— До какого уровня? — нервно спрашивает Луи.

— До каталожного. Как реклама по договоренности, только больше. Гораздо больше.

Луи нервно сглатывает. Его глаза начинают слезиться.

— Я не уверен, что Фроуки на это пойдет.

Во мне тихонько шевельнулась настоящая стерва.

— Хорошо, Луи, не хочешь им звонить — не надо, — легкомысленным тоном заявляю я. — Попрошу кого-нибудь в «Элит».

— «Элит»? — Луи смотрит на меня так, словно я ткнула его электрошокером для коров. — Ты хочешь уйти в «Элит»?

— Ага.

— Нет! Не делай этого! Я позвоню Фроуки, обещаю!

— Прекрасно!

Да, прекрасно. Но теперь, раз уж я это сказала, может, стоит и вправду встретиться с «Элит» и послушать, что мне скажут…

— Только не забывай, Эмили: если ты перейдешь в чикагский филиал «Элит», ты обязуешься представлять их по всему миру. Так они работают.

Работа по всему миру. Я молчу. Где-то месяц назад Луи на том же самом месте говорил со мной о том же. «Эмили, нам нужно найти тебе агента», — сказал он мне тогда. «Я думала, у меня он уже есть». «Я твой первый агент», — ответил он. «Ах, как романтично!» — огрызнулась я. Луи терпеливо вздохнул: «Эмили, первый, но не единственный. Я не тот, кто выведет тебя за пределы штата. Тебе нужен человек, который на короткой ноге с редакторами журналов, рекламными менеджерами, представителями фотографов, агентами в Париже и Милане…»

— И что с того? Да, у агентства «Элит» связи по всему миру, — говорю я теперь. — Еще одна причина с ними поговорить.

Я наклоняюсь за рюкзаком. Мысль-то интересная — пойду и поговорю с ними прямо сейчас.

Луи снова приглаживает волосы. Удивительно, но он улыбается и очень спокоен.

— Да, верно. Зато у них нет самого классного агента Америки. А он только что мне позвонил. И он хочет быть твоим агентом.

— Самый классный? — Я сажусь прямо. — Кто?

Глава 5

ХУДО-БЕДНО

Выхожу из самолета и пробираюсь к багажному отделению, где меня должен ждать Марк Голд. Международный аэропорт Лос-Анджелеса меня разочаровал: очень уж похож на аэропорт в Милуоки, из которого я вылетела: пластик, металл и никакого гламура. Где неоновые вывески? Где кинозвезды?

Я на эскалаторе, еду вдоль стены, украшенной мозаичной радугой. В голове две мысли. Первая: не могу представить, как выглядит Марк. По телефону голос молодой, но он возглавляет агентство «НАУ!», так что ему никак не меньше тридцати. Вторая: а как выгляжу я? Кажется, я не видела себя в зеркале с тех пор, как мы пролетели над Скалистыми горами. Пока эскалатор везет меня от мятно-зеленого цвета к гороховому, я воображаю себе другой оттенок зеленого: салатный. Лист салата из самолетного обеда вполне мог застрять у меня между зубов. В туалет. Срочно. Эскалатор кончается, я рвусь вперед прямо с сумкой, чтобы отделиться от потока пассажиров, устремившихся к выходу, как лососи на нерест.

— Эмили!

Черт! Меня заметили. Что касается Марка, зря я беспокоилась, что не узнаю его. Черная шелковая рубашка, черные брюки и черные мокасины на босу ногу — более загорелая, стройная и шикарная версия Луи. С тем же успехом он мог бы держать табличку с надписью «Агент».

— Детка, ты очаровательна! — восклицает Марк, целуя меня в обе щеки. Потом забирает у меня сумку и ловко засовывает свободную руку под пояс моих джинсов.

Понятно: более загорелая, стройная и гетеросексуальная версия Луи.

Пока мы идем к машине, я использую возможность, чтобы отцепить его руку. Марк проводит ею по черным стриженым волосам, массируя кожу, и рассматривает меня сквозь темные очки с толстыми дужками.

— Портфолио тебя плохо представляет, — говорит он. — В жизни ты гораздо красивее.

Я улыбаюсь: приятно получать комплименты. Правда, учитывая, что я модель, было бы неплохо, если бы портфолио мне соответствовало. По идее, я здесь именно благодаря ему.

Как сказал мне Луи два дня назад, Марк Голд звонил ему неделей раньше.

— Кто такая эта Эмили Вудс? — спросил он. — Не считая того, что она моя следующая звезда!

Как видно, он нашел меня по рекламе «Хед энд шолдерс». Услышав фамилию Марка, я ахнула: я его знала. Последние пару недель в гримерке только и сплетничали, что про Лейлу Роддис — модель, которая в осеннем сезоне попала не только в крупнейшую рекламную кампанию («Гесс?»), но и на самую важную обложку — сентябрьского номера «Вог». Точнее, говорили о Лейле Роддис и о том, кто всего этого добился. О Марке Голде, основателе и президенте голливудского агентства «НАУ!».

— Он прекрасный агент, — заявил Луи, — и тебе следует с ним познакомиться.

— Но он в Лос-Анджелесе! — возразила я, хотя сердце уже заколотилось. Звезда… Моя следующая звезда…

— Лос-Анджелес, Нью-Йорк — какая разница? — махнул рукой Луи. — Сейчас другие времена, птичка! Имея факс и телефон в машине, твой агент может сидеть хоть в Мичигане, но это совершенно неважно, если у него есть связи. У Марка связей явно предостаточно. Посмотри на Лейлу.

Я жадно кивнула: уже посмотрела. Убедительно.

А теперь я сижу рядом с Марком! Он говорит по телефону из машины, дергает за веревочки, совсем как обещал Луи. Прижимает трубку плечом, болтает шнуром и шарит глазами по дороге в поисках бреши в непроницаемой стене машин.

— Нет! — Мы в «мерседесе» с откидным верхом — черном, конечно. Марк нажимает на газ и выскакивает на аварийную полосу. Ветер треплет мне волосы. — Ни в коем случае! Я не хочу, чтобы Лейла рекламировала меха. Ни за что!

— Погоди, ты серьезно? — Марк видит зазор между автомобилями. Мы съезжаем на другую полосу. — Где?

Стоим на перекрестке. Едва зажигается зеленый, Марк до отказа выжимает педаль газа. Какой-то комок нервов! Сверхподвижный, напряженный… я невольно думаю, не принимал ли он кокаин. Интересно, можно ли водить транспортное средство в состоянии кокаинового опьянения?

— Один день. Пятьдесят штук. Голландия и никаких вымирающих видов. Смотри мне, Руди, а то она откажется! Она вегетарианка или борется за права животных, или еще что-то там.

— Так значит, Колумбийский?

Что?

— Да.

— Класс. Класс!

Я улыбаюсь, но потом понимаю, что он сказал это Руди.

Дорога расширяется, и мы приближаемся к бетонному карьеру. Вокруг открывается урбанистический пейзаж, напоминающий почему-то не город, а сельскую местность: поля фонарей, леса небоскребов, а за ними горы. Я поражена и растеряна одновременно, я ничего не понимаю. Где центр города, где все?

— Отлично, норка — отлично. Это как куры…

И вдруг все пропадает. Мы внутри карьера.

— В первый раз?

Марк стискивает мое бедро. А-а — это мне.

— Что, в Эл-Эй? Да…

Я никогда здесь не была, но после фильмов вроде «Девушка из долины» или «Наверняка» мне кажется, что была. Правда, то, что мы видим сейчас (убогие низкие строения с салонами татуировок, тотализаторы и девушки, девушки, девушки) — не совсем то, что я себе представляла (пальмы, вечеринки у бассейна, барбекю на пляже). И все-таки здесь не так, как везде. Мне нравится. Цвета приглушенные, будто выгоревшие на солнце, вывески большие и броские, с красивыми вензелями. Калифорния, Край Уверенных Людей.

Марк громко фыркает.

— Ни в коем случае, повторяю, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ!

Я удивленно взглядываю на него.

— Стриженый бобер! — взвизгивает он. Две девчонки на роликах смотрят на него, на меня, опять на него, и заходятся хохотом.

Марк берет на себя роль экскурсовода и показывает мне достопримечательности:

— Голливуд-Хиллс, Беверли-Хиллс, нутрия.

— Что-что?

Я озадаченно оглядываюсь. А, он снова говорит с Руди.

— Никаких грызунов! Сансет-бульвар. Мелроуз-авеню. Поля для гольфа…

Я кручусь в поисках полей для гольфа.

— …рысей не выращивают на фермах!

Так длится довольно долго: мой гиперактивный водитель лихорадочно маневрирует среди машин и ведет одновременно два разговора, один о пушных зверях, другой — со мной. Определить, что обращаются ко мне, я могу лишь когда он хватает меня за ногу. От этого я вздрагиваю, а он ее массирует, чтобы «снять напряжение». Занимательная поездка — с тех пор Лос-Анджелес у меня прочно ассоциируется с мехами.

Еще несколько минут бешеной езды, и мы паркуемся у ресторана.

— Поставьте поближе, — говорит Марк швейцару и дает банкноту, достоинства которой я не вижу, но, видимо, большую. Швейцар радостно кивает.

— Конечно, мистер Голд!

«Конечно, мистер Голд!» Я улыбаюсь. Я с ним.

— Что это?

— Ресторан. Называется «Шайя».

Еда. Слава богу! Весь день я так нервничала, что почти ни к чему не притронулась. Умираю от голода!

— Была тут?

— Я не была в Эл-Эй, — напоминаю я.

— О-о… Конечно. Да. — Марк вылезает из машины. Помогает выйти мне и привычным жестом кладет руку мне на талию, прямо под джинсы.

— Славное местечко! И тусовка что надо.

Мы проходим в распахнутые двери.

— Здравствуйте, мистер Голд!

— Добрый вечер, мистер Голд!

— Привет, привет!

— Знаешь, детка… — Марк снимает очки. Медно-карие глаза светятся на фоне загорелой кожи. Он трогает меня за щеку. По-северному бледную щеку. — Туалет вон там! Может, пригодится. — Он дважды шлепает меня, причем второй шлепок скорее напоминает толчок. — Теперь ты в Эл-Эй, а здесь никогда не знаешь, что ждет за поворотом!

Я слегка розовею (наверное, выгляжу ужасно!) и бегу прямой наводкой в туалет. Ну да, в машине с открытым верхом мои волосы спутались и кажутся пушистее обычного; а так все, как обычно: никаких огромных прыщей, никакой зелени в зубах, которой я так боялась. Я стою в растерянности, пока из кабинок не выходят две дамы. Одна, в розовом топе на бретельках с огромным декольте, немедленно покрывает губы толстым слоем блеска; вторая поправляет небесно-голубой топ без бретелек — опускает пониже — и откидывает платиновую гриву назад, словно пришла на конкурс «Пантин».