– Я думаю, вам лучше уйти.

Уитфилд обошел их, держась на приличном расстоянии.

Хит ничего не сказал, лишь глазами провел барона, пока его шаги не стихли вдали.

Грудь лорда, напряженная от рвущегося наружу насилия, вздымалась и опадала под ее пальцами.

Голос разума в голове Порции велел ей убрать руки, но она не могла. Не могла расстаться с соблазнительным ощущением его твердой груди, теплой и такой мужской.

Голос, родившийся в глубинах этой груди, передался вибрацией ладоням девушки.

– Зря вы не позволили мне вышибить ему зубы.

Она, неуверенно улыбнувшись, попыталась убрать руки, но он поймал их и крепко сжал.

– Он этого заслуживает. – Жадно пожирая ее взглядом, Хит добавил: – Знаете, это неправда. Вы красавица, Порция. – Напряженное лицо его исказилось, он отвернулся, будто сей факт был для него невыносимым.

Она облизала губы и попыталась сделать вид, что его слова не взволновали ее, не растопили кости так, что она едва устояла на ногах.

– Вот было бы замечательно, – слабо усмехнулась Порция, делая очередную попытку высвободить руки.

Но он продолжал удерживать ее. Теплые пальцы давили на ее кисти, под дрожащими ладонями уверенно и мощно билось сердце.

Изо всех сил стараясь успокоиться, она продолжила:

– Ударить гостя в своем собственном доме… Все скажут: «Чего еще ждать от Безумного Мортона?»

– Он не был моим гостем. – Брови Хита осуждающе насупились… как будто она была каким-то образом в ответе за присутствие барона Уитфилда в его доме. – Они бы не собрались в моей гостиной, не будь вас, верно?

Лицо ее вспыхнуло, она опустила глаза.

– Я так и думал, – проворчал Хит, и его пальцы еще сильнее надавили на пульсирующую точку у нее на запястье.

Отказываясь чувствовать себя виноватой только из-за того, что помогла организовать простой чай – даже, возможно, всего лишь подсказала леди Мортон эту идею, – она снова вскинула взгляд на него.

– Ваши сестра и бабушка заслуживают того, чтобы почувствовать себя частью местного общества, милорд. Каким бы маленьким оно ни было.

– Не надо меня учить, что нужно моей семье.

– О, я бы не посмела. Конечно, вам лучше знать.

– Правильно, – произнес он губами до того плотно сжатыми, что они почти не шелохнулись. – Если вы отказываетесь возвращаться домой, то хотя бы прекратите вмешиваться в наши семейные дела.

– Как прикажете, – издевательским тоном промолвила она. – В конце концов, я здесь всего лишь гостья. Не хочу позволять себе лишнего. Разрешено ли мне разговаривать с вашей сестрой?

– Гостья, – проворчал Хит, качая головой с явным отвращением. – Вы гораздо больше, чем гостья. – Он опалил девушку уничижительным взором, не оставляя сомнений в том, что это не комплимент.

Его взгляд поднялся выше ее глаз, ощупал ее волосы, лицо, остановился на губах как раз в тот миг, когда Порция высунула язык, чтобы облизать их. Дымчатые глаза Хита потемнели, бездонные, как море ночью, готовые поглотить, засосать в свои глубины.

Дыхание остановилось у нее в горле и затрепетало там беспомощно, словно бабочка под перевернутым стаканом. Ей потребовалось собрать всю свою волю, чтобы не прильнуть к нему, не поддаться его жаркому взору, не прижаться к его каменной груди.

Огонь в крови удивил ее. Как она могла тянуться к мужчине, который относился к ней с такой явной неприязнью? Как она вообще могла тянуться к мужчине? С такими наклонностями она в два счета выскочит замуж, если не будет осторожной. О планах жить увлекательной жизнью за границей можно будет забыть. Места, подобные Парфенону, навсегда останутся в книгах, ей не видать их своими собственными глазами.

Со вздохом она высвободила руки и спрятала их за спиной. Потом вскинула голову и посмотрела на него, уверяя себя, что он не гипнотизер и не сможет околдовать ее. Хит – обычный человек из плоти и крови, не более. К тому же хам и скотина. А по слухам еще и немного не в себе.

Он несколько секунд глядел на нее, наклонив голову на бок, словно рассматривал какое-то странное существо, редкий вид, на который наткнулся случайно. Потом слегка покачал головой, и его голос, неожиданно нарушивший тишину, испугал Порцию.

– Что вы здесь делали с Уитфилдом?

Она тоже покачала головой, словно ей было нужно время, чтобы осознать смысл его слов.

– Мы сюда пришли не одни. Нас сопровождала ваша сестра.

– Она оставила вас наедине с Уитфилдом? Почему?

Порция беспокойно сглотнула.

– Боюсь, ее чувства были задеты, когда барон не оказал ей надлежащего внимания.

– Ублюдок, – процедил Хит, проводя пальцами по длинным, черным как вороново крыло волосам. – Мина уже несколько лет смотрит на него глазами теленка. Почему она меня не слушает? Неужели считает меня чудовищем из-за того, что я запрещаю ей сближаться с такими недоумками, как Уитфилд? Я знаю, что эти люди видят, когда смотрят на нее. То же самое они видят, когда смотрят на меня. Еще одна полоумная из рода Мортонов. Сегодня Мина почувствовала, с чем ей придется столкнуться, если я позволю ей выйти в свет. Я не хочу, чтобы она страдала. Только самый отчаянный охотник за богатыми невестами стал бы за ней ухаживать. Все остальные отвергнут ее с презрением.

– Вы любите Мину, – пробормотала Порция, не в силах скрыть удивление.

Он бросил на нее острый взгляд, меж его темными бровями прорезалась складка.

– Конечно я люблю ее. Она же моя сестра.

Порция отвернулась, делая вид, что ее чем-то ужасно заинтересовали высокие заросли терна справа. Он произнес это с такой обидой, будто она поставила под сомнение саму его честь. Совсем не похоже на человека, способного на убийство. Она очень сожалела о том, что Уитфилд смог заронить в ее сердце подобное подозрение.

Порция взялась за ветку и оторвала от нее прутик. Проводя большим пальцем по распускающейся почке, ощутила, как чувство вины покидает ее. Значит, Хит не был убийцей. Он даже не был испорченным, эгоистичным братом. «Конечно я люблю ее. Она же моя сестра».

– Порция?

С глубоким вздохом она снова повернулась к нему, пытаясь видеть в нем бессердечного брата, каким он представлялся ей всего несколько минут назад. Но не смогла. Она хотела улыбнуться, однако улыбка, едва дрогнув, умерла на ее губах.

– Да?

Он буравил ее взглядом, ища ответы, истину, которую она не желала раскрывать.

– Братская любовь для вас так необычна?

Порция рассмеялась, и смех ее показался ей самой странным и робким.

– Да уж.

– Ваш брат…

– Моему брату, – перебила она, – важно только то, что я могу принести ему. – Она сделала широкий жест рукой. – Поэтому я здесь.

Огонь в его глазах поутих.

– Может быть, ваш брат не знает о несчастье, которое преследует нашу семью.

Она равнодушно пожала плечами.

– Если бы и знал, его бы это не тронуло. – Порция помолчала, чтобы успокоиться и наполнить легкие воздухом. – Но бабушка должна была знать. Она постоянно переписывается с вашей. Она знала, но все равно прислала меня сюда. Так что, как видите, милорд, я ничего не знаю о родственной любви. По крайней мере, – уточнила Порция, – о любви того типа, которая присуща вашей семье.

Коротко кивнув, она бросила прутик на землю и быстрым, решительным шагом пошла по дорожке, ругая себя за першение в горле, тяжесть в груди и адское жжение в глазах.

Хит догнал ее и пошел рядом.

– А родители?

Сдерживая комок в горле, Порция завернула за очередной куст терновника и остановилась на небольшой открытой площадке с весело журчащим фонтаном посередине.

– Как, черт возьми, выбраться из этого лабиринта?

С почти доброй улыбкой, он указал на другую дорожку, ведущую в сторону от площадки.

– Сюда.

Кивнув, она устремилась в указанном направлении. Твердые шаги и пытливые вопросы Хита последовали за ней.

– Так как же ваши родители, Порция?

– Отец умер, когда мне было четырнадцать, – бросила она через плечо.

– Сочувствую вам, – пробормотал он, и от бархатистого тембра его голоса у нее затрепетало сердце.

– Не нужно. Отец никогда не обращал на меня внимания, – ответила Порция, не смея смотреть на него, боясь, что он услышит нечто большее за ее словами, брошенными, как будто невзначай.

– Наверное, больно было.

– Не особенно.

В действительности смерть отца принесла ей чувство избавления. Он почти все свое время тратил на то, чтобы подчинить себе мать: изучал календарь ее выходов в свет, оценивал ее друзей, участие жены в благотворительности, ее гардероб.

– А мать? – поинтересовался Хит. – Она тоже вас забросила?

– Нет, – быстро ответила Порция. – Она обо мне заботилась.

– Заботилась. И она умерла?

– Нет.

– Тогда…

Порция, резко остановившись, повернулась.

– Мать отправилась на континент ровно через неделю после похорон отца. Это время ей понадобилось для того, чтобы собраться в дорогу.

– Восемь лет назад? Неужели она ни разу не возвращалась?

Порция ощетинилась от его жалостливого взгляда, чувствуя себя с головы до ног брошенной дочерью, оставленной и забытой.

– Она мне пишет.

Ну и что из того, что с каждым годом письма приходили все реже и реже? Мать любила ее. Порция не таила на нее обиду за то, что та жила своей собственной жизнью. Девушка немного приподняла голову и шагнула вперед.