— Да, это порадовало меня. Ну, и что? Ты, вон, дюжину положил за четверть часа, а мне в упрёк одного щенка ставишь?

Северино Ормани покачал головой, хоть лицо его кривилось странной гримасой.

— Я убивал убийц, поднявших руку на моего друга Феличиано, а не соперников.

Энрико не дал себя смутить.

— А я убивал убийцу, поднявшего руку на моего друга Амадео, а соперником он был не мне, а тебе.

— Я говорю о том, что ещё не доказано, что это он их провёл в замок.

Энрико воззвал к здравому смыслу приятеля.

— Если это не Пьетро, чего же он на Амадео ринулся, а не на Тодерини или Реканелли? Меч зачем Реканелли подал?

— Он мог видеть в нём соперника, но это не значит, что он обязательно был подкуплен…

Энрико покачал головой.

— Я уверен в этом, но даже если я и ошибаюсь… Поднявший кинжал от кинжала и погибнет. Он заслужил смерть.

Северино не унимался.

— Но ты, как я погляжу, весьма мало огорчён всем этим. Твоя жена потеряла любимого брата, твоя сестра потеряла возлюбленного, твой друг оплакивает брата, а ты улыбаешься.

— Мне жаль только Челестино. Это утрата, но он, невинно убиенный, на небесах. Жаль и Чечилию, но у неё есть я. Жаль и Феличиано, но он мужчина и у него есть мы. Выдюжим.

— Ты забыл упомянуть о сестре. Ты сказал, что это от неё Сордиано узнал о распорядке праздника и турнира…

— Сказал.

— Но почему убийцы набросились на Феличиано в храме, а не на турнире?

— Потому что Феличиано сказал мне, что не будет участвовать. А меня об этом вдруг спросила Бьянка. Какое ей дело до участия Феличиано в турнире? Это Пьетро просил её узнать об этом, потом передал негодяям, что Чентурионе будет только в церкви, а на ристалище не выйдет.

— Это — твои догадки.

— Да. Но кто сказал, что они неправильны?

— Ты… удивляешь меня, — тихо и удивлённо проронил Северино. — Ты или очень силен духом, или… уж совсем бесчувственен.

Энрико пожал плечами.

Сейчас же Крочиато трепетал: горе Феличиано, друга и шурина, ударило его больнее, чем он думал, но само выражение этой скорби даже испугало. Энрико знал, что Феличиано подлинно любил брата, но такая скорбь изумляла, тревожила сердце. Мужчина не должен так горевать и сокрушаться, Крочиато скорее бы понял супругу в слезах и сетованиях, но та не проронила и слезинки — просто окаменела, Чино же рыдал, как женщина.

Раймондо тихо твердил на ухо другу, желая утешить и ободрить:

— Для рыцаря и христианина смерть связана с болью, но освещена надеждой воскресения. Христос говорит: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрёт, оживёт», ибо христианин, облёкшийся во Христа, пребывает с Ним также и в смерти. Подобно Христу он переходит с земли в вечность, дабы сочетаться с Ним навсегда.

Но ничего не помогало — Феличиано бился в истерике, снова вскакивал, бросался на тело брата, рвал на себе волосы. Наконец, опоенный маковым отваром Катарины, граф, обессиленный и смертельно бледный, уснул.


Северино остался в эту ночь в спальне Феличиано. Епископ перед отпеванием погибших бодрствовал, Энрико же решил спуститься с Эннаро Меньи в подземелье и допросить негодяя Тодерини. Ему хотелось утвердиться в своих подозрениях, но потом массарий решил пойти к супруге. На расследование будет время и после похорон. Неожиданно на лестнице его догнал Амадео.

Лангирано задал Крочиато вопрос, ошеломивший Энрико неожиданностью.

— Скажи, от чего умерла Франческа Паллавичини?

Несколько мгновений Крочиато изумлённо хлопал длинными ресницами.

— Франческа? — он удивлённо почесал кончик носа, — она… простудилась по осени, зиму проболела, весной умерла. А что?

— А Феличиано так же убивался?

Крочиато поднял на Амадео синие глаза. В них было недоумение.

— Нет. Скорее, удивлён был. Но скорби не выказывал.

— А вторую жену оплакивал?

— Совсем нет. После похорон напился, но расстроен не был. А ты к чему клонишь-то?

— А об отце сокрушался?

— Огорчён был, да. Расстроился.

— Но в обмороки не падал?

— Что ты сказать-то хочешь? Не падал, конечно.

Амадео вздохнул.

— Странно все.

С этим Энрико не спорил. Амадео проводил друга в его покои, откуда навстречу мужу вышла Чечилия.

— Он уснул, — не дожидаясь вопроса, ответил Энрико. — Эннаро, Северино и Раймондо всё приготовили к похоронам.

Чечилия держалась, горе её выдавали только бледность и дрожащие руки, которые тут же утонули в ладонях мужа. Она тихо проговорила, переводя взгляд с него и Амадео.

— Бьянка заходила… места себе не находит. Не упрекай её, ей и без того тяжело.

Энрико кивнул, но как безошибочно понял Амадео, соглашался он только ради супруги, но втайне оставлял за собой право высказать сестрице наедине после похорон все, что накипело на сердце. Супруги ушли к себе, Амадео же вышел в тенистый сад во внутреннем дворе замка, присел на резную скамью под старым дубом, посаженном тут ещё пару веков назад. Размышления его были путаны и обрывочны. События этого страшного дня сломали привычный ход вещей, отделяя кровавым мазком на Христовых ризах день нынешний от дня вчерашнего. Но душа Амадео, хоть и осквернённая, не была разрушена, поношение удручило, но не сокрушило сердце. Его любит женщина, равной которой нет. Ему преданы друзья, ринувшиеся на его защиту и готовые пожертвовать жизнью друг за друга, а понимание того, что он, несмотря на все предосторожности, не сумел оберечь друга и предотвратить резню, хоть и саднило душу болью и надрывало сердце, но что тут поделаешь? На все воля Божья.

Тут Амадео заметил у стены стройный девичий силуэт, различил в лунном свете белокурые волосы и понял, что это Бьянка Крочиато. Лангирано, сердцем понимая неловкость её положения, не пошевелился, ожидая, что она, увидев его, уйдёт. Однако девица не ушла, но подошла и села рядом.

Свершившееся в храме потрясло Бьянку. Когда она увидела, что Пьетро Сордиано ринулся на помощь убийцам, а потом набросился на Амадео Лангирано, она оцепенела. Слова брата, злые и безжалостные, ударили её наотмашь, но теперь, чуть успокоившись, Бьянка не могла не понять, что в них содержится кое-что истинное. Да, Пьетро в последние дни, казалось, сменил гнев на милость, был дружелюбен, охотно болтал в ней. Он подлинно задавал странные вопросы — о том, кто из друзей графа будет на турнире, и, узнав, что сам граф Феличиано не будет участвовать в схватках на ристалище, почему-то был огорчён, и спросил о храмовой службе…

Сейчас Бьянка удивлялась, почему это не насторожило её, но тогда она ни о чём дурном не подумала. Но значит, брат прав и в остальном? Пьетро пошёл на это из-за ревности к мужу Делии? Ради… Делии? Или ради денег? В отчаянии Бьянка вечером пошла к Чечилии, что в другое время и при иных обстоятельствах не сделала бы никогда.

С сестрой графа Бьянку связывали отношения непростые. Впрочем, простых и доверительных отношений у неё ни с кем и не получалось: слишком импульсивна была девица, ей непросто было не то что понять другого — дослушать и то порой было в тягость. В монастыре синьорину Чентурионе Бьянка уважала — та умела поставить на своём, и это импонировало. Неожиданная же свадьба Чечилии с братом изумила Бьянку, ибо Энрико в её понимании был человеком неприятнейшим: и ничего не понимал в людях, и собой был некрасив. Правда, она знала, что девицы ценили братца, но сама она никогда не полюбила бы такого человека. То, что Чечилия Чентурионе, которая могла сделать партию в сто раз лучше, стала её невесткой, странно уронило её в глазах Бьянки. Не верила она и в любовь Энрико к Чечилии — скорее всего, в зятья к Чентурионе набивался. Братец не промах!

Теперь же Бьянка растерялась. Мир, вчера ещё простой и понятный, перевернулся. Она неосознанно устремилась к Чечилии, желая услышать объяснения случившемуся. Невестка спокойно сказала ей, что Пьетро полюбил Делию ещё год назад, когда приезжал в монастырь, сопровождая Феличиано, а когда Делия вышла замуж за мессира Лангирано, не смирился, но решил убить мессира Амадео, чтобы заполучить Делию. Реканелли едва ли чего-то добились бы от него, не совпади их интересы. А Реканелли и Тодерини хотели уничтожить её братьев, конечно, прежде всего, Феличиано, а Пьетро нужна была заваруха в замке, чтобы в суматохе свести счёты с соперником. Чего ж тут неясного-то?

Чечилия роняла слова зло и раздражённо. Сейчас ей было ничуть не жаль эту запутавшуюся дурочку, которая своей глупостью немало способствовала гибели её Челестино.

— Энрико прав, тебе лучше на неделю-другую не появляться на дворе замка. Хочешь заказать отпевание предателя — поговори с отцом Фабианом — Раймондо на это едва ли согласится. Но на похоронах не показывайся.

— Почему… почему вы… почему вы все уверены, что он предатель? Мало ли в кого кто влюблён!

Чечилия, разбитая горем гибели брата, почувствовала мутную усталость.

— В ближайшие несколько дней всё выяснится, тогда и ты все поймёшь, — Чечилия заметила теперь, что на лице золовки больше не было того непробиваемого упрямства, которое всегда мешало Чечилии искать общества Бьянки. Господи, сколько горя вокруг… Чечилия понимала, что если Бьянка и способствовала произошедшим событиям, то, конечно же, ненамеренно, одураченная своим чувством к Пьетро.

И, глядя на побелевшее лицо Бьянки, Чечилия смягчилась. Гнев её угас.

Сама Бьянка раньше не могла бы поверить, что Пьетро способен на предательство того, в чьём замке вырос, что он может изменить Эннаро Меньи, заменившему ему отца, но она видела лицо Пьетро, когда он смотрел на Делию. Она поняла, что Чечилия может оказаться и правой. Как же это? Мир рушился вокруг неё.

И вот теперь рядом с ней сидел тот, из-за кого погиб Пьетро. Почему она не уходила? Бьянка подалась вперёд.