Айрис Джоансен - Стук ее сердца

– Мы сомневались, по силам ли тебе такое задание. Вы с ним друг друга стоите.

Блэк помрачнел.

– Я смогу его убрать.

– Тогда договоримся. Ты забываешь мой просчет. Я отдаю тебе заказ на Галло. За очень приличное вознаграждение. Настоящее дело.

Настоящим делом могла бы стать девочка у выхода номер 1. В сравнении с этим Галло – пустяк, развлечение.

– Сколько?

– Вдвое против последнего гонорара.

– Похоже, он и впрямь сидит у тебя в печенках. Или ты меня так испугался?

– Так оно и есть. Отчасти. Прежде чем он умрет, мне нужно получить от него кое-какую информацию. У Галло есть что-то вроде бухгалтерской книги…

– Не боишься, что я заберу ее себе?

– Тебе она ни к чему. Шантаж требует определенных усилий и сдержанности. Ты хочешь от нас только одного…

Да, одного. Свободы. Чтобы продолжать делать то, что он любил больше всего на свете.

Оказывается, Кин знает его лучше, чем он думал.

– Могла бы и пригодиться. Галло никогда мне не нравился. – Блэк ненадолго задумался. – Ладно. Но имей в виду, со мной у тебя другого шанса не будет. Где Галло?

– В Мацкале. А где ты?

– В Сан-Франциско.

– Близко.

– До тебя тоже рукой подать. Всего лишь несколько часов.

– Убив меня, ты ничего не получишь.

– Кроме удовлетворения.

– Будь благоразумен.

– Все фэбээровские профайлеры[5] утверждают, что люди моего сорта редко бывают благоразумными.

Стюардесса у выхода номер 1 разговаривала с сотрудником аэропорта.

Девочка стояла в нескольких шагах от нее и смотрела в окно на самолеты.

– Подумай как следует.

– Подумаю. Если не умрешь в ближайшие двенадцать часов, значит, я решил простить тебя и отправился за Галло.

Блэк дал отбой, откинулся на спинку сиденья и отыскал взглядом девочку. Какие чудесные каштановые волосы! Какой прелестный ребенок!

Посадку на ее рейс объявят только через пятьдесят пять минут. Времени вполне достаточно, чтобы выманить ее из аэропорта…

Если стюардесса не вспомнит вдруг о своих обязанностях.

Если девочка действительно такая простодушная и любознательная, как ему представляется.

Если он пустит в ход все свои способности и убедит ее пойти с ним.

Нелегкая задача. Настоящий вызов…

Так что? Забыть девчонку и улететь в Вашингтон или задержаться и взять билет в Юту?

Пусть решит ребенок.

Блэк поднялся и небрежно прошел к окну.

Если что-то пойдет не так, если он почует опасность, то вернется к своему выходу и отправится в Вашингтон.

Если же получится выманить девочку из аэропорта, то он задержится и, утолив жажду, полетит в Юту.

Блэк остановился в двух-трех шагах от девочки и, не обращая внимания на нее, уставился в окно. Никогда не начинай со сближения. В переполненном аэропорту слова надежнее действий. Но только правильные слова. Впрочем, с ними проблем не будет. В этой игре он был мастером, экспертом, знатоком.

Итак, Кин или Галло?

Решай, милая, кому из них умереть.

– Ты, наверно, сильно на меня рассердишься.

Его голос. Джона Галло. И темные глаза, что смотрели на нее, тоже его.

Она лежала на кушетке. Окно за темными шторами. Где они? В каком-то мотеле?

– Я позаботился, чтобы у тебя не болела голова.

Нет, не мотель.

Она попыталась встать, но смогла только сесть.

– Какого черта?

– Все хорошо, – негромко сказал он. – Возможно, я поступил не совсем дипломатично, но тебя постоянно окружают люди, которые попытались бы мне помешать, вот я и решил, что такой способ самый безопасный.

Ева вдруг вспомнила, как странно онемели пальцы, когда она взяла ручку.

– Что там было, на ручке? Какое-то убойное седативное? Да, метод далеко не дипломатичный. Да и странно было бы ожидать от тебя другого. – Она обвела взглядом просторную комнату. Кабинет. Сложенный из камня массивный камин, скрытые книжными стеллажами стены, четыре высоких, от пола до потолка, окна. – Где я?

– В моем доме, в Юте. По-моему, самое безопасное место для встречи.

– Юта? То есть ты усыпил меня и утащил в Юту? Да ты сумасшедший!

– Я же говорил. – Он улыбнулся. – А ты даже не испугалась. Это что-то новенькое.

– Хочешь, чтобы все тебя боялись? Со мной на это не рассчитывай. Так что катись к чертям!

– Не хочется. А что касается страха… Да, люди меня боятся. Так получается. И я этим пользуюсь. – Джон откинулся на спинку кресла. – А теперь, пожалуйста, успокойся. Дай посмотреть на тебя. Раньше не получилось, нужно было маскироваться, так что я старался даже головы не поднимать.

Ева метнула в него сердитый взгляд.

– Мог насмотреться, пока вез сюда. Путь неблизкий. Сколько? Наверное, сотни миль?

– В самолете ты все время была без сознания, а то главное, что мне запомнилось в тебе, не лежит на поверхности. Хочу посмотреть, сохранился ли прежний дух. Дай мне хотя бы минутку.

Ева глубоко вдохнула и попыталась обуздать рвущийся наружу гнев. Ей тоже нужна пауза – прийти в себя, справиться с эмоциями, прежде всего шоком и злостью. Она отреагировала на случившееся так, словно перед ней был прежний Джон Галло, тот, которого она знала в шестнадцать лет. Но теперь-то он уже зрелый мужчина, и у нее есть все основания относиться к нему с осторожностью и быть начеку. Вот только страху она не поддастся – черта с два!

«Хотя, – подумала Ева, глядя на Галло, – внушать страх ему удается неплохо». Он рассматривал ее внимательно, пристально, с пугающим спокойствием, словно изучал неодушевленный объект. Тот, прежний, Джон Галло таким никогда не был. Выглядел он все так же потрясающе: смуглая, оливкового оттенка кожа, темные пронзительные глаза, ямочка на подбородке. Морщинки в уголках глаз говорили о том, что он проводил немало времени на солнце. В темных волосах над виском появилась седая прядка. Губы остались прежними, лишь легкий изгиб придавал лицу несколько бесшабашное выражение. Да, конечно, он стал старше, черты обозначились резче, обострив заметную и прежде жесткость. Мускулатура на подтянутом, сохранившем гибкость, похудевшем теле проступала рельефнее.

Их взгляды встретились.

– Как видишь, я уже не та. Нечего и сравнивать. Начинаем заново, Джон.

– Наоборот. Все, что я видел в тебе тогда, осталось. Хотя кое-что и добавилось. – Он слегка склонил голову. – Ты обладала потрясающим потенциалом, которого я тогда не рассмотрел. Я бесился из-за того, что стояло между нами, и не замечал ничего остального.

– Потенциал? Оставь эту снисходительность, Джон.

Он улыбнулся.

– Ни о какой снисходительности и речи быть не может. Я всегда робел в твоем присутствии.

– Не говори ерунды. Почему?

– Потому что ты всегда знала, чего хочешь, и держалась выбранного курса. Мне это давалось с трудом. – Он поднялся и прошел к письменному столу, на котором стоял серебряный кофейник. – Кофе? Я подумал, что, когда ты очнешься, порция кофеина будет весьма кстати.

– Откуда мне знать, что ты не добавил в него какой-то гадости?

Джон улыбнулся:

– Зачем? Мне это не нужно. Сюда я привез тебя только потому, что здесь нам не смогут помешать. Вот и пришлось капнуть на ручку. Теперь мы далеко от посторонних, а с теми неприятностями, что могут исходить от тебя, я готов мириться. – Он разлил кофе по двум чашкам. – Вкус не изменился? По-прежнему пьешь черный?

Помнит? Странно.

Ева кивнула:

– Да.

– Я теперь тоже. Крепкий кофе да бокал-другой вина – других стимуляторов себе не позволяю.

– Мне нет никакого дела до твоих пристрастий. Зачем ты привез меня сюда?

– По-моему, я объяснил это достаточно ясно.

– Прояснить отношения? Нам с тобой прояснять нечего. Есть только один вопрос: ты ли убил мою дочь.

– Возможно, ты все для себя решила, но не я. – Джон подал ей чашку и вернулся в кресло. – Конечно, ты всегда была более рассудительной. Здравомыслящей. А мне нужно что-то вещественное. Без этого не обойтись, когда ковыляешь по краю.

– По краю чего?

– Заполню пробел. – Он поднес чашку к губам. – За свою жизнь я не раз срывался в пропасть. Точнее, в разные пропасти. Выбраться из некоторых получалось с большим трудом.

– Я должна пожалеть тебя?

– Нет, у тебя ведь были свои падения. – Джон устало вытянул ноги. – Кто бы мог подумать? Мы так старались избежать ловушек, но все-таки в них угодили. В страшные западни.

– В моей ничего страшного не было, – возразила Ева. – Бонни стала светочем в моей жизни и всегда им будет.

– Хочешь сказать, что не почувствовала себя в западне, когда узнала про беременность?

– Нет, не почувствовала. Я злилась, ругала себя за глупость, но понимала, что должна найти какое-то решение. А потом вопросы о ловушках и тому подобном отпали сами по себе. – Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Бонни дала мне любовь. Заставила меня разобраться в себе и в окружающем. Тебе не понять, каким чудесным даром она была.

– И ты никогда ни о чем не сожалела? Даже несмотря на всю боль, что претерпела из-за нее?

– Сожалела? Господи, она жила! Она освещала мой мир.

Джон опустил глаза.

– А потом ее у тебя забрали.

– Ты забрал, Джон?

Он посмотрел на нее:

– Нет.

Ева вдруг поймала себя на том, что верит ему. Невероятно! Она не должна ему верить.

– Ты знаешь, кто это сделал?

– Может быть.

– Не говори так. – Ее голос дрогнул. – Ты должен что-то знать. И должен сказать мне.

– Я подумаю. – Он выпрямился. – Хотя, может быть, будет лучше просто отослать тебя к твоему детективу. Ты сказала ему обо мне?