— Да, но критяне почитают Мать Землю. И Посейдон не должен вмешиваться в здешние дела.

Ика хотела крикнуть, что ее отец что-нибудь придумает, что Посейдона не проведет никакая богиня, но она каждый день обнаруживала, что так мало знает об окружающем мире. Если ей уже нельзя надеяться на Посейдона, то, может, не так уж хорошо быть танцовщицей.

«И, кроме того, — подумала она, взглянув в сторону лагеря, — тогда уже не встретить мне своего героя». Язон был предназначен ей судьбой — она была в этом уверена — и нужно быть рядом с ним, когда и он осознает это.

— Посмотри на себя, — не скрывая презрения, Вандовин подошел и рыгнул ей прямо в лицо. — Ты что, в самом деле считаешь себя родившейся от богов? Разве боги заботятся о тебе хоть сколько-нибудь?

Одуревшая от вони старого вина и испорченного мяса, Ика тем не менее пристально смотрела на него.

Его губы сжались в презрительную ухмылку.

— Если так, о дитя богов, что же Посейдон не защитил тебя от человека, который продал тебя первому встречному?

Ика думала об этом всю ночь и знала как отвечать на этот вопрос.

— У него были свои причины, — уклончиво ответила она.

— У Посейдона? Или у старика? — ухмылка стала еще шире, обнажая его гнилые зубы. — Не думаю, что Шабар жалел тебя. Знай он все заранее, не потерял бы он в море и корабль и жизнь.

На мгновение мир замер. Не было ни звука, ни движения — только холодная пустота.

— Этим утром его корабль прибило к берегу, — продолжал Вандовин со злодейской ухмылкой, — или, скорее, то, что от него осталось. Девять трупов выбросило на берег, последним — самого старика.

Ика почувствовала тошноту. Вот почему Вандовин вернулся так быстро. Не мог дождаться сообщить ей эту новость.

— Не слишком ли страшная расплата, — спросил он.

— Нет, не расплата, отмщение. Боги умеют постоять за себя!

Она подумала о том, как часто старик предупреждал ее держать язык за зубами. Конечно, он продал ее, его парни дразнили ее, но они не заслужили такой смерти. Несколько горячих, опрометчивых слов — и все. Нет ни Шабара, ни его здоровенных сыновей.

Вандовин заметил ее слезы и ткнул ее кнутом.

— Что это? Дитя Посейдона плачет? Герой ревет, как грудной ребенок.

Первым ее побуждением было осыпать его проклятьями, как и Шабара, но теперь она знала, насколько опасны необдуманные слова. Начиная с этого дня, поклялась Ика, она будет тщательно обдумывать каждое слово.

Вандовин злобно хихикнул.

— И где же бравый воин? Не думаю, что ты хоть один день продержишься в минойском лагере.

— Ты не можешь продать меня им, ты обещал Шабару.

— Старик умер. Значит, и обещание тоже умерло.

Глядя в его красные глазки, Ика ощутила глухую стену равнодушия и поняла, что никакая мольба не пройдет сквозь нее. После всех ее плевков и ругательств, после того, как она расстроила возможные сделки своим непутевым языком, Вандовин хотел поскорее избавиться от нее и, может быть, немного отомстить ей при этом.

— Ты не можешь продать меня Миносу, — продолжала она сопротивляться, к своему же удивлению.

— Конечно же, нет, — произнес позади нее чей-то жизнерадостный голос. — Молодого раба покупаю я.

Обернувшись, Ика почувствовала, как все вновь встало на свои места, ведь сзади стоял Язон.

Дамос едва не споткнулся — так резко Язон остановился перед ним. Остановка удивила Дамоса, ведь они направлялись во дворец на поиски какой-нибудь танцовщицы. Его мальчик был просто помешан на этих прыгуньях: не было праздника, чтобы он не оказался в конце концов у одной из них в постели.

Итак, они остановились, да так резко, что Дамос, выпивший изрядно вина, едва не ткнулся в спину Язона. Он еще обретал равновесие, когда тот заговорил.

И пока он говорил, напряженные черты лица Ики смягчились; такое Язон часто наблюдал, когда улыбался женщинам.

— Я знала, что ты придешь, — тихо прошептала девочка, смотря на него влюбленными глазами.

«Еще одно сердце будет разбито», — с сожалением подумал Дамос.

— Назначайте цену, — проворчал торговец, и Язон звякнул монетами в своей сумке.

Дамос не мог промолчать.

— Разве ты ничего не видишь? Ты не можешь…

— Мне нужен раб, — резко прервал его Язон, рассматривая при этом ребенка. — А этот продается. Скажи, как тебя зовут?

Встретив его взгляд, девочка, казалось, искала что-то в его глазах.

— Меня зовут Ика.

— Ика? Странное имя для мальчика.

Торговец открыл было рот, но поймал ее свирепый взгляд.

— Моя мать так пошутила, — сказала Ика, пристально глядя на своего хозяина. — Но это не умаляет моей ценности. Я могу работать как дюжина других парней, не правда ли, Вандовин?

— Да, — тот посмотрел на нее с любопытством, — Ика все равно, что бык под ярмом.

Не обращая внимания на эту шутку, Язон продолжал изучать ребенка. Он наклонил голову, чувствуя, что здесь что-то не так, но, будучи в опьянении, не мог сказать, что именно.

— Походит на минойца, не так ли, — сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно. — Стройное тело, волосы темные. И эти глаза.

«Вот он уже и привязался к ней, — грустно подумал Дамос, — он думает, что она мальчик». Дамос попытался сказать что-нибудь, чтобы остановить торг, но не мог придумать ничего, что не поставило бы Язона в глупое положение.

— Я не миноец! — девочка медленно поднялась с места. Она была покрыта грязью, толстые веревки опутывали ее руки, но она тем не менее на удивление гордо смотрела на незнакомцев, которые посмели недооценить ее происхождение.

«Возможно, в ней течет царская кровь», — решил Дамос; разглядывая ее, он чувствовал странное беспокойство в груди. Каково бы ни было ее происхождение, она несомненно заслуживала лучшей доли, чем развлекать людей на арене. Другой бы высказался по этому поводу, но он, Дамос из Мессалоны, решил, что ему лучше не вмешиваться.

— Я Ика, дитя… моря, — добавила она решительно. — И я могу делать все, что вы мне прикажете.

— Это правда? — усмехнулся Язон, словно и он проникся бравым духом. — Ты знаешь что-нибудь о военной жизни?

— Я могу всему научиться.

Пока Язон улыбался, Дамос укрепился в своем решении. Впервые за долгое время он видел своего мальчика беззаботным. Если Ика может привести Язона в доброе расположение духа, то, может, это и к лучшему.

— Этот мальчишка стоит десять монет, — торговец скрестил руки на груди.

Язон поднял брови.

— Неужели? У меня только три.

— Ничего не могу поделать. — Что-то в выражении лица Язона подействовало на Вандовина, и он добавил: — Я не возьму меньше семи.

Язон пожал плечами и отвернулся.

— Если настаиваете, то согласен на пять.

— Зря теряете время, торговец. Я не дам больше трех.

— Но ведь я стою гораздо больше, — выпалила Ика.

Дамос содрогнулся, ожидая реакцию Язона. Для его солдат такая выходка означала бы по крайней мере порку.

Но Язон всего лишь недовольно посмотрел на девчонку.

— Я остаюсь при своем мнении. Три.

— Ну и черт с вами, — нахмурившись, торговец протянул свою жирную ладонь. — Давайте три.

Продолжая смотреть на девушку, Язон отсчитал монеты и бросил их на пыльную землю. Вандовин походил вокруг, поворчал, как кабан, которому долго не давали пищи; когда он остановился, Язон щелкнул пальцами.

Такое обращение не понравилось торговцу, но, посмотрев Язону в лицо, он не стал выражать протест. Зажав деньги в кулаке, он, пятясь, отошел от них и поспешил обратно на праздник.

— Спасибо, — сказала девочка. У нее был такой мягкий и приятный голос, что для Дамоса осталось загадкой, как Язон не смог понять, что перед ним не мальчик. «Он видит только то, что хочет видеть. Не очень благоприятная черта характера».

— Теперь, когда ты принадлежишь мне, — заговорил Язон серьезным голосом, — не думаешь ли ты, что мог как-то повлиять на торговлю? Три монеты — это не значит, что я недооцениваю тебя, Ика. Мне нужно было оставить деньги на другие нужды.

— Да, конечно. Так глупо вышло. Это все мой болтливый язык. Я хотел сдержать его, я старался, но иногда он не поспевает за моими мыслями, и я…

Язон поднял руку, останавливая ее.

— С этого времени, я хочу, чтобы мой раб говорил только тогда, когда это будет позволено. Понятно?

Она покорно кивнула. Дамос задумался. Что в Язоне заставляет ребенка так трепетно бояться его?

— Ика не хотел плохого, мой мальчик, — сказал он слишком поспешно.

Язон пристально уставился на него.

— Я тебе уже говорил. Не называй меня мальчиком.

— Но ты знаешь, что это всего лишь привычка.

— Ты выставляешь меня на посмешище. Я не потерплю этого. Отныне вы оба будете называть меня только «господин военачальник».

Другой бы возмутился, но Дамос знал, что у Язона свои причуды, свои злые духи. Лучше подождать, пока он сам справится со своим гневом.

Ика, словно почувствовав это, упала перед ним на колени.

— Я постараюсь угодить вам, господин.

Показывая, что он не хочет смириться, Язон резко достал нож из-под своего кожаного ремня и разрезал веревки. Девочка стояла молча, смиренно склонив голову набок. Дамос почувствовал, что такая покорность шла вразрез с ее характером.

— Я требую две вещи, — строго сказал Язон. — Подчинения, — он посмотрел на Дамоса, — и верности. Я не потерплю предательства.

Дамос нахмурился. Он мог понять, что жестокость Язона проистекала из прошлого, которое не оставляло его в покое, но Дамосу не понравилось, что под сомнение поставили его преданность.

— Я буду вашей правой рукой, всегда рядом с вами, — отозвалась Ика, отвлекая внимание Язона на нее. — Я никогда не предам вас, — добавила она страстно.