— Итак, на Кэри окончательный заказ, а Светлану на полдня отпускаем?

Получается, что ты никогда не знаешь, где будешь работать, что одновременно и интересно, и неприятно.

— Есть новая девушка, очень необычная! Ее зовут Эмили.

Я слушаю, как менеджер по имени Джеред расхваливает меня неизвестному клиенту, щедро сыпля фразочками вроде «каштановая грива», «милая мордашка», «спортивное телосложение» и «классическая красота». Как будто лошадь описывает. И все-таки хорошо, что меня уже предлагают! Значит, скоро будут заказы. Я стану знаменитой!

Марк ведет меня к себе в офис, где все утро смотрит мое портфолио, а точнее, все оттуда выбрасывает.

— А это что за ерунда?

Марк показывает расплывчатый снимок: я с локонами, в платье «Лора Эшли» без бретелек, удовлетворенно гляжу на травинку — и бросает его на бетонный пол, к другим забракованным фотографиям (в основном чикагским, которые мы с Луи для краткости назвали «На крыше», «Мальчик-амиш» и так далее. Последняя жертва Марка — «Девушка в деревне»).

Все это — фотопробы. Так называют профессиональные фотографии, которые делаются для личного пользования, обычно для портфолио. Фотопробы делают по разным причинам: например, фотограф проверяет новый вид освещения. Или визажист показывает, как он умеет создать гламурный имидж а-ля сороковые. А начинающей модели нужны фотографии для портфолио.

«Если модель платит, чтобы ее сфотографировали, она занимается не своим делом», — как-то сказал мне Луи. За пробы я обычно не платила, не считая частичной оплаты пленки и печати. И все-таки многие пробы — пустая трата времени. Фотограф, который снимает пробы, часто сам новичок. Или визажист. Или стилист. Или все вместе. А ведь, как говорится, «камера никогда не лжет». Если судить по растущей куче «брака», я бездарно провела не одну субботу. С другой стороны, разве у меня был выбор? Начинающим моделям приходится сниматься хоть как, пока они не смогут заменить пробы журнальными вырезками.

Когда Марк закончил, мое портфолио из двадцати снимков ужалось до четырех. Из сорока страниц заполнено четыре. Я работаю моделью не так давно и еще не поняла, что это норма при каждой смене агента (какой-то побочный эффект комплекса Свенгали[29]), и очень расстраиваюсь.

— А эти разве плохие? — спрашиваю я, поднимая фотографии Фурманна для «Уитманс». Их мне бы хотелось оставить больше всего. Не только потому, что мне они дорого достались: мне кажется, я хорошо там вышла.

— Каталог, — пожимает плечами Марк. — Нельзя ставить в портфолио.

Этого я не знала.

— Луи говорил, что можно.

— Фу! Чикаго, — бормочет Марк.

— А почему нельзя? — оскорбляюсь я.

— Нельзя, и все! Это коммерциализует имидж.

— Так все мои заказчики занимаются коммерцией! — недоумеваю я. — И вообще, коммерция — это деньги, а деньги — хорошо, разве нет? Разве я хочу прославиться не для того, чтобы получать еще больше денег, чем если бы я просто старалась разбогатеть?

Марк, как обычно, запускает себе пальцы в волосы.

— Эмили, в модельном бизнесе имидж — это все.

Начинается пространная лекция, в которой слово «имидж» встречается по меньшей мере дюжину раз — а также «аура», «фантазия» и «муза».

— Ты хочешь сказать, заказчики предпочитают видеть меня в костюме мальчика-амиша и воображать самим, как я выгляжу в обычной одежде?

— Ну, может, и не амиша, — говорит Марк, указывая на пол. — Но общий смысл именно таков.

Я в отчаянии. Внезапно мои мысли прерывает тихий стук.

— Да?

Дверь офиса открывается. Некоторые модели так фотогеничны, что, когда видишь их в жизни, разочаровываешься. Без смягчающего эффекта стробов и трехчасовых стараний визажиста и парикмахера они кажутся бледными и худыми, словно состоят из острых углов. Лейла Роддис не из таких. Она освещает собой весь офис. Ее глаза еще голубее, волосы — золотистее, кожа — нежнее, чем на снимках лучших фотографов мира. Я буквально теряю дар речи.

— Думаю, Эмили, ты знаешь, кто это, — говорит Марк. Я потихоньку поднимаю выпавшую челюсть. — Лейла, Эмили — наша новенькая.

Что интересно, в разговоре со звездой теперешней он не называет меня «будущей».

— Привет. — Лейла зевает, потом поворачивается к Марку. — Когда мой рейс?

— Не раньше восьми.

— Прекрасно, пройдусь по магазинам.

Марк хлопает в ладоши так громко, словно хочет включить свет.

— Эй, у меня идея! Лейла, ты же не любишь ходить одна! А тебе, Эмили, нужна новая одежда! Может, объединитесь?

На лице Лейлы ясно написано: она, вообще-то, как раз и собиралась ходить одна.

— Давайте-давайте! — настаивает Марк.

Я не дышу.

Лейла смотрит на меня, на Марка, потом на свою сумочку.

— Ну, ладно. Пошли.

Я еду в магазин с Лейлой Роддис! Кружится голова, будто от сотрясения мозга. Правда, такое чувство у меня целый день. Возможно, просто потому, что я в Эл-Эй — или это побочное действие голодания.

Лейла неспешно идет к выходу. Я, спотыкаясь, спешу за ней. Когда мы выходим на залитую солнцем улицу, я ищу взглядом длинный лимузин с водителем. Но вижу «порше-911» с буквенным номером «Blueeyz» — Синеглазик.

Круто.

— Это ваше прозвище?

Лейла качает головой.

— Моего парня. Ники. Машина его.

Ух ты! Я знаю, кто этот Ники. Ник Шарп, кинозвезда, который прославился ролями плохого полицейского, совершенно гадкого наркобарона и еще кучей разных негодяев. Его знают все! А еще Лейла и Ники сделали себе одинаковые татуировки и вскоре будут финансировать фильм, где он продюсер. Я не уверена, должна я это знать или нет, если вы понимаете, о чем я. Так что я просто говорю: «О!» и сажусь в машину.

Лейла надевает очки «Эл-Эй айуоркс» — суперновые, мне надо купить такие же — и заводит «порше».

— Вы давно живете в Эл-Эй? — спрашиваю я.

— Два года.

Лейла включает магнитолу и выворачивает громкость.

— Бон Джови?! — кричу я. Лейла кивает. — Я этого альбома не слышала!

— Он еще не вышел! Джон прислал нам первую версию!

О боже, она лично знакома с Джоном Бон Джови! Надо купить альбом, как только выйдет. Я выглядываю из «Синеглазика», счастливая как слон, несмотря на то, что в животе у меня не просто бурчит, а рычит. Причем громче всего как раз тогда, когда кассета переворачивается.

— Извините, — застенчиво говорю я, пытаясь заглушить бурчание. — Я немножко проголодалась.

— Ничего удивительного. Голодание по методу Марка.

У меня — да.

— Как вы догадались?

Лейла понимающе смеется и делает музыку потише.

— Потому что он заставляет голодать всех… включая меня.

— А… — Не пойму, полегчало ли мне, раз я не такая толстая, или стало хуже, раз я не такая особенная.

— Знаешь что… На вот, смешай с водой.

Лейла тянется за своей сумкой от «Гермес» и поводит запястьем. Я складываю руки лодочкой, ожидая увидеть какие-то специальные витамины или даже стимуляторы, но это оказалось слабительное. «Метамуцил».

— Всегда с собой ношу. Он дает чувство сытости. Обычно я его смешиваю с диетической колой. Скрывает вкус. Ники называет мою смесь коктейль «лейла».

— Смешно!

Лейла улыбается. Теперь она дружелюбна, даже разговорчива. Я разрываю пакетик и трясу.

— Но не больше четырех-пяти раз в день, — предупреждает она. — А то будешь вечно бегать в туалет, понос начнется — особенно если много пить. А надо пить много.

— Понятно…

Я с Лейлой Роддис — Лейлой Роддис! Не прошло и десяти минут с момента знакомства, как мы уже говорим о кишечнике! Мы почти лучшие подруги! Интересно, мне понравится Ники? А какой дизайнер будет шить платья для подружек невесты? Может, я тоже найду себе парня-звезду!

Лейла два раза резко сворачивает направо и паркует «порше» на свободное место. Мы оказались позади белого двухэтажного здания, оплетенного виноградом. На вывеске ярко-красные и синие буквы складываются в надпись «Фред Сигал»[30]. Мы заходим внутрь, и нас замечают… все.

— Привет, Лейла, на втором этаже много новенького!

— Лейла, я так восхищаюсь вашей работой!

— Эй, Лейла, как дела?

О боже! Я провожаю взглядом мужчину, который возвращается в отдел мужской одежды, и хватаю Лейлу за руку.

— Это был… это был Теренс Трет Дарби[31]?

— Ну да.

— Супер!

— Возможно. Хотя я бы на его месте сменила прическу.

Я смеюсь — очень громко — и трусцой поднимаюсь за Лейлой по лестнице.

— Привет, Лейла!

— Лейла, у меня в субботу вечеринка! Виста-Дель-Мар, четыре-семь-восемь-семь! Непременно приходи — и бери Ника!

Я снова оглядываюсь.

— А это кто?

— Кто его знает? — отвечает Лейла.

«Фред Сигал» — небольшой магазин. Небольшой, но хорошо продуманный. Мы выходим прямо к стенду темных очков. Лейла снимает свои.

— Хочешь? — спрашивает она, надевая новые, с логотипом, которого я даже не знаю.

— Да… Ух ты, спасибо! — Я выбрасываю из футляра свои «Рэй-Бэн» и аккуратно кладу отданные Лейлой.

За очками — всякие дизайнерские шмотки.

— О-о! — говорю я, когда Лейла показывает мне серое платье от Версаче.

— Тебе пойдет.

Лейла отдает платье мне; за ним следует мини из золотистой кожи. Продавщицы зависают над нами как ястребы.

— Я помогу! — говорит одна.

— Диетической колы? — предлагает вторая.

— Мисс Роддис, мы только что получили вот это! — Третья поднимает повыше длинное черное платье. — Это «Алайя» — вам нравится?

Лейла поднимает новые очки на лоб.

— У меня такое есть. Аззедин сам мне его подарил.

Она отворачивается к вешалкам.

— О, тогда я уверена, эта модель прекрасно на вас смотрится! У нас есть в желтом и темно-синем вариантах.