна. Подумай, что будет с другими танцорами без твоей поддержки.

Чувство вины утихомирило ее гнев.

— Я не подумала о других. Но я ничего не хочу о них знать.

— Тогда подумай о себе, Дори. Ты когда-нибудь слышала такой шум? Даже здесь, в проходе, слышен гул толпы; представь себе, какой будет рев, когда ты выйдешь на арену. Неважно, ловец ты, прыгун или шут, но тебя встретят аплодисментами, и гордость наполнит твое сердце.

Словно в подтверждение этих слов раздался низкий звук раковины, возвещающий об открытии ворот. Они открылись очень плавно — должно быть, Дедал отладил их механизм, и Челиос вступил на арену, остановившись на мгновение перевести дыхание. За ним Ика увидела замолчавшую толпу — все беспокойно ерзали на своих местах и вытягивали шеи, чтобы лучше видеть происходящее.

Расправив плечи, Челиос вперед, и на арену обрушились громкие крики. Танцоры выходили один за другим, и каждый получал свою порцию приветственных криков. В проходе остались только Туза и Ика.

— Тебя зовут, — прошептал он. — Это твоя судьба, Дори. Встречай ее с поднятой головой.

Кровь застыла в ее жилах. Теперь уже не обида, а страх не пускал ее на арену. Зрители сразу же заметят, что она не готова к Танцу. Ика вспомнила обо всех ошибках и промашках, случавшихся с ней на тренировках. Теперь она понимает, почему Челиос не хотел видеть ее здесь. Она опозорит себя на этой арене. Или, что еще хуже, из-за не пострадают другие.

Ика обернулась, готовая бежать, но Туза толкнул ее, и она вышла из перехода.

Хотя крики были не такие громкие как те, которыми встретили прыгунов, шуму было достаточно. Ошеломленная, она застыла на месте, стараясь вспомнить, какой тихой была эта арена во время осмотра.

Гирлянды цветов украшали барьеры, под ними находились специальные подушки для смягчения ударов. С верхних ярусов свешивались яркие праздничные флаги. Скамьи заняты толпой, составляющей единое тысячеглазое целое. Все следили за гордой поступью Челиоса.

Он двигался в такт тихой мелодии, и так же ритмично колыхалась его набедренная повязка. Его осыпал дождь цветов; они падали в пыль к его ногам, но он не обращал на них внимания. Их поднимали шуты и относили за арену. Мелодия становилась громче, когда он делал прыжок. Теперь он уже крепко вцепился в пояс, и драгоценности на нем так и сверкали в лучах жаркого солнца.

Ика поворачивалась на месте и следила за ним, завороженная каким-то волшебством. Оно подымалось вместе с пылью, усиливалось музыкой, и она поверила, что может стать тем неземным существом, которое отрывается от земли в совершенном прыжке. Она глубоко дышала, позволяя воодушевлению глубоко проникнуть в нее, и наконец, почувствовала себя твердо стоящей на ногах. Руками же она, казалось, способна была дотянуться до неба. Она посланник богов, в этом ее уверяли и небеса, и праздничный воздух, и земля, и весь окружающий мир.

Толпа гудела. В топанье ног, в ритмичных хлопках ей слышалась скрытая молитва. Эти люди пришли сюда, чтобы насладиться зрелищем, и, впитывая их приветствие, Ика наполнилась силой и радостью. Она поняла свое предназначение. До того как зайдет солнце, она должна перепрыгнуть через быка.

Раковина прогудела еще раз. Все остановилось; над ареной внезапно воцарилась тишина. Ика почувствовала себя ребенком, вырванным из материнских объятий.

Она посмотрела вверх и увидела, как к тронам под белым навесом подошли два царских стража. Они стали по обеим сторонам, и на арену вышел Сарпедон. Не улыбаясь, он быстро прошел к помосту. Один, как заметила Ика; Дафны с ним не было.

Он строго стоял перед барьером возле тронов, его суровый взгляд ощупывал толпу, пока не остановился на танцорах, на Ике, и тогда первосвященник поднял руки к небу. Громко и отчетливо Сарпедон попросил благословения для новой арены, но Ике показалось, что он испрашивал чего-то еще.

Но вот появился Минос и слегка оттолкнул первосвященника в сторону, оборвав его пристальный взгляд, направленный на нее. Смущенная и немного испуганная, Ика повернулась к царю, вставшему на место Сарпедона. Его торс был обнажен, только с золотого обруча вокруг шеи спускались цепи с драгоценными камнями. Его юбку удерживал пояс, подобный тому, что был на Челиосе. Головной убор был достаточно прост — золотой обруч с павлиньим пером. В правой руке он держал двойной топор, в левой — трезубец.

Широко улыбнувшись, царь поднял руку, удерживающую двойной топор. Толпа заревела, когда он просвистел в воздухе и упал в пыль перед ногами Челиоса. Прямо напротив него распахнулись ворота, ведущие в загон для быков.

Левой рукой Минос послал в воздух трезубец, и тот воткнулся в землю. Челиос встал на одно колено, скрестил на груди руки в молитвенной позе, перед тем как взять трезубец в дрожащие руки.

Теперь стало ясно, какую услугу он сослужил Миносу. Она вспоминала, как царь упрашивал ее посвятить Танец Посейдону.

— Настоящий герой возвышается над простыми смертными и стремится вступить в круг богов, — прокричал Челиос, поднявшись с колен. — Так же и я вступлю в бой с этим существом. — Он посмотрел на Миноса и поклонился ему. — И я сделаю это во имя могущественного бога Посейдона!

Толпа затаила дыхание. «Челиос должен танцевать во имя Матери Земли, — раздался шепот, — так было всегда. Как может Челиос, их любимец, посвящать Танец чужому божеству?»

Минос, сияя от восторга, начал медленно хлопать в ладоши. Толпа нехотя последовала его примеру, но по мере ожидания звук их хлопков становился все громче и громче. Царь и прыгун обменялись взглядами: царь торжествующим, а Челиос — беспокойным, и Ика разделяла его тревогу. Нелегко осмелиться произнести такое богохульство.

Послышался рев, и всеобщее внимание переключилось на дальние ворота. В проходе появился бык, огромный белый зверь, выплывший из темноты, олицетворение смерти. «Мой бык», — подумала она со вздохом. Это был тот самый бык, которого она уступила Челиосу.

Он, подобно Миносу, застыл в позе ожидания, но ждал скорее страха, нежели восхищения, от смотревших на него танцоров. Когда его глаза остановились на Ике, она заметила в них огнь злости. «Иди, — говорили они, — иди ко мне. Покорись мне».

Против воли Ику стала бить крупная дрожь. Она почувствовала призыв к танцу — простереть руки и полностью отдаться бешеной пляске.

Стараясь сохранять рассудок, она отвела взгляд в сторону.

— Танец посвящен Посейдону, — прокричал Минос, наклонившись над барьером, — и его сыну Минотавру.

Он поднял руку и указал на то место, где должен был находиться его сын. Хотя Ика ничего не видела сквозь темные перегородки, она почувствовала чье-то присутствие над ареной. Она почуяла опасность. И кровь.

Челиос воткнул трезубец в землю и громко крикнул. Оружие дрожало, словно отказывалось участвовать в чужеземном празднестве. Толпа насторожилась: угроза висела в воздухе. Бык громко фыркнул и привлек внимание к себе. Ика застыла от страха: он вовсе не был похож на деревянный аппарат для тренировок. Он — живой, он представляет такую опасность, к которой не готов даже сам глава прыгунов.

Чтобы перепрыгнуть через быка, нужно внимательно следить за его взглядом и рассчитать каждое движение. Пока бык переступает с ноги на ногу, танцор может прыгнуть через его голову и приземлиться позади него. Все это происходит так быстро, что удивленные зрители не замечают момента раздумий.

Главное — уверенность в себе и умение выбрать нужный момент.

На глазах Ики Челиос прыгал множество раз, и каждый прыжок был произведением искусства. Но сегодня, когда бык начал подходить к Челиосу, тот никак не реагировал. Он просто стоял и смотрел на своего соперника, словно был запуган.