– Но ты винил.

– Еще как. Хотел даже убить. Только мне было тогда лет двенадцать, так что воплотить задуманное не удалось. – Джон наклонился вперед и начал поглаживать ее укрытые шелком плечи. – Потом все как-то прошло. А почему ты такая напряженная сегодня?

Она ответила не сразу.

– Не люблю мотели, они… Сандра слишком много времени проводит в таких вот мотелях и отелях.

Он негромко выругался.

– Почему же не сказала? Я знал, что к себе ты приглашать меня не хочешь, но мог бы найти другое место.

– Я – не Сандра. Не хочу беспокоиться из-за таких мелочей. – Ева помолчала, потом заговорила – быстро, словно спеша убедить его в чем-то: – Знаешь, она ведь не проститутка. Просто ей нравится приятно проводить время и получать за это деньги. По-моему, сердце у нее доброе. Когда я была маленькой, она даже вела себя так, словно ей и впрямь есть до меня дело, словно я ей не безразлична. Но, конечно, только если не была под кайфом.

– Да уж, добрая. А ты? Ты ее любила?

– Любила. Она была красивая, беззаботная, много смеялась. Позже все изменилось… – Ева покачала головой. – Я сначала не понимала, что случилось, а потом догадалась – это я изменилась. А Сандра осталась прежней. – Она снова посмотрела в окно. – Ты как-то сказал, что терпеть не мог родителей. Всегда или это пришло со временем?

– Всегда. Ребенка они не хотели, и я был им только обузой. Когда уж очень сильно мешал, дело заканчивалось тем, что они тушили о мою спину сигареты. Отец называл это «прививкой дисциплины».

– Ужасно!

– Мне тоже не нравилось. Как-то раз попытался столкнуть его с лестницы, но сил не хватило, и он просто упал на стену. Мне тогда крепко досталось. После того случая я просто старался держаться от них подальше. Легче становилось, только когда приезжал дядя. Вот уж кто умел разрядить любую ситуацию. – Джон улыбнулся. – Дядя Тед, с ним не соскучишься.

– Теперь я понимаю, почему ты так его любишь.

– Мне повезло. Если бы не он, я бы точно загремел в исправительную школу. Паинькой я никогда не был, но дядя Тед научил меня контролировать себя, направлять энергию в правильное русло. Благодаря ему у меня есть надежда на лучшую жизнь.

– В армии.

– Армия – всего лишь средство достижения цели. – Джон просунул руки под шелковую накидку и положил ладони ей на груди. У нее захватило дух. Прикосновение к соскам теплых грубоватых ладоней и нежное касание прохладного шелка создавали невероятный эротический эффект. – А цели у меня всегда большие.

Уступая волнам наслаждения, Ева откинулась назад, выгнула спину и подставила ласкам груди.

– Сейчас тоже?

– Рассчитываю на твое содействие. – Джон смахнул с ее плеч шелковый покров, приподнял Еву и опустил на себя. – И, похоже, у нас получается, а?

Он начал двигаться, задавая ритм, и она застонала и впилась ногтями в его плечи. Дыхание перехватило. Жар опалил все тело. Наслаждение быстро нарастало, переполняло, и она уже с трудом удерживала его в себе.

Ева закрыла глаза и отдалась подхватившей ее волне.


– Ева!

Она очнулась оттого, что кто-то трясет ее за плечо.

Чьи-то губы приникли к ее соску.

Она узнала их, узнала язык.

И открыла глаза.

Джон, уже полностью одетый, стоял у кровати.

– Нам пора. Ты говорила, что хочешь вернуться к пяти. – Он снова наклонился, легонько укусил ее, пощекотал губами и выпрямился. – Сейчас или никогда.

Ева села, тряхнула головой.

– Крепко же я спала.

– Это все дождь. – Джон улыбнулся: – Ну, и кое-что еще. – Он стащил ее с кровати и подтолкнул к ванной. – Поторопись. У тебя десять минут.

Она уложилась в семь. Оделась, собрала вещи, аккуратно свернула шелк и положила в сумочку.

– Еще раз спасибо.

– Мне и самому понравилось.

Ева шагнула к двери.

– Идем.

Дождь прекратился, но в воздухе еще висела туманная дымка. Подойдя к машине, она оглянулась и посмотрела на мотель.

– Все было не так уж и плохо, а? – спросил Джон, перехватив ее взгляд. – Мотель и мотель. Мы просто использовали его по назначению. Сделали, что хотели.

То, что они сделали, осталось с ней ярким, незабываемым воспоминанием.

– Да, совсем даже неплохо. – Она села в машину. – Но в лесу мне все равно понравилось больше. Может, вечером дождя не будет.

Джон опустился рядом и повернул ключ зажигания.

– Пусть уж лучше не будет. У нас осталось мало времени.

Она невольно сжалась, взгляд метнулся к зеркалу.

– Сколько? Когда тебе нужно прибыть в центр подготовки?

– Через четверо суток. Мы оба знали, что этот день наступит.

Да, знали, но она старалась не думать о приближении неизбежного конца.

– Куда тебя отправят?

– Точно не знаю. Контракт я подписывал в Милуоки, так что для начала нужно возвратиться туда. Потом, возможно, пошлют в лагерь в Висконсине. – Он нахмурился. – Не хочу об этом говорить. И думать тоже не хочу.

– Но все равно думаешь, иначе не упомянул бы, – возразила Ева, одергивая свитер. – И нам надо об этом думать хотя бы для того, чтобы свыкнуться с неизбежным. Мы ведь сейчас воспринимаем все иначе, чем в самом начале.

– Ладно, делай как хочешь, – грубовато отозвался Джон. – Раскладывай все на части и говори себе, какие мы умные и практичные. А я думаю только о том, что уже на следующей неделе не смогу заниматься с тобой любовью.

– Мы не занимаемся любовью.

– Называй как хочешь. Трахаемся. Сама найди подходящее слово. Смысл-то не меняется. – Он помолчал. – А что, если мы именно занимаемся любовью? Мы же не знаем, что это такое. Что, если это любовь?

– Только потому, что появились другие чувства? А может, дело просто в том, что мы узнали друг друга лучше?

– Может, и так. – Он стиснул руль так, что побелели костяшки пальцев. – Да, мы узнали друг друга лучше, но чувства действительно другие. И мне это не нравится.

Ева не знала, что будет, когда он уедет. Она так привыкла к Джону, что как будто стала частью его.

– У нас еще четыре дня.

– Куча времени, – скривился он. – Я веду себя, как мальчишка. Не думал, что так будет. Притяжение ведь должно когда-то ослабеть. Нам нужно больше времени.

– Вот его-то у нас и нет.

Джон помолчал.

– Может, поедешь со мной? Поживешь где-нибудь около центра…

Ева в изумлении уставилась на него:

– Ты предлагаешь мне все бросить, отложить свои планы ради того, чтобы быть рядом с тобой? Ну уж нет!

– Ладно, ладно, я и сам знаю, что хватил лишнего. Просто ничего умного в голову не приходит.

Она тоже не могла сосредоточиться и в какой-то момент даже попыталась взвесить его предложение. Нет, не взвесить. Ни о каком спокойном, рассудительном взвешивании не могло быть и речи в том состоянии, когда чувства затмевают разум.

– К тому же я бы постоянно вмешивалась в твою жизнь. У меня своя жизнь, и я не откажусь от нее для того, чтобы последовать за тобой и служить тебе персональной шлюхой. – Ева поежилась. – Рано или поздно ты бросишь меня, и я окажусь в таких же трущобах, где выросла и откуда хочу вырваться. Такой вариант не по мне. Мы все обсудили заранее. Все закончится, как только ты сядешь в самолет и улетишь на базу.

Он снова выругался, потом, помолчав, негромко сказал:

– Хорошо. Я знаю, что поступаю не совсем честно, что думаю в первую очередь о себе и беру, что хочу. Я предупреждал, что мне нельзя доверять, на меня нельзя полагаться, когда я сильно чего-то хочу. – Он отвел глаза. – Вот и сейчас пытался убедить тебя сделать то, что нужно мне. Может, у меня еще получится. В моем распоряжении еще четыре дня и очень веские аргументы. То, что мы делаем вместе, нравится тебе не меньше, чем мне. Может быть, этого будет достаточно, чтобы склонить чашу весов в мою пользу.

– Не выйдет.

– Не говори так. – Джон улыбнулся, и в его глазах блеснули шальные огоньки. – Я сражаюсь с собственной темной половиной. Да, понимаю, ты права. – Машина приткнулась к тротуару напротив ее дома. – Просто мне трудно думать о ком-то, кроме себя.

Ева толкнула дверцу.

– Я думаю за нас обоих.

– До вечера?

Ей бы следовало сказать «нет». Ее тревожили перепады в его настроении. Да и в своем тоже.

– Сегодняшний будет особенным, – негромко пообещал он. – Ты никогда его не забудешь.

И куда только подевалась ее решимость?! Несколько слов – и она уже тает. Особенным? Она знала, что он имеет в виду – бурным, полным дикой, необузданной страсти и неистового, может быть, грубого секса. Джон всегда выполнял обещания. А раз так, то и ей не пристало обманывать.

– До вечера. – Ева повернулась и пошла через улицу. – У нас еще четыре дня.


Она села. Убрала упавшие на глаза волосы.

– Когда твой рейс?

– Время еще есть. – Он потянул ее на себя. – В десять вечера.

– Мне через час на работу. – Она взглянула на будильник. – Сейчас три.

– Время еще есть, – повторил Джон. – А на работу тебе к шести. У меня все собрано.

Ева не стала спорить. Она и сама не хотела, чтобы он уходил. Их отчаянная постельная схватка закончилась для обоих одновременным бурным финишем, но страсть осталась неудовлетворенной и пламя не унялось.

Лежа рядом с ним, она ощущала под рукой горячую, напряженную и пульсирующую плоть, чувствовала жаркое, тяжелое дыхание, слышала частый стук сердца.

Его руки снова скользили по ее телу.

– Я знаю каждый твой изгиб, каждую впадинку, – шептал он. – Знаю твой запах, твой вкус. Даже если ослепну, я все равно смогу узнать тебя на ощупь.

Она подумала, что тоже смогла бы узнать его с закрытыми глазами. Но так ли уж ей нужно помнить Джона Галло, когда он уйдет из ее жизни? Случившееся между ними оставило в ней слишком глубокий след, и не все вызванные им чувства были ясны и понятны. В какие-то моменты она ловила себя на том, что к страсти примешивается нечто похожее на нежность.